Кроме моей любимой собачки Лиски, у меня в жизни появлялись и другие питомцы, которых я обычно находила во время каникул, когда выезжала за город. К сожалению, мне никогда не разрешали брать их с собой в Москву, когда каникулы заканчивались. Предполагаю, что родители считали, что расходы на корм и возможную ветеринарную помощь для дополнительных животных истощат наш семейный бюджет. Наверное, им ещё и не хотелось брать на себя труды по обслуживанию животных, ведь каждый новый зверь в доме увеличивает количество шерсти, которую надо убирать, а молоденькие животные склонны вносить определённый хаос в жилище, потому что им нужно играть, и зачастую они выбирают в игрушки вовсе не подходящие для этого вещи. Но говорить об этом мне родителям, похоже, было неловко, поэтому основным аргументом против заведения новых животных был тот, что их не с кем оставлять, когда мы уезжаем.
С нами жила сестра бабушки, тётя Рая, но она очень плохо видела и была уже в таком возрасте, что даже маленькая и спокойная Лиска могла дёрнуть поводок достаточно сильно, чтобы тётя Рая упала, так что гулять с собакой она не могла. К счастью, через два дома от нас жила пожилая женщина по имени Марья Ивановна, ещё достаточно крепкая, чтобы справиться с этой задачей, она очень любила животных, но завести себе никого не могла: её соседи по коммуналке были категорически против. Она обычно заходила к тёте Рае поболтать, а заодно и выводила погулять Лиску. Обращалась с ней очень ласково, говорила ей: "Кто у меня такой красивый, румяный? Ты мой сладкий хрусталь!" Мы все над этим подсмеивались, а я ещё и ревновала до темноты в глазах, потому что моя собака явно любила эту женщину, всегда радовалась её приходу, и я видела в окно, как они слаженно гуляют во дворе. Я упрашивала родителей не отпускать с ней Лиску, когда мы дома, ведь обычно получалось так, что Марья Ивановна приходила всего часа через два после того, как я приводила собаку с длинной прогулки, но мне всегда отвечали, что раз она так любит гулять с Лиской, пусть гуляет на здоровье, а то ещё откажется делать это, когда мы в отъезде.
Уезжали мы обычно на каждые каникулы, то есть четыре раза в год, и ездили в дома отдыха, куда с собаками не пускали. Я очень ценила эти поездки, у меня в привычных местах была привычная компания из таких же, как я, детей, мы обычно встречались там в одном и том же составе и прекрасно проводили время, так что согласиться сидеть на каникулах дома ради того, чтобы не оставлять без присмотра животных, я не могла. Поэтому каждый раз, когда я подбирала очередного котёнка или пёсика, мне приходилось со слезами с ним расставаться. Единственно, что мои родители всегда делали правильно – это то, что они не выбрасывали животное, а находили для него хозяев в соседних деревнях. Обычно это не доставляло больших хлопот, чаще всего кто-то из обслуживающего персонала в доме отдыха находил среди своих соседей желающих взять в хозяйство кошечку или щенка. За то время, которое мы, отдыхающие, успевали с ним повозиться, малыш приобретал, как правило, какие-то навыки, полезные в будущей жизни, во всяком случае, бывал отмыт и здоров, поэтому его и брали охотно. Думаю, потому этих малышей и подбрасывали к столовым, чтобы их забирали отдыхающие или персонал. В любом случае возле столовой эти животные всегда могли прожить некоторое время достаточно сытно.
