После того, как Кира уехала, в доме стало намного тише и спокойнее, но облегчения Динара все же не испытала. С одной стороны, она искренне радовалась тому, что Ева теперь находится в безопасности, что она больше не будет пить отравленный витаминный коктейль, но с другой – девушку все же что-то угнетало, что-то не давало ей покоя. Ее не покидало мучительное ощущение, что она где-то допустила ошибку, что-то сделала не так.
Ева отвлекала Динару от тревожных мыслей. Девочка крепко привязалась к своей наставнице и помощнице, чему радовался Глеб. Мужчина в те дни ходил с мрачным, печальным видом. На его губах больше не сияла светлая, обнадеживающая улыбка. Глаза Глеба были полны безутешного, невыразимого отчаяния и неодолимой, гнетущей тоски. Динаре было больно на него смотреть. Она понимала, что Глебу понадобится немало времени, чтобы смириться с предательством сестры и вычеркнуть родного человека из своей жизни и сердца.
Ева страстно любила рисовать. Динара заметила ее любовь к краскам и кисти еще во время первого знакомства с ней. Девочка была необычайно талантлива и рисовала вовсе не как шестилетний ребенок, а человек, повидавший многое на своем пути. Каждый вечер Ева и Динара рисовали на балконе, любуясь багровым закатом и уходящим за горизонт сонным солнцем.
- Что ты рисуешь, покажешь? – поинтересовалась Динара как-то у девочки, когда та увлеченно водила кистью по белоснежной бумаге и уныло, разочарованно вздыхала.
В глазах девочки Динара увидела безысходную, неотступную боль, беспросветную печаль, и горькое, тяжкое уныние. Отчужденный, усталый детский взгляд разрывал сердце Динары, которой было невыносимо тяжело наблюдать за страданиями беззащитного, хрупкого ребенка. Ева робко протянула своей наставнице бумагу и, уныло опустив голову, тихо всхлипнула, затем провела пальцами по инвалидной коляске, в которой вынуждена была сидеть.
Динара увидела на бумаге танцующую девушку. Она изумилась тому, насколько грамотно, точно, осмысленно передала девочка движения и обычной кистью вдохнула жизнь в свою танцовщицу. Сколько неуловимой, непринужденной грации, завораживающей, пленительной страсти и воодушевляющей силы было в этой застывшей на бумаге женской фигуре!
- Как же это прекрасно, милая! – восторженно воскликнула Динара и ласково погладила побагровевшую девочку по голове, - Эта танцовщица на твоей картине живее всех живых! Ты могла бы стать знаменитой художницей. Когда-нибудь это обязательно случится!
Ева после этих слов мгновенно помрачнела. Она лихорадочно вырвала из рук Динары свою работу и с истошным криком разорвала бумагу. По щекам девочки потекли жгучие слезы. Она смотрела на оторопевшую наставницу, прерывисто всхлипывая, и беспрестанно качала головой. Динара не смогла сдержать слез. Она крепко прижала к груди Еву и, утирая ей слезы, дрожащим, взволнованным голосом прошептала:
- Все у тебя получится, милая! Обязательно получится, я знаю, я чувствую это! Запомни: важнее всего то, что у тебя в сердце. Именно это тебя ведет, а не твои ноги. Пусть твое маленькое, хрупкое сердечко остается таким же нежным, добрым и невинным, как сейчас. А на ноги ты еще встанешь, вот увидишь. Наберись терпения. Кто умеет ждать, тот получает лучшую награду.
Еве неожиданно стало плохо. Она пронзительно содрогнулась всем телом и резко побледнела, тяжело задышала.
- Ева, милая, что с тобой? Дыши-дыши, родная! Глеб, срочно заводи машину! Глеб! Где ты?
Глеб услышал испуганный крик Динары и стремительно вылетел из своего кабинета, после чего увидел, как девушка на руках вынесла из балкона Еву, находившуюся в полубессознательном состоянии. Глеб и Динара отвезли девочку в больницу, где ей оказали медицинскую помощь и привели в чувство. Динара пребывала в полном недоумении. С тех пор, как Ева перестала пить витаминный коктейль Киры, прошло уже несколько недель, но девочке все еще периодически становилось плохо, как в те времена, когда она употребляла тот нашумевший напиток.
