В год 350-летия со дня рождения Петра Великого в Омском государственном историко-краеведческом музее произошли масштабные изменения. Там появился «Петровский зал», в котором можно было увидеть единственный сохранившийся в России образец ранних петровских знамен.
Текст: Елена Мачульская, фото: Александр Бурый
Условно «Петровский зал» можно разделить на две части, первая из которых – своеобразный исторический эпиграф, напоминание о том, что царь-реформатор продолжил освоение дальних земель, начатое его предшественниками. Здесь в экспозиции представлены реликвии, связанные с походом Ермака в Сибирь, строительством Тарского острога, походом Ивана Бухгольца в Еркент и возведением двух Омских крепостей. Они напоминают о том, как переплетались события разных лет, предшествующие основанию города у слияния Оми и Иртыша...
Общеизвестно, что освоение Сибири началось с похода Ермака за Урал. Об этом напоминает икона XVI века «Архангел Михаил Архистратиг». Архангел на красном крылатом коне трубит, возвещая конец времен. В одной руке у него Евангелие, в другой архистратиг держит восьмиконечный крест, кадило и копье, которым повергает в геенну сатану в виде льва с человеческим лицом. А под копытами крылатого коня рушатся земные царства.
По преданию, казаки привезли в Сибирь икону покровителя православных воинов, которая, скорее всего, была написана в Поволжье – там, где собиралась дружина Ермака. Позже вместе с иконой Николая Чудотворца она была поставлена в первой, деревянной церкви Воскресения Христова, построенной в Берёзовском остроге в 1605 году. В XVIII веке в результате поновлений изображение на иконе значительно изменилось. В 1939 году икона была спасена сотрудником Омского краеведческого музея, его будущим директором Андреем Палашенковым из полуразрушенного Воскресенского собора в деревне Берёзово. Экспедиция Палашенкова проходила в рамках программы по учету революционных, исторических и археологических памятников Омской области, которая в 1934–1944 годах занимала огромную территорию, включавшую современные Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа. В Берёзове Палашенков обследовал две церкви – Рождества Богородицы, где в тот момент находилась пекарня, и почти опустошенный Воскресенский собор. Двумя годами позже храм был взорван по инициативе местного партийного руководства – понадобился кирпич для хозяйственных нужд.
Еще один знаковый экспонат – портрет Ермака авторства неизвестного художника XVIII века – был передан в 1879 году в музей Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества действительным членом отдела Иваном Соколовым. Иван Федорович, кстати, был человеком весьма неординарным: офицер, делопроизводитель штаба Западно-Сибирского военного округа, первый омский метеоролог. Он основал в Омске частную школу, где вместе с супругой преподавал по передовой на тот момент системе Константина Ушинского.
На портрете Ермак изображен в европейских доспехах – такой «сибирский конкистадор». На полотне внешность Ермака, в отличие от многих других портретов, совпадает с описанием, приведенным в работе Семена Ремезова «История Сибирская»: «Вельми мужествен, и человечен, и зрачен, и всякой мудрости доволен, плосколиц, черн брадою, возрастом (т.е. ростом) середней, и плоск, и плечист». Между прочим, омские краеведы считают, что дружина Ермака доходила до территории современной Омской области. В устье реки Шиш у села Усть-Шиш установлен памятный знак «Самый южный пункт на Иртыше, куда доходил отряд Ермака в последней экспедиции по сибирским владениям 1584 года».
Следующая страница истории – Тарский острог (см.: «Русский мир.ru» №9 за 2021 год, статья «Тара incognita». – Прим. ред.), строительство которого на южной российской границе в конце XVI века позволило окончательно разобраться с ханом Кучумом, тревожившим первые русские поселения в Сибири. Именно из Тары в 1598 году вышел отряд воеводы Андрея Воейкова, который настиг и разгромил войско Кучума на притоке Оби – реке Ирмени. Хан сумел сбежать, но более русские поселения его набегам не подвергались.