Так, в одно лето, когда мы были в Карелии, к нам подбросили уже даже не щенка, а почти взрослого пса, метиса местной породы, которую сейчас называют "финский шпиц", а тогда называли карело-финской лайкой. Это некрупные охотничьи собаки рыжего окраса; в Карелии в то время существовал государственный питомник, где их разводили для охотохозяйств, ну, и частным лицам тоже продавали. Пса этого явно никто никогда не воспитывал, видимо, его мать нагуляла щенков по недосмотру хозяев, одного, более или менее похожего на лайку, ей оставили, но растила она его сама, к рукам он был не приучен. Когда он подрос достаточно, чтобы взять его на охоту, очевидно, выяснилось, что никаких способностей к охоте у него не было. Его и подбросили к дому отдыха. Поначалу он очень был испуган и дичился, но постепенно привык к рукам и ласке, мы купили ему ошейник и научили ходить на поводке. Это было трудно, потому что он совершенно не понимал, что это такое и зачем нужно, а по возрасту был уже намного старше, чем щенки, которых обычно начинают приучать к поводку. Мы назвали его Рыжик. За пару недель, что он прожил с нами, он ещё немного подрос, и стало понятно, что у него в роду есть не только лайки, но и овчарки. И вместо охотничьих качеств он стал отчётливо проявлять охранные. Это помогло найти ему дом. Его взяли хозяева хутора, где незадолго до этого сторожевой пёс умер от старости. Лет через пять я проезжала мимо того хутора и видела Рыжика издалека. Подойти не решилась, подумала, что вряд ли он бы меня узнал. Он заматерел и выглядел очень внушительно.
Рыжика я забрать в Москву даже не надеялась, поэтому была скорее рада, что для него нашлись хозяева, а вот когда я подбирала котят, я всегда хотела взять их домой. Ведь с кошкой не надо гулять, и хлопот с ней не так уж много, но мама мне всегда говорила, что Лиска обидится, если притащить в дом ещё и кошку, и что они не уживутся. Мне странно было это слышать, ведь у мамы до моего рождения жил кот Мишка, который очень дружил с её псом Джеком. Они вместе спали, никогда не ссорились из-за еды и даже разбойничали вместе: Мишка скатывал со стола яйца, а Джек всегда оставлял ему заслуженную половину. Но мама была непреклонна. Чтобы напугать меня, она всегда говорила, что кошки, которых перевозят в другой город, обязательно заболевают чумкой, потому что их организм не справляется с акклиматизацией. О прививках для кошек я тогда ничего не слышала. Что от собачьей чумки есть вакцина, я знала, а вот кошачья чумка для меня выглядела неизвестным и очень страшным, неизлечимым, заболеванием. Поэтому чудесных, ласковых и весёлых котят мне приходилось с мясом отрывать от сердца и оставлять в регионе проживания.
Запомнилась мне белая с серым Муська, она почему-то очень любила залезть мне под мышку и искать там мамкину сиську. Я боюсь щекотки, но Муська умудрялась так тыкаться, что щекотно почти не было, было странно и даже приятно. Очень деликатная была кошечка. Она прожила с нами почти два месяца, пока наконец не нашлись для неё хозяева. Я уже надеялась, что мне удастся уломать маму, она же сама с ней тоже ласкалась, но всё-таки пришлось расстаться. На следующий год я нашла крошечную чёрную с серыми полосками Катю, она была немножко более пушистая и внешне гораздо более привлекательная. Характер, правда, у неё был независимый. Очень игривая была киса, могла весь день без устали бегать за фантиком на верёвочке. Для неё дом нашёлся почти сразу, я только упросила хозяйку позволить мне подержать котёнка у себя ещё недельку, а потом ходила её навещать в деревню до самого отъезда. За это время её голубенькие глазки стали нормальными, жёлтыми, и поведение изменилось: она стала чувствовать себя хозяйкой всего дома и двора и очень важничала.
Наверное, мама не разрешала мне забирать найдёнышей, потому что предвидела, что я не остановлюсь, и наш дом превратится в кошачий приют. Может быть, она хотела завести породистую кошку, но вслух никогда этого не говорила. Кошку я завела только в девятом классе, когда была уже настолько взрослой, что могла серьёзно и ответственно обещать, что буду за ней ухаживать сама. Я назвала её Катя вторая. Но это отдельная история. Подпишитесь на мой канал, если вам интересно её прочитать, тогда вы её не пропустите ☺