Раздался осторожный стук в дверь и в ординаторскую вошла пациентка Борисова из седьмой палаты. Было послеобеденное время, врачебный обход давно закончился, и Ольга Васильевна занималась необходимыми «бумажными» делами. Завтра седьмое марта и многие больные накануне праздника настаивали на выписке, поэтому хлопот было много. Доктор вопросительно посмотрела на вошедшую женщину.
- Ольга Васильевна, - почему-то шёпотом заговорила Борисова. – Лида, больная, которая в нашей палате у окна лежит, ну, которая румяная. - объясняла посетительница. – Так вот! Она симулянтка! – гневно закончила женщина.
- Почему вы так решили? – удивлённо спросила доктор. В её практике (а она работала терапевтом после окончания института почти семь лет) такое, чтобы больные доносили друг на друга было впервые.
- Сами посудите, - продолжала женщина, присаживаясь на стул около стола доктора. - У меня, например, да и у других в палате тоже, всё болит, а она никогда не жалуется, лежит и в окно смотрит. Я, бывало, спрошу: «Лида, как ты сегодня спала, или тебя что-то беспокоит?» А она мне одно – «у меня всё хорошо!» И этот румянец! Разве у больных такой бывает? - сердито продолжала женщина.
- Бывает, - коротко ответила Ольга Васильевна, вставая и давая понять, что разговор окончен.
Посетительница с извинениями пошла к двери, а Ольга Васильевна, ошарашенная произошедшим, села в кресло, стоящее у журнального столика, взяла свою чайную чашку, и, чтобы успокоиться, отхлебнула остывший приторно сладкий чай. Пациентка, которую соседки по палате сочли симулянткой страдала тяжёлым заболеванием - системной красной волчанкой. Недавно она вернулась из Москвы, где в центральной железнодорожной клинике лечилась новейшими методами, которые были невозможны в маленьком северном городке, на дворе был 1984 год.
* * *
«Симулянтка» Лида со странной фамилией Шетело, жила вместе с мужем в тайге на полустанке. Она и её муж белорусы. Много лет назад они завербовались и приехали работать на Север. У них трое сыновей школьного возраста, которых определили в интернат, находящийся в городе. Здесь жили и учились все школьники из северных посёлков, в которых не было школ. На выходные, праздники и каникулы ребята отправлялись к родителям.
Лида давно чувствовала себя плохо, но к врачу не обращалась, терпела. Да и ехать в город в поликлинику на рабочем поезде, который курсировал между небольшими станциями было несподручно. Уезжаешь рано утром, назад поздно вечером, а скотина как же. Кабанчик, козочка, и кур целый десяток. Муж вечно пропадает в тайге или на путях, обходчиком работает. Так и тянула долгое время, пока от болей в суставах, от слабости, которая как путами связала по рукам и ногам, не смогла в бригаде выполнять обычную работу. Лида была монтёром пути. Мед. осмотры работников железной дороги регулярно проводились, но женщина никогда не жаловалась докторам на самочувствие. На последнем плановом профосмотре их производственный врач внимательно пригляделся к яркому румянцу Лиды и назначил анализы. После получения результатов позвонил бригадиру, который приказным тоном велел Лиде ехать в город на приём к врачу.
Осмотрев пациентку, измерив ей давление, постучав по пояснице, отчего Лида вздрогнула, доктор сказал, что направляет её в терапевтическое отделение.
- На обследование, - пояснила медсестра, вручая Лиде направление. – Вон туда иди, - махнула она рукой в сторону двухэтажного здания, видневшегося в окне.
В терапевтическом отделении железнодорожной больницы женщин «вела» Ольга Васильевна. Так же, как и производственный врач, Ольга Васильевна заподозрила у новой пациентки системную красную волчанку. Налицо было уже поражение почек о чём свидетельствовали анализы и высокое артериальное давление. Обследование только началось, но в первую же субботу Лида стала проситься домой на побывку. Причина самая что ни на есть уважительная – приедут сыновья, по которым она очень скучает. Учитывая нетяжёлое, пока, состояние больной и взяв с неё слово, что дома она будет аккуратно принимать все препараты «от давления», Ольга Васильевна, заручившись поддержкой заведующей, уступила уговорам своей пациентки. В воскресенье утром на рабочем поезде Лида уехала на свой полустанок, пообещав, что утром в понедельник вернётся обратно.
В понедельник на утренней планёрке постовая медсестра доложила, что больная Шетело прибыла в «терапию». Состояние удовлетворительное, АД в норме.
