Русский писатель Владимир Видеманн, живущий в Лондоне, рассказал изданию Украина.ру о сепаратизме в Великобритании и почему сегодня у олигарха Романа Абрамовича всё хорошо.
Русский писатель Владимир Видеманн, живущий в Лондоне, рассказал изданию Украина.ру о сепаратизме в Великобритании и почему сегодня у олигарха Романа Абрамовича всё хорошо.
— Владимир, G20 начала работать в Индонезии. Будут ли на этом форуме обсуждать ситуацию на Украине?
— Я думаю, что в целом проблема Украины на G20 не будет слишком сильно педалироваться, потому что там в основном собираются страны, которые стремятся относительно автономную политику вести в эти сложные времена.
Вряд ли они будут стремиться к тому, чтобы поляризировать свои позиции, тем более что там не будет российского президента. По большому счету, G20, его судьба под большим вопросом, потому что непонятны полномочия этого органа, они чисто совещательные — обсудить текущие позиции, но в условиях развала, турбулентности в мировой экономике.
Все стоит на старых колесах, и я думаю, что форум G20 — это чистый формализм, потому что новые инициативы, новая повестка складываются не в плане Двадцатки, она складывается, скорее всего, как сказал Боррель, на поле боя, но не только Украины.
В принципе, в таком глобальном противостоянии, где сейчас участие отдельных сторон форматируется, и по не до конца понятным перспективам — горизонт планирования очень узкий сейчас стал. Тем более учитывая глобальный кризис, и финансовый, и экономический, я уж про экологию не говорю.
— Как британская пресса восприняла то, что Владимир Путин отказался посетить G20? Как это интерпретируют?
— Пытаются показать, что от слабости, от страха в глазах партнеров, что это следствие изоляции России в международных кругах. Поэтому Путин не поехал. Понятно, что все толкуется против российского оппонента.
— Сейчас политика Сунака в отношении России и Украины более-менее определилась. Как вы ее охарактеризуете?
— Я не думаю, что Сунак сильно зафиксирован на украинскую политику в отличие от Бориса Джонсона, потому что сейчас главные проблемы Британии — это финансовые проблемы, это согласование британской политики в Европе в целом.
Сунак, как известно, финансист, и он через свою призму рассматривает все события. Ему, во-первых, с одной стороны, нужно как-то укрепиться. Укрепиться — это значит ни с кем не ссориться, в том числе не ссориться с представителями ВПК — военно-промышленного комплекса, с представителями силовой политики.
В то же время он не хочет ссориться и с условными пацифистами и сторонниками замирения. Поскольку его позиция не очень крепкая, широкой легитимности у него нет.
Вряд ли он будет стараться ссориться и обострять ситуацию. Будет лавировать, скорее всего, максимально возможно, как вообще свойственно индусам, такой срединный путь, без крайностей, просто созерцательный Будда (смеется). Шучу, конечно.
— Вы ранее в интервью нашему изданию говорили о том, что серьезная проблема Британии сейчас в финансовой сфере — большая дыра в бюджете. Удается ли Сунаку найти решение этой проблемы?
— Проблема пока остается, эта проблема большая, системная, а Сунак у власти всего без малого месяц, может быть, пару месяцев. Он еще, конечно, не успел ничего.
Тем более тут требуется долгоиграющая политика. Сейчас стоит вопрос вообще определения Великобритании в концерте мировых держав: насколько она сохранит свою, с одной стороны, независимость, с другой стороны, опять же, вопросы альянса с Соединенными Штатами. Вот этот AUKUS пресловутый (трехсторонний оборонный альянс США, Великобритании и Австралии. — Ред.)
Ходят разговоры, что будет новый AUKUS. Это будет некий новый и силовой, и экономический, и институциональный блок. Британия возглавляет Британское содружество наций, формально, но тем не менее эта формальность прописана в традиции британского права, которое также исполняется во всех других странах Содружества наций.
Поэтому британское наследие, можно сказать, большое. Борьба за британское наследие не закончилась. С одной стороны, мы видим деколонизацию после Второй мировой войны, когда Соединенные Штаты, а с другой — Советский Союз, как бы распилили Британскую империю, в том плане, что британские войска ушли, поменялись экономические законы в колониях. Колонии открылись американскому капиталу, и в принципе международному капиталу.
Сейчас мы видим, как бывшие британские и французские колониальные территории осваивает Китай. Особенно в Африке, и проникает в Латинскую Америку. Так что начинается новая, очень сложная история со многими противоречивыми факторами.
Тут, опять же, вопрос к британской дипломатии, к британской политической традиции, насколько она сможет отстоять позиции Лондона. При этом мы видим чуть ли не распад самой Великобритании: и Северная Ирландия, и Шотландия уже почти на грани выхода из ее состава.
С другой стороны, встает вопрос о том, что, если политическими средствами невозможно удержать это постбританское наследство, тем более, саму Великобританию, может быть, тут возможны какие-то другие технические подходы.
