Мать всегда твердила - Учись Верка! В городе работу найдешь, стоящую. Продавец. Да тебя с руками оторвут!
Никто не оторвал. После учебы осталась Вера Кудряшова дома и приняла магазин. Прежний продавец Григорий Иванович ушёл на пенсию. Раненый он был на войне. Служил сапером и вот однажды, когда армия наступала, пришлось участок земли буквально по сантиметру обследовать. Мины были заложены разные, некоторые даже в два ряда, и деревянные мины попадались, которые не могли обнаружить миноискатели. А Григорий подорвался на мине с волоском. Уж очень ювелирное это дело, найти волосок и не задеть. Григорию Ивановичу оторвало левую руку. Ему предлагали окончить курсы бухгалтеров, но он выбрал магазин. Постепенно привык справляться одной рукой.
- Глико! - сокрушалась мать. - У всех девки как девки, все в город стремятся уехать, зацепиться там, а эта нет! - Домой она видите ли хочет!
- А что ты дома то найдешь? Парней и тех нет. Все разобраны уже ...
А Веру всегда тянуло домой. К материному клетчатому платку, в котором та ходила на ферму. Бывало, обнимет Вера мать, а от платка пахнет морозом, сеном, и парным молоком.
- Ну, ровно Мурка ластишься - мать шутливо отталкивала дочь. Но в глубине души Евдокии было приятно. Не оторвалась дочка от родного гнезда, при матери осталась.
И вот Вера приняла магазин. Огляделась вокруг, всюду пыль, товар разложен кое-как. Она схватила ведра и побежала к колодцу
Принесла воды, вымыла пол и протерла тусклые окна. В помещении сразу стало светлее.
Вытерла полки и стала раскладывать товар. Консервные банки складывала аккуратными пирамидками, а шоколадные плитки веером. Освежила ценники. Удобно расставила ящики с пряниками и печеньем.
Стали подтягиваться покупатели. В помещении стало шумно, словно залетела стая ос.
- Веруня, конфеток взвесь мне.
- Мне лапши две пачки и банку повидла.
- Вера, мыло хозяйственное есть?
Работалось легко. Только по вечерам дома скучно. Нет, работы и дома хватало, корову обрядить, сено натаскать. Сделав все дела, смотрели вместе с матерью телевизор. Евдокия шутливо ругала пани Монику из кабачка 13 стульев.
- Глико, чего выкобенивает! Её бы к нам на ферму. Прямо в этой шляпке коров доить!
- Мама! - смеялась Вера.
Клуба в деревне нет. Есть в другой деревне, четыре километра. Летом, какой-нибудь женатик набросает сена в тракторную телегу, жену в кабину, а молодежь на сено. И поехали. Катерина бывала несколько раз. В последний как раз кино показывали, « Москва слезам не верит». Когда дошло до сцены, где Рудольф соблазняет Катерину, в зале вдруг все странно засопели. Вера вдруг почувствовала, как её колени ощупывают чьи-то липкие ладони. Она наотмашь хлестнула в темноту, кто-то невидимый прогрохотал между рядами. Фильм остановили и в зале включили свет. Оказалось, что Вера ударила какого-то прыщавого малолетку. Все засмеялись, а паренек, поглаживая щеку, говорил - Дура! - Блажная!
В зале зашумели - кино давай! Свет снова погас. Настроение, с которым Вера начинала, смотреть фильм куда-то исчезло. Пригибаясь, она вышла из клуба. Постояла около трактора. Ждать когда кончится, сеанс было ещё долго, и она пошла пешком. Светло, поют вечерние птицы.
- А будет ли у меня будущее - думает Вера. - Мать права, женихов нет, вся молодежь уезжает.
Но с работой мысли забывались, тем более что магазин в деревне это ещё и такое место, где можно узнать все самые последние новости.
