– Проходи, садись, – адмирал махнул рукой на удобное кожаное кресло.
Сам опустился напротив меня в точно такое же.
От волнения мелко подрагивали руки, и я постаралась переключиться со своих страхов на что-то другое. Нейтральное. Например, на то, каким уютным оказался этот бункер. Тут был полный набор мебели: стол, стулья, кресла, диван, шкафы платяные и книжные и даже две кровати в разных концах помещения. Небольшой закуток для санузла. Лишь толстенная дверь из стали в несколько сантиметров и железные листы вместо обоев говорили о том, что это не обычная гостевая.
Джон уставился на меня долгим пристальным взглядом, от которого мне было ещё сильнее не по себе. А вдруг он уже обо всём догадался и запрёт меня здесь?
– Дрожат пальцы, – отметил он, откидываясь на спинку кресла.
Отрицать было бессмысленно. Молча кивнула.
Заметила, что у него под глазами пролегли тёмные тени. Догадалась, что он не спал несколько суток.
– Рассказывай, – отрывисто произнёс он.
Я стушевалась, не зная, с чего начать.
– Ну же, Лира. Не молчи, – вздохнул он тяжело. – Знаю, что я не самый лучший родитель. Точнее, худший отец во всей вселенной. Но я правда очень пожалел, что убежал спасать мир, не поговорив с тобой. Я видел, какое у тебя было обеспокоенное лицо, и всё равно отложил разговор. Потом казнил себя за это. Но вот я здесь. И слушаю тебя внимательно, дочка. Выкладывай, что тебя тревожит.
Ну, раз он так настаивает…
– Я не ваша дочь, адмирал, – заявила я, внутренне содрогаясь, как перед прыжком в холодную воду. – Я не Лира.
От мужчины донёсся скрежет зубов. Его руки впились в подлокотники, а лицо посерело.
«Ну всё, сейчас он меня тут не просто запрёт, а прикончит и закопает», – мелькнула в голове паническая мысль.
– Я предупреждал тебя, что нельзя так резко отказываться от таблеток, – мрачно покачал он головой, глядя на меня, как на тяжелобольного ребёнка: со жгучей болью и сочувствием. – Надо было заканчивать курс лечения постепенно, плавно снижая дозу лекарств. А ты обрубила всё на раз. И вот результат – тремор конечностей, спутанность сознания, раздвоение личности. Это закономерно. Но ты не должна бояться, родная. Нет, я не отдам тебя в психиатрическую лечебницу, не волнуйся. Я же обещал, что не отправлю тебя туда снова. Но боюсь, в нашем доме какое-то время поживут санитары и врачи. Здесь тебе будет комфортнее пройти реабилитацию. А Гринли и Кайл поддержат тебя. Составят компанию. Ты больше не одинока.
Ну да. Будем вместе с принцами весело удирать от санитаров. Отбиваясь медведями. Хороший тут мир. И игры интересные.
– Вы ошибаетесь, мистер Оникс. Это тело Лиры. А душа моя, – попыталась я объяснить. – У меня нет её воспоминаний. Совсем. Но я уже поняла, что у нас с ней совершенно разные вкусы. Например, в одежде. Скажите, ваша Лира надела бы такое платье?
– Я тебя умоляю, – нервно хохотнул Джон. – После того, как ты месяц проходила в чёрной парандже, я уже ничему не удивляюсь. Но должен признать, что этот наряд тебе невероятно идёт. В нём ты так похожа на маму… – в его синих глазах отразилась такая печаль, что я непроизвольно накрыла его руку своей, в знак поддержки.
Но, тут же опомнившись, отдёрнула, замечая, как на лице Джона промелькнуло замешательство.
– Я – Анисимова Ирина Валерьевна, с планеты Земля. Мне двадцать лет. Я работаю преподавателем в детской художественной школе номер один, в городе Белогорске. Мой отец – Анисимов Валерий Иванович – скончался от онкологии пять лет назад. Он был полковником полиции. Мама – Анисимова Вера Андреевна – журналистка, пережила его всего на год, умерла от инфаркта. У меня есть брат Константин, он старше меня на два года и работает в автосалоне, – изложила я факты своей биографии.
– Что, страна зелёных единорогов тебе уже надоела, и ты выдумала себе другой мир и новую личность? – понимающе посмотрел на меня адмирал. – По крайней мере, в том ты была королевой. Но учитель рисования – тоже неплохо, – заверил он.
Блин. И как мне его убедить?