- Какая умница, - подумала о молоденькой медицинской сестре Ольга Васильевна. -Исчерпывающий доклад, любо-дорого!
Дождавшись, когда строгая заведующая отправится в кабинет главного врача на общую планёрку, доктора собрались в углу ординаторской, где стоял журнальный столик и несколько кресел. Пришла старшая медсестра с чайником. Эти утренние чаепития проходили ежедневно, тщательно скрывались от начальства, но были необходимы, так как дома никому не удавалось позавтракать по множеству причин: детей в садик отвести, машина не заводится, молния на юбке вдруг сломалась, ботинок любимая собака куда-то утащила, да мало ли… Кроме того, сегодня понедельник… За выходной день происходило множество событий о которых непременно нужно рассказать коллегам–друзьям. А через эти двадцать минут, которые уходили на разговоры и чаепитие, начиналась обычная, то есть сумасшедшая работа, среди которой не то, что чаю попить и бутерброд съесть, даже в зеркало на себя посмотреть и словом перекинуться с коллегами некогда. На дворе стояла роскошная осень с золотым листопадом и изобилием грибов и ягод в тайге. В то время мода на дачи только начиналась, и молодёжь, не имевшая загородных домов, проводила выходные в лесу. Грибы, ягоды, шашлыки с вином и гитарой. Романтика!
Когда доктора расположились на трапезу, за дверью раздалось шевеление, от которого все насторожились и в кабинет заглянула Лида Шетело. Ольга Васильевна быстро поднялась и вышла в коридор.
Лида невысокого роста, крепкая, с короткими, жёсткими, волосами, выкрашенные хной в яркий каштановый цвет. Глаза серые, небольшие, но какие-то особенные, застенчивые и улыбка такая же застенчивая, милая. На лице характерный румянец, который в медицине называют «волчаночной бабочкой», на что и обратил внимание производственный врач. Речь женщины была тоже особенная, с выраженным белорусским акцентом. Лида закончила восемь классов и сразу пошла работать, чтобы семье помогать, поэтому считала себя малообразованной и недоразвитой. Жизнью своей она была довольна. Зарплата достойная, муж не обижает, сыновья послушные, а что ещё желать? Всё хорошо. Заболела, ну и что, поправится! Врачи здесь знающие, внимательные. Робела Лида перед ними, особенно перед Ольгой Васильевной. Они ровесницы, а смущается Лида перед ней, своим доктором, как девчонка. Уважают, любят больные Ольгу Васильевну. Добрая, умная и красивая. Идёт по отделению, а за ней едва уловимый чудный запах духов тянется будто шарфик из шифона.
Лида поздоровалась, робко взглянув на своего врача, ещё больше покраснела и протянула лукошко, доверху наполненное клюквой.
- Мы вот с ребятами для вас журавины, а по-здешнему клюквы набрали, не побрезгуйте… - смущённо забормотала она.
- Лидочка, ну зачем, - с укоризной в голосе сказала доктор, забирая тяжёлую корзину из рук пациентки. - Такую тяжесть с вокзала несла…
- Мне сынки помогли, до самой больницы донесли, и собирали вместе, - смущённо глядя на Ольгу Васильевну, продолжала женщина.
Это было полтора года назад. Лида побывала за это время в Ярославле в железнодорожной больнице, где диагноз подтвердили. А сейчас Лида приехала из московской центральной клинической больницы (ЦКБ).
* * *
С того дня, когда Лида вручила Ольге корзину с клюквой, доктор стала называть свою пациентку Журавлинкой, созвучно с белорусским названием ягоды, но красивей и романтичней. Внешне Лида тоже была похожа на ягодку клюковку – крепкая, румяная. Ольге Васильевне была симпатична эта женщина робкая, смиренная и мужественная. Заболевание прогрессировало, приносило всё новые страдания, но Лида терпела, молча переносила муки. В московской клинике было несколько больных с таким же заболеванием, они и просветили Лиду о том, что её ожидает.
- Когда я умру? – однажды в упор спросила Журавлинка своего доктора и Ольга, покрывшись испариной, стала бормотать какую-то ахинею, а потом прижала женщину к себе и они, обнявшись, плакали в пустой ординаторской.