Вот пришла соседка Танька Левашова, с коляской в которой сидел её сынок, четырёхлетний Димка. Танька до сих пор кормит сына грудью, и возит в коляске. Бабы за глаза зовут Димку придурком, а Вере жалко парнишку. Вид у него всегда довольный. Вот и сейчас Вера вышла из-за прилавка и подала Димке сладкого петушка на палочке.
- Спасибо Вера - Танька развернула сетку авоську.
- Взвесь сахару, килограмма три - говорит она, попутно ища в кармане юбки кошелек.
Ей приятно, что Вера так относится к её ребенку и Таньке хочется в ответ сделать тоже, что-то приятное для Веры.
- Слышишь-ко, Батурины дом свой продают. - Ага, а сами к дочери, в Абхазию поедут. Господи, и чего на старости лет дома не сидится?
- А дом-то, слышишь Вера, городские, какие-то покупают. Сын у них, без ног, инвалид. На севере работал, говорят, в экспедиции ноги поморозил. Помощь вовремя не пришла. Вот без ног остался. А теперь вот в деревню решили переехать, на свежий воздух.
У сына то и машина легковая имеется и деньги на книжке. Говорят тридцать тысяч отложено.
- Вот жених то богатый. Да только кто же на инвалида позариться ...
Танька взяла ещё хлеба, и, держа в одной руке авоську, а другой ручку коляски с улыбающимся Димкой, вышла из магазина.
Батурины жили через избу от Веры. Дом у них был хороший, можно сказать богатый дом. Строил его еще их прадед. Замахнулся тогда на двенадцать аршин по фасаду и восемнадцать в длину. Прируб, светелка и двор на два ската. Прадед был мастер на все руки. Отдельно ещё и погреб поставил и хлев.
А уж сад, какой! Дочка, то их Катерина ещё учась в техникуме, вышла замуж за грузина. Все тогда удивились, и пророчили ей скорое расставание. Но на удивление в Грузии ее приняли хорошо. Вот уже трое внуков там растут. Тепло, фрукты. Катерина матери все какие-то черенки посылала. Мать сажала, поливала водой настоянной на рыбной чешуе и потрохах. И такой сад богатый разросся. И вот теперь сами уезжают.
Через неделю, за ужином мать достала из печи горшок с картошкой, Вера резала огурцы и помидоры, заправляла постным маслом. Накладывая рассыпчатый картофель по мискам мать, вдруг как вспомнив что-то важное, сказала - Эти, городские то, приехали. - Иду я нынче с луговины, а они коробки в дом носят. Машина большущая, грузовая, вся заставлена.
- А из Жигулей то, слышь, Верка, мужика этого вынесли. Безногого. Отец видно, да брат что ли.
- Одет, в костюм, темно-синий, брюки-то под коленки подшиты, а уж одеколоном пахнет, так на всю улицу!
- Нет, но надо же! Тридцать тысяч на книжке!
Вера ела картошку, слушала мать, задумчиво смотря в окно.
Пролетело лето, в чистом, прозрачном воздухе запахло прелым листом и грибами. В одних из дней Вера взяла корзинку и отправилась в лес. Он был прямо, за поскотиной. Тихо в лесу, лишь поскрипывают вековые сосны, хмурость дня подсвечивают белые стволы березок. Сорвется где листок и тихо кружится в воздухе, прежде чем упадет на старую хвою, хрустевшую под ногами.
Корзинка наполнилась, незаметно, поднялся легкий ветерок, хмурые облака разорвались, как ветхая рубаха и сквозь прореху выглянуло солнышко. И небо стало, голубое и лес осветился.
Дома, когда стали разбирать грибы мать сказала - соседка новая давече приходила. Звала на новоселье.
- Слышь, Вера. - Может, сходим? Посмотрим что за люди.
- Не хочу мам, устала. - Иди одна - Вера вынула из корзинки последний боровичок.
Но пойти все, же пришлось. Сама хозяйка, Элеонора Андреевна пришла за ними.