Через несколько дней Еву выписали из больницы, и она вернулась домой вместе с Динарой, которая все это время за ней ухаживала. Динара надеялась на то, что приступ больше не повторится, что яда в детском организме больше не осталось, но несколько дней спустя, девочке снова стало плохо. Ее в очередной раз накрыл приступ тошноты.
У Евы вновь начали закатываться глаза, как это бывало с ней раньше. Вдобавок ко всему, у девочки началось сильное кровотечение из носа. Динара пребывала в отчаянии и не знала, что ей делать. Головокружения, приступы тошноты и кровотечения стали повторяться все чаще, девочка на глазах угасала, как свечка: она снова погрузилась в свой мир, перестала общаться жестами, мимикой, реагировать на Динару и даже рисовать. Ребенок с утра до вечера сидел в коляске, отрешенно глядя в одну точку.
Динара потеряла покой. Ей было необычайно больно наблюдать за ужасающим регрессом. Глеб вскоре отвез дочь в лучшую частную клинику в области, но многочисленные обследования так и не выявили серьезных отклонений. Врачи вновь списали состояние ребенка на пережитый стресс, но Динара чувствовала, что дело было вовсе не в этом.
Как-то вечером она сидела в саду в одиночестве, задумчиво, уныло глядела на звезды и удрученно вздыхала. Она понимала, что жизнь девочки находится в опасности, и ее надо срочно спасать. В тот вечер девушку осенило: ухудшающееся самочувствие Евы напрямую связано с ядом, количество которого в детском организме меньше не становится, напротив, оно лишь стремительно растет.
Динара потрясенно вскрикнула и судорожно вскочила с лавочки, на которой сидела. Она поняла, что Кира не травила свою племянницу, что она зря ее обвинила, напрасно оклеветала ни в чем не повинного человека. Это означало только то, что тот, кто травил Еву, все еще находился в доме и делал так, чтобы яд регулярно незаметным образом попадал в ее организм. Но ведь девочка давно перестала пить тот коктейль? Динара подумала о том, что добавлять яд можно не только в коктейль, но вообще куда угодно. Эта мысль навела на нее всепоглощающий ужас.
- О, мой Бог! – испуганно, ошеломленно воскликнула девушка, - Как же я была глупа и слепа! Что я наделала? Я совершила большую ошибку! Почему я до сих пор не поняла эту простую истину? Враг все еще в доме. Это точно не Кира.
Динара захотела побежать к Глебу и поделиться с ним своими мыслями и предчувствиями, но в последний момент остановилась, поняв, что в этот раз будет умнее и мудрее и расскажет обо всем мужчине только тогда, когда найдет неопровержимые доказательства. Одно Динара знала точно: кто-то добавляет отраву в еду или напитки девочки. Девушка решила собрать волю в кулак и сделать вид, что ни о чем не догадывается.
- С сегодняшнего дня никто больше не должен кормить Еву, - заявила Динара, собрав в гостиной весь обслуживающий персонал, - Врач назначил девочке специальное лечебное питание, особую диету. Ни один человек, кроме меня, не должен кормить или поить Еву. Надеюсь, я ясно выразилась? Нарушение запрета приведет к печальным последствиям для того, кто осмелился его нарушить.
Все присутствующие согласно кивнули и вскоре разошлись. В доме, кроме нее, Глеба и девочки, было еще несколько человек: повар, которого Динара хорошо знала, пятидесятилетняя управляющая, 2 горничные. Также к дому доступ имела охрана.
- Глеб, скажи, в особняке везде установлена камера видеонаблюдения? – спросила Динара мужчину во время ужина.
- Нет, - покачал головой он и добавил, - На кухне камеры нет.
- Почему?
- Какие-то неполадки возникли с камерой пару месяцев назад. Все руки не доходят решить проблему.
- Очень зря, - задумчиво ухмыльнулась Динара.
Следующей ночью она сама установила камеру на кухне, не дожидаясь действий Глеба. Девушка принялась внимательно наблюдать за всеми, кто находился в доме.