Сегодня канун международного женского дня и многие женщины просились на выписку. Лиду тоже можно было выписать. Лечение в Москве ей подобрали, результат неплохой, но в выписке из ЦКБ была устрашающая запись, которая говорила о быстропрогрессирующем характере заболевания, что требовало пристального наблюдения за больной и, при необходимости, повторной госпитализации пациентки в московскую клинику. Ольга Васильевна обрадовала свою любимицу, что она сегодня будет выписана. Все документы, рецепты были готовы, осталось только дождаться заведующую отделением, которая должна поставить вторую подпись в больничном листе. Доктор распорядилась, чтобы Лиде выдали её одежду и попросила больную подождать немного, пока завершится вся эта бумажная волокита.
- Однако, нужно поторапливаться, - тревожно подумала Ольга Васильевна, Журавлинка должна успеть на рабочий поезд.
Было прекрасное утро. Ослепительное мартовское солнце светило изо всех сил, приближая победу над надоевшей зимой. Однако снег и не думал таять. Только на самом солнцепёке он слегка уплотнялся и покрывался тонкой ледяной корочкой, которая на дорогах превращалась в скользкие и опасные для людей участки.
Примчалась от главного врача заведующая с двумя тортами для сотрудниц «терапии» от профсоюза. «Больничный» был подписан, и Ольга Васильевна вышла на лестницу, на которой её ожидала Лида.
- Лидочка, будь осторожна, очень скользко на улице, - напутствовала доктор пациентку, протягивая рецепты на лекарства и больничный лист.
- Ольга Васильевна, - робко обратилась к ней Лида. – Спасибо вам. Поздравляю вас с восьмым марта. - Женщина совсем засмущалась, сунула в карман халата доктора двойную поздравительную открытку и стала быстро спускаться по лестнице.
- Спасибо, Лидочка, до свидания, - крикнула ей вслед Ольга Васильевна и направилась в ординаторскую, нужно было продолжать работу, навалившуюся в это предпраздничное утро. Вдруг ей стало интересно, что же желает своему доктору «малообразованная», как она сама себя называла, Журавлинка. Ольга Васильевна достала из кармана нарядную открытку. Внутри канцелярской скрепкой были приколоты крупные денежные купюры, в сумме месячная зарплата доктора. Спина Ольги похолодела, во рту пересохло. Она стремительно накинула на плечи пальто, кубарем скатилась со своего второго этажа и прямо в туфельках выскочила на улицу.
- Только бы успеть, - мысленно твердила она, бегом направляясь к остановке автобуса, которая располагалась недалеко от ворот больничного городка. Женщина бежала по скользкой дороге, балансировала, но всё-таки упала, больно ударившись коленом, вскочила и припустилась дальше.
– Колготки жалко, весь день теперь в рваных ходить, - горестно размышляла она.
Журавлинку она увидела издали. Лида между тем повернулась в сторону больницы и, увидев Ольгу Васильевну, заплакала.
- Как ты могла, - сказала Ольга Васильевна, остановившись и с трудом переводя дыхание. Она протянула Лиде открытку с нарисованной на ней яркой веточкой мимозы. – Я ведь тебя подругой считала, а ты… - возмущённо продолжала она.
Лида, всхлипывая взяла протянутую открытку, вынула деньги, и сунула их в карман своего пальто.
- Простите, меня пожалуйста… - сквозь слёзы умоляюще продолжала она. - Я вот в Москве побывала и поняла, как врачей нужно благодарить… Думаю, мы в лесу–то живём, не понимаем ничего в жизни, тёмные люди. Журавины, привезла и думаю, что моя любимая Ольга Васильевна рада. А там в столице всё по-другому. Открытку то возьмите.
Подошёл автобус, стоять на морозе без шапки, в туфлях было холодно, болело разбитое колено…
- Открытку возьму, почитаю чего ты мне написала… Никогда так больше не делай и не думай плохо о наших докторах… Поняла? – строгим голосом отчитывала Ольга Васильевна Лиду. А ягодкам твоим я очень рада, правда, - сказала она плачущей Журавлинке, помогая ей подняться в салон. - До свиданья, скоро увидимся…
Они больше не встретились. Лиде предписано было явиться в терапевтическое отделение через месяц, а при ухудшении состояния немедленно, но она не приехала. Ольгу Васильевну, наконец-то направили на курсы повышения квалификации на целых два месяца, потом отпуск. Возвратившись в отделение после такого длительного отсутствия, она узнала, что Лида Шетело летом умерла. Похоронили её на родине в Белоруссии. Находясь на учёбе и в отпуске, Ольга звонила коллегам, чтобы узнать больничные новости, но о смерти Лиды ей не говорили, не хотели расстраивать.
