Старый дом застонал и заскрипел ставнями, едва Карина отперла дверь и переступила порог – повеяло сразу же хладом из сеней: всё тепло ушло отсюда едва умерла бабушка Маша…
Оставленный ею порядок не мог вернуть покинутому жилищу былого уюта…
Её неделю как похоронили. Но Карина об этом узнала слишком поздно…
Вчера она спала в своей маленькой квартире на окраине шумного мегаполиса, и вдруг её что-то словно поставило на ноги. Раз – и она звонит бабушке.
Но трубку взяла соседка – пронырливая тётка приберегла старый потрёпанный мобильник.
Примерно час, потеряв счёт времени, Карина стояла, пялясь в точку, а потом собирала, что ей в руки попадалось, и выбежала к такси на вокзал…
До бабушкиной избушки, которая будто спряталась за околицей деревни, пришлось добираться от станции пешком – всё потому, что даже вездеходы намертво застревали на дорогах в здешних непролазных дремучих лесах…
Девушка огляделась, тщательно отирая грязь, прилипшую к подошвам кроссовок, тряпкой, валявшейся под лавкой, на которой стояли… пустые гнезда.
Бабушка разводила кур в сенях. Говорила, что из-за аллергии. Только вот на самом деле просто их терпеть не могла кудахтанья при всей мягкости своего нрава. Завела клуш лишь ради яиц да перьев.
Их тоже забрала пронырливая соседка.
В доме не осталось никого живого…
Карина прошла в горницу.
Всё здесь было привычным.
Застеленная разноцветным лоскутным одеялом массивная кровать у правой стены, на которой они спали в обнимку. Полати над давно не топленой печью, занавешенные, как шторкой, пучками сушеных полевых трав, названия которые наизусть она заучила благодаря наставлениям бабушки. Трёхногий стул, падавший всегда, когда она в детстве только намеревалась на него вскарабкаться. А ещё очень старый мохнатый платок, всё такой же красный шерстяной вязаный, по-прежнему висевший на спинке.
Потянула за кончик его Карина и привычно легко обмотала крест-накрест спину и грудь, как делала бабушка обычно перед сном.
И только после разревелась. Обхватив себя руками за плечи, она рухнула на кровать. Слёзы потоком текли по щекам. Последней каплей, переполнившей чашу самообладания её, стало большое сально поблёскивающие пятна на полосатом любимом жёлто-охряно-буром половичке, который бабушка всегда подметала особенно тщательно – воск долго стекал со свечей, расставленных вокруг гроба, его потом кто-то отодрал, но отчётливые следы остались.
– Такого бабушка не допустила бы, – прошептала Карина, снимая через голову наушники, очень давившие на шею, и лишь теперь осознала, что в них плачет Ярославна, которая была её спутницей, пока она брела от станции к деревне по распутице. Пытаясь успокоиться, девушка начала заплетать косу, распутывая жутко непослушные кудряшки. Но зловредные волосы раз за разом окручивали её пальцы. Вредничали, как тысячи маленьких бесят! Каждый норовил сбежать из-под шапки на улицу, если шёл снег. Приходилось «договариваться»: упрашивать… умолять… угрожать. Лишь тогда они начинали слушаться, и по ним даже удавалось распрямить железным гребешком – издревле лучшим оружием против нечисти!
Только вот сейчас у Карины его не было. Одни лишь наушники… которые вдруг умолкли…
– Смартфон разрядился, – подумала девушка, и, не глядя, потянулась к ним, чтобы надеть, как ободок. Но, поводив рукой по одеялу, не нащупала.
Карина обернулись и осмотрела всю кровать, удивлённо брови приподняв. Ничего не нашла. Подняла неуверенно подушку, набитую жёстким куриным пером, наивно думая, что сунула и забыла наушники под ней, вся покрываясь от непонятного страха мурашками, будто её насквозь продувало ледяным ветром.
Мысли в голове как листья заметались.
«Не рассчитала время.»
«Пока с соседкой болтала – 3 часа потеряла.»
«Дождь уже кропит мелкий и мокрый…»
«Хотела до темноты окна заколотить…
«Потом в город вернуться…»
«Глупая!»
«За окном в роще уже березы посинели…»
«За рощей – бор…»
«В бору – леший!»
«Бабушка с ним "миловалась" каждую Пасху.»
«Выйдет за плетень с крашеным яйцом и трижды скажет: "Христос воскрес, хозяин лесной".»
«Не зря!»
«Избушка-то на опушке.»
«И вроде до деревни десяток другой шагов… напрямик… по оврагу… вниз с пригорка… а побежишь – ноги переломаешь…»
«А может в доме кто-то есть?»
***
Благодарим за прочтение!!!
Тут –> продолжение…
*** © Владимир Шашорин ***