Егор Петрович недавно разменял седьмой десяток. Мужчина он был крепкий, на здоровье свое не жаловался, работал еще, и на работе его ценили, так как специалистом он был хорошим.
Жена же его Клавдия Кондратьевна, наоборот, на пенсию досрочно вышла, потому как постоянно своим здоровьем озадачена была и часто лечилась, а таких на работе не любят. Поэтому сократили ее, когда ей еще 50 лет не было, потом она несколько лет сидела дома, с женщинами на лавочке сплетни собирала, да по врачам ходила. Врачи те, правда, по большей части бестолковые были, не находили у Клавдии Кондратьевны никаких болячек и отправляли домой, да еще рекомендовали на работу выйти, чтобы понапрасну их от скуки своей не напрягала. Хорошо частные центры медицинские стали открываться, а там уж столько болячек у бедной женщины нашли, что только успевай лечиться, да деньги, заработанные мужем, платить. Егор Петрович жену любил и жалел, деньги на лечение ей подработками зарабатывал, да в свой обеденный перерыв к ней в больницу бегал, домашнюю еду носил, чтобы она казенную баланду не ела, ведь домашнее-то всегда лучше. Сам, правда, пообедать не успевал. Но разве это важно? Ведь он здоровый мужик, а Клавочка у него болеет. Так и жили они последние 15 лет.
Детей у Клавдии и Егора не было. Не хотела она, а Егор не настаивал, так всю жизнь вдвоем и прожили.
И все бы хорошо, да только подорвал Егор Петрович свое здоровье работой, да подработками и попал в больницу, да не с чем-нибудь, а с инфарктом. Не в частный медицинский центр положили Егора, а в самую обычную районную больницу. Целых 10 дней он в реанимации провел, Клавдия Кондратьевна к нему за это время и не пришла ни разу. Зачем? Ведь он в реанимации, там уход хороший, а ее все равно не пустят. Медсестры, правда, говорили Егору Петровичу, что могут к нему вечером жене разрешить зайти, чтобы она с ним побыла, и сам Егор Петрович жене об этом сообщил, но Клавдия Кондратьевна на это ответила:
-Зачем? За тобой квалифицированные специалисты ухаживают, а я сама себя плохо чувствую.
Егор Петрович тяжело вздохнул, но ничего на это жене не сказал. А через 10 дней его в палату перевели. Позвонил он жене, попросил навестить его, да посидеть с ним, потому как вставать-то ему еще не разрешили. Постельный режим, так сказать. Его бы, конечно, еще нужно было в реанимации подержать, но поступали более серьезные больные, а здоровью Егора Петровича при хорошем уходе уже ничего не угрожало. Клавдия Кондратьевна была возмущена:
-Совсем обнаглели, лежачего больного в палату перевели. Кто за ним там ходить-то будет? У меня здоровья нет... Хотя там работают специально обученные люди, так что беспокоиться не о чем!
Все ее подружки по лавочке только руками разводили, потому как знали, как сам Егор Петрович о ней заботился, но сказать ничего не решались, потому как с Клавдией Кондратьевной лучше не спорить.
И началось... Придет Клавдия к мужу своему любимому (раз в 2 дня) и начинает причитывать:
-Как же мы жить-то теперь будем, Егорушка? Ты ведь теперь и работать-то, наверное, не будешь. А мне на лечение деньги нужны, вот скоро опять ложиться, врачи так и говорят, что пора уже немного свое здоровье подправить...
-Клава, я ничего не знаю еще по поводу работы, может быть, и разрешат врачи, но ведь мы с тобой уже на пенсии оба, проживем как-нибудь.
-А я не хочу как-нибудь, мне лечение дорогое нужно. Да и в еде теперь себя ограничивать придется.
-Кстати, о еде, Клавочка, так домашней лапши хочется, надоела мне уже эта больничная еда, принеси мне лапшу, пожалуйста.
-Ты что, Егор? Тут специализированный диетический стол, тебе это очень полезно, а мне контейнеры носить тяжело, сам понимаешь, здоровье у меня слабое...
-Понимаю, понимаю, Клавочка, ты уж не перенапрягайся.
Вечером того же дня Клавдия Кондратьевна жаловалась своим подружкам на лавочке:
-Ну, надо же что придумал, лапши ему домашней захотелось, еще чего. Там его и кормят, и поят, чего уж лучше-то? Еще тратиться на него, и так, наверное, уж на работу не выйдет, хоть сэкономлю немного сейчас, а то ведь самой скоро в частной клинике лечение проходить.
Женщины только переглянулись, но снова ничего Клавдии говорить не стали. А на следующий день одна из них - Лариса Дмитриевна, недавно овдовевшая, решила сама Егора Петровича навестить, да побаловать его лапшой домашней. Егор был очень рад видеть Ларису, а уж лапшу-то как нахваливал. Проговорили они с ним часа два, а вечером Лариса еще раз его навестила. На следующий день снова Лариса к Егору пришла с домашним бульончиком... Клавдия Кондратьевна только рада была, теперь не нужно ей бегать к мужу через день, да любоваться на него немощного, очень уж ей в это время себя жалко становилось, ведь теперь точно не будет у них прежней жизни.
А еще через некоторое время Егору Петровичу вставать разрешили. Тау уж Клавдия Кондратьевна и совсем его навещать перестала. Сам как-нибудь справится. А вот Лариса Дмитриевна, наоборот, стала приходить по три раза на дню: завтраки, да ужины домашние носила Егору, и на прогулку в обед уговорила врачей его отпускать. А какая рассказчица, оказывается, эта Лариса Дмитриевна, заслушаешься. С Клавдией Егор Петрович уж давно ни о чем другом, кроме ее вечных болезней, да денег, которые на ее лечение нужны, не разговаривал.
А через месяц Егора Петровича выписали. Клавдии Кондратьевне он об этом сообщать не стал, чтобы не напрягать. Тихо пришел домой, собрал свои вещи, пока его любимая жена в частный медицинский центр ушла снова свое здоровье проверить, и перенес их к Ларисе Дмитриевне. И так хорошо они вместе живут, как никогда Егор Петрович со своей ранее любимой Клавочкой не жил. Вот и задумался Егор Петрович, а, может, хорошо, что этот инфаркт у него случился, ведь если бы не он, не было бы в его жизни такого позднего, но такого большого счастья.
Скоро Егор Петрович подал на развод. Квартиру Клавдии оставил, а сам на работу вышел. Разрешили все же ему врачи. На обед у него теперь всегда горячий суп, и второе, да и о компоте Лариса не забывает. Завтраки и ужины тоже Егору очень нравятся... На лавочке Лариса больше не сидит, некогда ей, у нее новая жизнь началась...