То же самое, как в случае с британскими колониями, когда администрация Британии оттуда напрямую ушла, но сохранились финансовые крючки, плюс образование, элитные ориентиры новых постколониальных администраций. Все ориентированы на Лондон, на корону, и чисто такая политическая эстетика, политический дизайн играл свою роль.
Сейчас та же самая история. Да, может быть, Великобритания политически развалится, но по законам этого британского права, может быть, каким-то образом останется некая если не административная, то какая-то институциональная система.
Возможно, какие-то средства управления мировой экономикой, какими-то территориями, ресурсами за пределами привычных политических инструментов.
Тут встает снова тема глобальных корпораций, которые создают свои собственные институты, так называемый электронный, цифровой финансовый глобальный центр. Он тоже не дремлет, хотя трудно назвать, кто тут глава в этом центре. Это уже тема эзотерики финансов.
Тем не менее корпоративное влияние очень сильное, по некоторым подсчетам, общий объем всех деривативов, которые существуют сейчас в мире и которыми управляют финансовые акулы, доходит чуть ли не до квадриллиона долларов. Это совершенно фантастическая сумма.
Что с этим делать, тоже технически непонятно. То ли списать все долги, то ли переформатировать, но это уже вопрос не отдельных политических режимов, а это вопрос согласования политической элиты в различных странах с финансовой элитой, которая по сути является международной.
Здесь мы стоим перед уникальной ситуацией, которой никогда в мире не было, поскольку мир никогда не был так консолидирован информационно, технологически, как это происходит сегодня.
— Ты говоришь, что Британия стоит на пороге распада — Северная Ирландия и Шотландия. Что там сейчас в Северной Ирландии? Там что, католиков стало больше, чем протестантов?
— В Северной Ирландии проблема чисто местечковая, которая тем не менее определяет повестку. Просто примирение между Ирландской республиканской армией, то есть между радикалами, воевавшими за независимость Ольстера от Великобритании, и пробританскими политиками, так называемыми юнианистами, было достигнуто за счет того, что внутренняя граница между обеими Ирландиями была открыта.
Переехать из Республики Ирландии в Северную Ирландию и обратно — это как переехать из одного графства Британии в другое. Границы не было. Не было никакого намека на разделение Ирландии.
Внутренняя экономика была открыта. Ирландцы жили на этом острове как хозяева, за исключением Ольстера.
За исключением Белфаста вся Северная Ирландия была в руках ирландцев, ирландского населения, проблем.
Когда произошел «Брексит», то граница между Северной Ирландией и Республикой Ирландия превратилась в границу Евросоюза и Британии — границу рано или поздно закроют.
Граница пока что продолжает быть открытой, но как ее закрыть, на каких основаниях? Тут много споров и с Евросоюзом, который хочет закрыть эту границу, в том числе морская граница между Евросоюзом и Великобританией.
Ольстер бурлит, но надо учитывать еще, что ирландцы — это очень националистическая община. Националистическая нация — такая тавтология.
Националистические мотивы рано или поздно могут возобладать: ирландцы могут объявить референдум, по итогам которого отделиться.
— А Шотландия?
— Ситуация в Шотландии более обострена, поскольку шотландцы конкретно за отделение. У них и свой Шотландский банк существует, они даже свои денежные купюры выпускают. Они, правда, привязаны к фунту. Это те же деньги, только другой дизайн, но тем не менее номинально это шотландские деньги.
Шотландцы не голосуют за традиционные британские партии — лейбористов и консерваторов — у них своя собственная партийная подборка.
Поскольку совершился «Брексит», поскольку ситуация поменялась, теперь шотландские националисты апеллируют к тому, что в новой ситуации они имеют право на новый референдум. Поскольку все поменялось кардинально, они продвигают этот новый референдум.
Если до недавнего времени в Шотландии чуть больше пятидесяти процентов было за то, чтобы остаться в составе Великобритании, то теперь маятник качнулся в пользу сторонников отделения.
Если Шотландия отделится, то она снова, как они считают, войдет в Евросоюз, хотя в условиях фактического распада Евросоюза это все может быть под вопросом. Но это уже другие вопросы, это уже их чисто местные калькуляции.
В принципе, Великобритания стоит перед опасностью утери коронных территорий. Такое может быть если не прямо сейчас, не сегодня-завтра, то в обозримом будущем это вполне просматривается.
— Тут недавно британская полиция извинилась перед Романом Абрамовичем за незаконные обыски. С чем это связано?
— Я думаю, что, скорее всего, связано с его ролью посредника в украинском конфликте. Разумеется, он преследует собственные интересы, это же все понимают, вся западная политика во многом построена на удержании собственных финансовых интересов различными участниками.
Тут, скорее всего, идет вопрос не только о том, что он работает посредником. Думаю, тут и конкретная цена этого вопроса тоже существует, хотя мы эту цену не знаем. Даже Высокий лондонский суд, когда был процесс с Абрамовичем и Березовским, до конца не выяснил цену вопроса, хотя там тоже сильные деньги гуляли.