Узнав о кончине своей Журавлинки, Ольга Васильевна потеряла покой. Она корила себя за то, что очень строго поговорила со своей пациенткой на автобусной остановке, после чего робкая женщина, наверное, не решилась приехать в больницу на контрольное обследование и продолжение лечения. Комплекс вины преследовал Ольгу. Она стала часто плакать, меньше общаться с коллегами. Несколько раз Лида ей приснилась. Улыбаясь своей застенчивой улыбкой, она что-то говорила своему доктору, но Ольга не понимала или не помнила, что именно. Старенькая женщина, пациентка, с которой Ольга Васильевна поделилась тем, что ей снится умершая, сказала, что нужно помолиться о ней. Церкви в городе не было, молиться Ольга не умела. Она позвонила однокурснице, работающей в крупном городе, и та обещала поставить свечку в храме и, посоветовавшись с батюшкой сделать всё, что требуется в таких случаях. Сниться Журавлинка перестала, но тоска не оставляла Ольгу. Недаром говорят – совесть без зубов, а загрызёт.
Коллеги в отделении стали замечать, что с Ольгой Васильевной творится неладное и о причине тоже догадывались. Все знали, как тяжело Ольга переносит смерть своих больных, всегда и во всём винит только себя, но сейчас что-то особенное… Заведующая, оставшись с Ольгой Васильевной наедине, ругала её, кричала на всю ординаторскую, что так нельзя, что если дальше так будет продолжаться, и доктор будет умирать с каждым своим больным, ещё годик-два и на инвалидность придётся выходить, причём у психиатра. После этого разговора Ольга поняла, что коллеги переживают за неё. Она стала иногда шутить, поддерживать разговоры, притворялась.
Однажды в конце августа Ольгу Васильевну вызвали в приёмный покой. В фойе она увидела высокого и крепкого, мужчину с двумя парнями. Почему-то Ольга сразу догадалась, что это Лидины муж и сыновья. Сердце заколотилось, руки задрожали.
Ольга Васильевна, - обратился мужчина к доктору. – Мы на днях уезжаем с Севера, вот пришли проститься.
Он рассказал, что в марте, сразу после «терапии», Лида уехала в Белоруссию. Жить на полустанке, где нужно постоянно топить печь, кормить скотину и выполнять другую работу по дому женщине было уже не под силу, и родители настояли на переезде Лиды к ним. Дети продолжали учёбу до каникул, потом тоже на лето уехали к бабушке и дедушке. В июле Лиде стало совсем плохо. Врачи говорили, что «отказали» почки и Николай (так звали мужа), взял отпуск. Лида лечилась в Минске в республиканской больнице, там и умерла.
- Пока была в сознании, нам разрешали с ней видеться, - горестно повествовал Николай. – Однажды она попросила, чтобы я, когда вернусь на Север, собрал журавины и отвёз вам. Вот мы с ребятами и решили последнюю мамкину просьбу исполнить. – Николай показал на большую корзину, стоящую у стены, наполненную клюквой. – Она ещё не больно созрела. Дойдёт постепенно до зрелости, вы не волнуйтесь.
- Не обижалась она на меня? – с трепетом спросила Ольга. - Я ведь её поругала немножко… Может быть обидела…, - шептала Ольга Васильевна.
Что вы, она вас часто вспоминала, вот просила ягод вам собрать… Любила вас… - ответил Николай.
Вокруг корзины с ягодами ходил крупный серый кот, принюхивающийся к подозрительным лесным запахам. Кот жил в приёмном покое вопреки протестам заведующей отделением и старшей медсестры: не положено! Однако, санитарка Анастасия Александровна кота подкармливала, прятала от начальства, и этот холёный и умный кот постепенно стал таким же признанным символом «терапии» как рябина перед крыльцом и сама толстая и добрая тётя Настя. За котом пристально наблюдал темноволосый крепкий как клюковка мальчуган. Выждав удобный момент, мальчишка стремительно схватил кота поперёк живота и подтащил к Николаю.
- Папа, посмотри, какой огромный, - восхищённо сказал он.
- Это наш младший, в третий класс перешёл, - представил Николай сына. - На мамку сильно похож…
- Здравствуйте, - застенчиво поздоровался с доктором мальчик.
Ольга Васильевна во все глаза смотрела на мальчишку, а на неё смотрела Журавлинка своими робкими, серыми глазами.
Кот, не привыкший к фамильярному обращению, вырвался из рук «младшего», а Ольга прижала голову мальчика с жёсткими Лидиными волосами к себе.
- Вот, и увиделись, - прошептала она.
© Елена Шилова
2022 год, ноябрь