В избе было уже шумно, кто-то стоял, прислонившись к дверному косяку, а кто-то уже рассаживался за накрытые столы. Вера с матерью присели в углу, у окна. Напротив уже сидел тот самый мужчина, о котором говорила Танька. Одетый в новую, белую рубашку и черный галстук в красную крапинку он казалось, чувствовал себя неловко.
То ли от северного мороза, или белых холодных снегов кожа его казалась смуглой. Черные волосы аккуратно зачесаны назад. Глаза немного узкие, приближены к переносице. Нос прямой и губы тонкие, сжатые. Вера заметила, в глазах искринка, добрая.
- Наливайте гости дорогие! - Закусывайте! - Элеонора Андреевна обходила столы, пододвигала тарелки с колбасой, холодцом и селедкой украшенной по-городскому - ломтиками вареных яиц.
- Вот приехали, к вам на жительство, примите, нас надеюсь.
Элеонора Андреевна, ласково улыбаясь, подошла к сыну, положила ладони ему на плечи.
- Вот сынок наш, Андрей. Ради него можно сказать и переехали ...
- А хозяин то где - прошелестели голоса.
- Хозяин скоро будет, до города поехал вина подкупить.
- Это хорошо! - Это по-нашему снова загудели голоса.
От выпитого вина закружилось у Веры в голове. - Надо поесть, хоть немного
Вера вилкой поддела лук с селедки и положила на половинку яйца.
Пошел разговор, который обычно бывает за столом.
- Хорошие заработки на северах!
- Золото, наверное, ищут!
- Видишь, артелями ходят, тут уж как карта ляжет. Найдут - считай тысячи в кармане а не найдут так и копейки не получат!
В дверях вдруг показался мужчина, удивительно похожий на Андрея. Красивый, лицо продублено морозом и ветром. И виски побелены сединой. В руках у него был ящик с жигулевским пивом. Тут же поднялся одобрительный гул.
- К такому пивку, рыбки бы!
- Будет и рыбка! Мужчина, из мешка, висевшего, на стене в сенях стал доставать связки сушеной рыбы.
- Угощайтесь! - Это хозяин мой, Николай Павлович - улыбалась Элеонора Андреевна.
Стукались боками граненые стаканы.
Постепенно хмель стал забирать и молодых и старых. Из-за стола потянулись на улицу, на свежий воздух, покурить.
Евдокия ушла ещё раньше, она торопилась на вечернюю дойку.
Вера тоже вышла на крыльцо, на минутку прислонилась к косяку, чтобы повязать косынку. И вдруг почувствовала около ног что-то теплое ... Она оглянулась и увидела Андрея. На двух руках, ловко лавируя, он поднял свое тело и сел на лавку. Мышцы вспухали под белоснежной рубашкой.
- Какой, сильный! - с восхищением подумала Вера. Но она старалась не смотреть на его ноги. Вернее их отсутствие. Действительно, мать говорила, темно-синие брюки были аккуратно зашиты там, где начинались колени.
- Вы так ничего и не попробовали - вдруг произнес Андрей обращаясь к Вере.
- Нет, спасибо, мне очень понравился холодец и мясо. Ваша мама умеет готовить!
- Как вас зовут - спросил Андрей.
- Вера.
- Красивое имя ... А меня Андрей.
- Не скучно вам тут Вера? Нет клуба, даже почты нет.
- Некогда скучать - Вера присела рядом на лавку. - Днём работа. Я в магазине работаю, вечером дома по хозяйству маме помогаю. А потом ...
- Телевизор - подсказал Андрей.
- Да, телевизор - Вера разглаживала пальцем складку на платье.
- А мы цветной из города привезли ...
Андрей вдруг сменил тему разговора.
- Вы за столом одна были. - Муж ваш где?
- Нет, у меня мужа и не было ...
Вера тихонько кусала нижнюю губу.