Анатолия Чубайса можно было на эту тему расспросить, он же изначально знает, кто стоит за чьей спиной, но не думаю, что он будет эту тему комментировать.
Может быть, британские власти хотят показать пример, мол, с нами сотрудничать возможно, но на определенных условиях.
Наверное, Абрамович — некий подопытный кролик в этой ситуации, он идет первопроходцем, хотя, возможно, есть и другие крупные финансовые киты российского происхождения, с которыми идет сотрудничество.
Мы же не знаем, что в офшорах происходит, там же совершенно секретная юрисдикция, там никаких активов не публикуется. Мы возвращаемся к теме глобальных финансов, где игра идет не по демократическим правилам, а по правилам, у кого больше денег, у того и больше пунктов, которые можно на доске расставлять.
Так что тут все идет своим путем, как было запрограммировано еще четыреста лет назад, во времена Английской революции.
— Какой на сегодня расклад во внутренней и внешней повестке в США после выборов в Сенат и в палату представителей?
— В Америке вообще власть геронтократов уже всем надоела, что Байдена, что Трампа. Поэтому мы сейчас видим, как появляются новые лица — губернатор Флориды, республиканец Рон Десантис, который вдруг неожиданно рванул вверх. Он молодой, ему 44 года, парень, который может удержаться на быке, в отличие от Трампа, которому идет восьмой десяток.
Уже пошли разговоры о том, что нужно Трампа менять. Да, он парень хороший, он пробил дорогу, но тем не менее уже нужно поменять состав. Байден, само собой, уже настолько не в фокусе, что понятно, что тоже его надо менять.
Кроме того, это во многом противостояние промышленников и финансистов — демократов и республиканцев, если по партийной принадлежности.
По всей видимости, в условиях всеобщей современной турбулентности американцы тоже прагматики, они тоже хотят поменять пластинку, снова договориться.
«Глубинное государство» не разделяется по политическим партиям, и мы часто видим, когда побеждает один президент, а у него в администрации, в аппарате работают и люди из старой президентской команды, которые на другую партию работали.
В Америке политические партии не разделяются по идеологии, как в России или в европейских странах. Идеология одна: либеральная демократия, неолиберализм, финансовый капитализм.
Политика не определяется идеологией. Идеология одна — Америка прежде всего. И вот, кто больше сможет в этом плане продемонстрировать населению хорошую реализацию этого тезиса, тот и обретает популярность.
Многие рассчитывали на то, что сейчас демократы упадут и начнутся политические изменения. Так думать наивно. Так можно наивно рассуждать, глядя европейскими глазами на Соединенные Штаты.
Я не думаю, что американцы ослабят свой напор в плане удерживания лидирующих позиций в мире, прежде всего финансовых.
Америка будет цепляться за свои приоритеты, за свои позиции до последнего. Это как в таком жестком бизнесе, и тут мы видим разницу между Россией и Америкой, вернее, между Советским Союзом и США, когда СССР взял и просто сдался. Славянская наивность подвела.
Англосаксы же торгаши, они как на рынке, они будут торговаться до последнего. Они никогда так тебе с барского плеча не отстегнут — на, бери бесплатно, как на восточном базаре — забирай.
На восточном базаре вполне тебе могут бесплатно все отдать. А тут нет, тут очень все жестко, и тут в этом плане американцы будут отстаивать свои интересы до последнего, также как и британцы.
В перспективе нас ждет восстание среднего класса. Средний класс — это те, кто обычно зарабатывает на мелком-среднем бизнесе. Сейчас же получается, что средний класс вытесняется из этого бизнеса.
Международный олигархат, богатые и сверхбогатые, все подгребают под себя, и средний класс теряет свои позиции. А средний класс — это основа демократии, это и основа общественного консенсуса в западных странах.
В этом отношении и средний класс начинает тоже предъявлять претензии. Его представители — владельцы автотранспорта, мелких кафешек, мелкая торговля и так далее — теряют свои экономические позиции под напором больших сетевых структур. Мелкие буржуа уже взвыли.
Эта экономика больших финансовых и экономических платформ приводит к тому, что мелкобуржуазный капитализм заканчивается. Рабочий класс уже не тот — у него и ресурсов, и сил нет.
Дальше что делать? В среднем классе идет пересмотр капиталистической логики в сторону социального порядка, но это не социализм в советском или марксистском плане. Хотя марксизм тут тоже присутствует, именно Маркс как экономист востребован до сих пор на Западе. В том числе в англосаксонских странах, где марксизм не такой, как диамат был в Советском Союзе, а так называемый аналитический марксизм.
Это английская политэкономия, на которую опирался Маркс, только она дальше развивается, и плюс еще учитывая рекомендации Маркса, некоторые его интуиции.
Идет общественная волна в среднем классе. Она пока разрозненна. Есть разные критически настроенные по отношению к системе авторы, но истеблишмент и пресса их тут же объявляют конспирологами, шарлатанами, ищут у них слабые места, чтобы развенчать в целом.
Идет спор за Новый мировой порядок. Он касается и России.