Ныне эти войска называются РХБЗ (радиационно-химико-биолого защиты), но возникли они ещё в Первую мировую вместе с химическими боеприпасами, противогазами и т.п. 13 ноября 1918 г. соответствующие подразделения были оформлены и в РККА. А в 2006-м в РФ введён армейский праздник – День РХБЗ. С самого начала в составе войск были не только противохимические, но и наступательные подразделения и части, вплоть до огнемётно-танковых, а ныне – всяческие буратины на солнцепёке. Понятно, что с 1961-го кроме радиационных добавились риски биологические – боевые вирусы.
Моё личное
Что удивительно, ни с одним офицером РХБЗ лично не знаком (но всё равно всех их поздравляю!). Хотя…много раз бывал при СССР в Кольцово, наверняка кто-то из тех, с кем пил, были соответствующими офицерами, просто они не распространялись про этот факт.
Зато мой дед, фактически заменивший мне отца, ВОВ закончил под Кёнигсбергом старшим лейтенантом, командиром роты отдельного противохимического батальона. Собственно, я про него и имел ввиду – «интересные судьбы».
Он был из семьи потомственных агрономов – четвёртое поколение. Его дед (мой прапрадед) впервые выслужил личное дворянство, его (моего деда) отец заработал уже «потомственное», но дальше была Великая Война и следом Гражданка. Старший брат моего деда воевал за «белых», никуда не эмигрировал, жил и работал в СССР, и не был ни поражён в правах, ни репрессирован. Но они не общались больше никогда.
Потому что мой дед (1912 г.р.) был из первых комсомольцев, и таки да – всё ж таки агроном, закончив сельхоз-техникум уже при СССР. На самом деле – он его не закончил. «Партийно» призвали после третьего курса на «коллективизацию». Про всякие ужасные ужасы вроде выселения с малыми детьми на мороз – не рассказывал, а вот стрелять в него кулаки – стреляли! Но на лесной дороге, в сумерках во всадника на коне (совсем даже не в галопе) – попасть очень трудно, если только не в упор с фронтальной проекции. В деда не попали, и в 1935-м он был призван на срочную службу на польскую границу, в 1938-м уволился и стал работать по специальности в госконторе «ЗаготЗерно».
Что интересно насчёт мобилизации. 22 июня 1941-го деду только что (06 июня, как у Пушкина) исполнилось 29 лет. При этом он совсем недавно отслужил «срочную», был проверенным и ещё и образованным человеком, но его призвали только в декабре 1941-го. Почему не раньше?
Никогда не задавался этим вопросом, тем более деду его не задавал, а понял всё только в этом году. Всё оказалось на самом деле просто – он ведь работал в ««ЗаготЗерно»! Пока не собрали урожай и в хранилища его не заложили, соответствующих специалистов не призывали, даже если они сами рвались на войну. Мой дед не рвался, он вообще всю жизнь просто честно выполнял свою работу, хоть боевую, хоть гражданскую.
ВОВ
Призвали его совсем без учёта гражданской специальности и образования, а прямо как и ныне – кем служил на польской границе, то есть кавалеристом. Дальше была Вязьма. Ему повезло там выжить одному из ста. По его рассказу, участвовавшие в этом нашем «неуспехе» части были расформированы, с выживших были взяты подписки о неразглашении, и они все были отправлены в максимально далёкие друг от друга соединения. Вот здесь деду повезло, кто-то обратил внимание на его сельхоз-образование и его направили в офицерское противохимическое училище.
И там он учился до начала 1944-го. Меня всегда это удивляло. Ведь нас в советских фильмах всегда убеждали, что даже пилотов тогда выпускали чуть ли не за полгода – только «вздёт-посадка»! А дед рассказывал, что особое внимание (кроме химии, конечно – он её и так с детства знал) уделялось танцам и «этикету за столом». Я из этого сделал вывод, что Сталин после 1942-го уже думал о том, как будут выглядеть наши офицеры в Западной Европе.
Конкретно про войну дед почти ничего не рассказывал, хотя мы со старшей сестрой постоянно в детстве к нему с этим приставали. Хотя один его, вроде бы с кривой улыбочкой рассказ, тем не менее запомнился. Нам, детям, тогда казалось, что это почти что про «Мальчиша-Кибальчиша». Конечно же, не могу сейчас воспроизвести не только то, что рассказывал дед, но даже и то, как я этот рассказ в том возрасте воспринимал.
Рассказ деда в моём сегодняшнем понимании
Это было под Кёнигсбергом. Наши постоянно атаковали – по несколько раз за сутки. А моя задача была – каждый раз перед атакой ставить «дымовое заграждение». А что значит «поставить дым»? Надо перед самой атакой ползти на «нейтралку» и зажигать там дымовухи. А нейтралка – заминирована, но это было только до первой атаки. Короче, полроты вышла из строя погибшими и ранеными, вторая половина спала вповалку, на крайнюю постановку дыма пополз сам дед с командирами взводов – всё в тот раз обошлось.
После ВОВ
А буквально через пару дней – не обошлось! А может быть и наоборот – сильно деду (и мне, конечно) повезло. В очередную атаку было приказано бросить все наличные ресурсы, включая дедову наполовину поредевшую противохимическую роту. Дед не помнил, кричал ли он «За Сталина!» или что-нибудь матерное, но во всяком случае – его рот во время атаки был широко раскрыт! В раскрытый рот и залетел осколок, который мог бы его убить. С другой стороны, осколок мог бы и вылететь просто через щеку, но нет – он ему разворотил пол нижней челюсти. Не хочу читателям напоминать, что такое зубная боль, но деда из госпиталей выписали только в августе 1946-го. С третьей группой инвалидности. А внешне все эти его мучения выразились всего лишь в небольшом шраме на щеке и некоторой общей «скособошенности» лица, которая ему даже потом помогала в хозяйственно-партийной карьере – придавала суровый вид.
Пока – заключение
Я про деда и роман готов написать. Такая уж у его поколения была насыщенная жизнь, хотя они сами этого и не осознавали. Они просто жили, воевали и боролись. Впрочем, вполне возможно, что и мы пока просто живём, а некоторые из нас – уже легенды.