– Вы адмирал, Джон, – неожиданно для себя самой я назвала его по имени. У мужчины дёрнулась бровь, но он промолчал. – И должны уметь анализировать события. Понимаю, как больно вам будет признать, что вашей дочери здесь больше нет. Но давайте отбросим эмоции в сторону и посмотрим на голые факты. Как, по-вашему, я смогла пройти проверку артефактом правды на суде? Неужели вы правда считаете, что Лира настолько искусная лгунья и мастерски может справиться с таким артефактом, манипулировать им?
– Не понимаю, как ты смогла это провернуть. Но подозреваю, что в тот момент тебя настигло раздвоение личности. И поэтому та, другая твоя половинка отвечала на все вопросы так уверенно, – привёл железобетонный довод адмирал.
– Суд наверняка знал о душевной болезни Лиры. И чтобы допустить её на судебное заседание как свидетеля, необходимо неоспоримое подтверждение того, что в данный момент Лира вменяема, может здраво мыслить и отвечает за свои слова, – отметила я.
Во взгляде Джона впервые промелькнуло сомнение.
– Да. Трое ведущих психиатров планеты подтвердили, что у тебя стойкая ремиссия, ты абсолютно адекватна и дееспособна. Но, видимо, они ошиблись, – мотнул он головой.
– Все трое? – невесело усмехнулась я.
Джон уставился на меня нечитаемым взглядом.
– Правильно ли я поняла: на показаниях Лиры держалось всё обвинение? – уточнила я.
– На ТВОИХ показаниях, – глухо отозвался адмирал. – И я очень благодарен тебе, что ты вовремя остановилась и спасла меня.
– А настоящая Лира стала бы вас спасать? У меня создалось впечатление, что она сильно обижена на вас из-за чего-то. И жаждет отомстить. Гринли упоминал мимоходом, что ей довелось пережить похищение и что она голодала в детстве. Скажите, ваша дочь защитила бы вас в суде?
– Я надеялся на это до последнего, – тихо произнёс Джон.
– Для меня было бы честью назвать вас отцом. Но, к сожалению, вы им не являетесь. Вы уверены, что вы худший родитель во вселенной. Но я так не считаю. Думаю, что вы замечательный и Лире с вами очень повезло. Вы можете мне объяснить, из-за чего она вас так возненавидела? – спокойно спросила я.
Лицо адмирала пошло белыми пятнами.
– Раньше ты никогда этого не забывала. Всегда помнила. И ни за что не назвала бы меня замечательным отцом, – покачал он головой.
– Потому что я не Лира, Джон. Мне очень страшно вам в этом признаваться. До трясучки в руках. Но всё равно надо открыться хоть кому-нибудь. Это чужой для меня мир. У меня тут нет никого: ни друзей, ни знакомых, ни родных. Я боялась, что вы запрёте меня где-нибудь или вообще заморозите в криокамере, пока не поменяете нас с Лирой обратно. Мне остаётся уповать лишь на ваше благородство. Я спасла вас на суде и надеюсь, что вы отплатите мне за это добром. Кажется, здесь это называется долг жизни, – произнесла я.
– Если это розыгрыш, то он слишком жестокий, – в шоке смотрел на меня адмирал.
– Увы, это не розыгрыш, – тяжело вздохнула я. – В своём мире я легла загорать на пляже и внезапно оказалась в зале суда. Услышала, как прокурор спрашивает, всё ли со мной в порядке. Он назвал меня другим именем – Лира Оникс. А я решила, что это такой сон или игра подсознания из-за солнечного удара. Поняла, что от моих ответов зависит ваша жизнь. Посмотрела на вас, прониклась симпатией.
– Но почему? – адмирал ошалело хлопал глазами.
– У вас лицо слишком честное, – призналась я. – Прямой взгляд, волевой характер. Вы просто не можете быть преступником, по определению. И у меня возник спортивный интерес: сделать так, чтобы вас оправдали. Это вышло легко: я на самом деле не видела рядом с вами никаких каританцев, не ходила в следственный отдел и не писала заявление на вас. Это была не я. И артефакт правды это подтвердил. Скажите, а в вашем мире имеются какие-нибудь магические артефакты по обмену телами? Или душами? Хотелось бы понять, как я тут оказалась. И вернуться назад, в свой мир. А то я даже представить боюсь, что может натворить Лира в моей жизни со своими зелёными единорогами…
– Как, говоришь, тебя зовут? – закашлялся Джон, ослабляя ворот рубашки, словно ему не хватало воздуха.
– Ира. Водички? – заволновалась я за него.
– Там, – махнул он рукой на ближайший шкаф.