- Зачем он спрашивает? - Неловко.
Андрей словно прочел её мысли.
- Вы только ничего не подумайте. Я не ради любопытства. Понять для себя хочу. Молодая, красивая - и одна.
- Я сам еще не разобрался. Как буду тут жить? Ни друзей, ни кого у меня нет.
Вера о чем-то задумалась. Проговорила - Да. - Друзей тут найти трудно, почти все женатые, работают, по праздникам гуляют, выпивают. - А я заметила, вы за столом даже не притронулись к своей рюмке.
- Я Вера свое уже отпил. По этой причине и ноги свои потерял ...
- Это мать с отцом делают из меня героя, а на самом деле ... Ничего геройского нет. Заснул пьяный в таежной избушке, печь выстыла, и я спал беспробудно. Ног не чувствовал ...
- Зима долгая, снег, бесконечный снег.
Вера встала с лавки - Вы извините, пора мне идти.
- Всего вам доброго, Вера!
На неделю зарядили дожди, а потом неожиданно подморозило. Осень. Бесснежная, ясная. Под ногами хрупает ледок, в воздухе пахнет инеем.
Андрей, тепло, одевшись, часами сидел на крыльце, смотрел на пустынную улицу. Ему почему-то хотелось ещё раз увидеть эту девушку, Веру.
Чем-то она его, зацепила, задела ...
Не всегда ведь был он один, была у него подруга. Там, на севере. И все у него было. Правда, закончилось, не так как предполагал. За богатством пошел - ноги потерял.
Томка! Веселая она, в одном классе учились, и время пролетело так незаметно. Десятый класс, выпуск и они вдвоём гуляют по июньскому светлому городу. Идут рядышком, и говорить не о чем не нужно, каждый понимает друг друга без слов.
- Мы как птицы, выпущенные из клетки - говорит Томка.
- Ты меня любишь? - спрашивает Андрей. И тут же сам отвечает - знаю, любишь.
- Поедешь со мной, Томка?
- Куда?
- Туда где подснежники, мох, голубика , олени и куропатки.
Они поцеловались, крепко, в губы ...
И вот тот самый север. В начале лета гнус, который облепляет все живое, от которого нестерпимо жжет лицо.
Крошечный поселок, в котором, почта, магазин, клуб и далее, распростертая, необъятная тайга. Томка устроилась буфетчицей в небольшую чайную. Разносила горячий чай, котлеты с макаронами, жареную рыбу и пирожки. И дома готовить ничего не надо было, все приносила с работы. Жили в крошечной комнатушке общежития, копили деньги, чтобы уехать в поселок, где побогаче, а то и в город можно податься.
Не прошло и полгода, как Томка вдруг неожиданно призналась, что беременна. Андрей такого поворота не ждал. Ребенок сейчас не входил в его планы.
- Рано нам ещё - неуверенно произнес Андрей. - Мы еще для себя не пожили. Да и где ты думаешь разместиться? Тут? В этой куричьей жопе?
Томка как понурая собачонка заглядывала Андрею в глаза, ластилась. Он впервые в жизни оттолкнул её.
- Мне в командировку, в тайгу ...На месяц, два. Пока меня не будет, пожалуйста, прими меры ...
Он уехал, не один с Колькой Сушиновым. Там в тайге, Андрей всё думал о Томке. Словно клал на весы все плохое и хорошее.
Родители у Томки умерли, есть только тетка где-то под Ленинградом. Заботится, о ней было не кому. Только он, Андрей мог повлиять на дальнейшую судьбу. Думал, что командировка даст облегчение, но тут в избушке было еще хуже. Осунулся, похудел.
Приехал домой, а там пусто. Только в шкафу, как скелетики, висят пустые плечики ... Ни записки, ничего нет. Андрей бросился в чайную, может кто , что знает? Но и там пожимали плечами и говорили стандартную фразу - не знаем, уволилась, уехала.
Деньги с их вклада Томка тоже не взяла.
Он всё ещё ждал её, долго. Мотался по экспедициям, работал как бешенный, зарабатывал на их будущее с Томкой счастье. А потом как то стих. Мотался, по экспедициям куда пошлют.
Однажды перед командировкой Андрею приснился сон, будто идёт он по лесу, и заблудился. Выйти не может, и странно паники нет совсем.
Вдруг откуда не возьмись - ласка.
Маленький, юркий зверек. Скачет перед ним, юлит, будто сказать что-то хочет. Андрей хотел её пнуть, но тут ласка выскочила на открытую поляну, и увидел Андрей тропинку, которая привела его к дому.
Собирая рюкзак, сунул туда две бутылки водки. Напарнику ничего не скажу, выпью, когда там, в тайге на душе совсем тяжело будет.
Ушли снова с Колькой Сушиновым, еще по осени, а через месяц, когда избушку завалило, перламутровым снегом Андрей вдруг заболел.
Температура, и не померная слабость свалили его, целыми днями он ничего не ел, только пил кипяток.
- Э - э, брат, так не пойдет - Колька не на шутку перепугался. Я пойду один, на лыжах дня за два доберусь до базы, а там пришлют вертолет.
Положив запас дров к печке и еду, Колька с легкой душой пустился в путь. Начальник, конечно, поругается, может и премии лишит, но зато он Колька друга спасет.
Лыжи скользили легко и свободно. Колька радовался удачной погоде, солнцу, что тусклой точкой светилось на горизонте. А вот и горная вершина. Сейчас Колька поднимется лишь немного по склону, а там за перевалом уже дорога, уже совсем немного останется ...
Но тут небо словно перевернулось с ног на голову, Колька полетел вниз, а на него летело огромное, снежное покрывало ...
Очнулся Колька в матовой тьме. Понял, что лавина накрыла его. Судорожно стал разгребать снег руками, не на минуту не отдыхая. Только когда свет ударил по глазам, Колька остановился. - Холодно. - Надо идти - твердил он сам себе.
Выбравшись на твердый слой снега, он вытащил из рюкзака горелку, вскипятил в кружке воду. Грыз сухари, и запивала его кипятком.
- Надо же! - Чуть сам себя в могилу не уложил!
- Однако надо двигаться дальше.
- Черт! Кажется, ногу подвернул!
Колька ворчал на себя, боль в ноге отдавала болью в сердце. Но надо было идти.
Андрей проснулся, печь давно прогорела, надо было встать и подбросить дровишек. Он сел на лавке, но накатившая слабость снова заставила его лечь.
- Сейчас бы горячего бульона из оленьей печенки - думал он. Рука опустилась вниз, коснулась лямки рюкзака под лавкой.
Андрей одной рукой развязал тесемки, среди белья нащупал в мешке бутылку водки. Зубами сорвал алюминиевую фольгу, пил прямо из горла, потом поставил бутылку на пол и натянув на плечи овчинный полушубок, заснул. Он не помнил, как закончилась и вторая бутылка. Он совсем ничего не соображал. Когда Андрея грузили, в вертолёт то ему показалось что по краю носилок бегает та самая ласка, которую он видел во сне.
Он слышал отдельные слова - гангрена, операционная ...
Андрей поежился. Сидеть на крыльце становилось холодно. Он еще раз посмотрел на улицу. Пустынно. Ни души.
Но вот как будто скрипнул вдалеке снежок ... Андрей увидел Веру. Она шла по улице, легкая, каблучки черных ботиков отчеканивали шаг.
Вот поравнялась с калиткой ... Повернулась, и, увидев Андрея, приветливо кивнула головой. Вмиг в душе потеплело. - Что это? Какое-то чувство. До поры неизведанное.
Продолжение следует! Спасибо друзья что читаете! Подписываемся если не трудно. Всем мира и добра! Благодарю вас!