В Таре многие годы ведет раскопки омский археолог Сергей Татауров. Потому разнообразных артефактов в музее более чем достаточно. Самый, пожалуй, впечатляющий из них – фрагмент частокола Тарской крепости, выдержавшей не одну осаду. Здесь же – берестяной туес, рукавица для соколиной охоты и лепной глиняный рукомойник. А вот бронзовый перстень-печатка с гербом, принадлежавший польскому или литовскому шляхтичу, волею судеб оказавшемуся в Сибири. Среди тарских находок есть и более прозаические вещи из Западной Европы – например, щипчики для снятия нагара со свечей.
О том, что времена освоения Сибири были весьма непростыми, напоминают экспонаты, связанные с военным делом. Впечатляет монгольская панцирная рубаха XVII века: она из шелковой ткани, на которой вышиты драконы – символы власти, богатства и мудрости. В целом куяк – пластинчатый доспех знатного монгольского воина – был аналогичен по конструкции европейской бригантине, то есть состоял из матерчатой основы с прямоугольными металлическими пластинами. Такой доспех был в ходу в Средней и Центральной Азии с XV до XVIII века, практически не претерпевая изменений. Аналогичные доспехи были и у джунгар, с которыми отряд Бухгольца столкнулся на Ямышевском озере и «благодаря» которым в итоге была заложена Омская крепость.
Не менее эффектно смотрится монгольский шлем начала XIX века с бармицей из льняной ткани, вышитой золотым шелком. Еще один характерный элемент азиатского защитного вооружения – панцирный пояс XVI века из металлических пластинок на кожаной основе.
Русские воины предпочитали кольчуги. Представленную в экспозиции кольчугу XVII века случайно нашел на пашне крестьянин Марченко около села Ново-Калужское Акмолинской области (то есть на территории современного Казахстана. – Прим. авт.). И так же, как в тогдашней Европе, русские первопроходцы использовали небольшие металлические щиты...
О походе Ивана Бухгольца напоминают орудия петровских времен. Вот широко распространенный в XVIII веке фальконет – орудие небольшого калибра длиной всего 80 сантиметров. Он был передан в музей Омским окружным артскладом, а с каких пор хранился там – неизвестно.
У пушки, изготовленной в 1741 году на Каменском заводе, история интересней. Она была найдена в октябре 1953 года рабочими при прокладке трамвайных путей в центре Омска. Длина пушки 94 сантиметра, диаметр дула – 8–9 сантиметров. Да, пушечные ядра были очень небольшого диаметра, но и таких для обороны сибирских крепостей вполне хватало. В экспозиции они, разумеется, присутствуют: эти ядра были обнаружены на территории первой Омской крепости. Все, кроме одного – под номером 3. «В конце 1990-х годов экспедиция Омского краеведческого музея побывала на территории Ямышевских озер – там, где находилась крепость, в которой Бухгольц с отрядом зимовал в 1715–1716 годах и где происходили столкновения с джунгарами. Это ядро было найдено там», – поясняет научный сотрудник музея Михаил Ермола.
Здесь же можно увидеть макеты двух Омских крепостей и находки, сделанные там археологами. Расколотый камень с Иртышских ворот новой Омской крепости, найденные в ходе раскопок на месте Воскресенского собора – первого каменного крепостного здания – плитки и кирпичи.
ПЕТРОВСКОЕ ЗНАМЯ СИБИРСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА
О жемчужине «Петровского зала» стоит сказать отдельно. В год 350-летия Петра I посетители могли увидеть единственный сохранившийся в России образец ранних петровских знамен.
Это знамя было изготовлено в Москве в 1690 году в мастерских Оружейной палаты для одного из стрелецких полков. Сделано оно из китайской камки в распространенной в те времена технике «шитье встык» и расписано темперой. В центре полотнища изображен коронованный двуглавый орел с державой и скипетром. В круге на его груди – изображение Богородицы с младенцем Иисусом. На крыльях орла в 10 медальонах – изображения святых угодников: Иоанна Предтечи, святого Иова, Сергия Радонежского, Николая Чудотворца, митрополитов Московских Петра и Алексея, Саввы Сторожевского и других. Фон заполнен изображениями восьмилучевых звезд и кругов, символизирующих планеты. Над орлом, в облаках, – крест и Святая Троица. В центре нижней каймы – надпись на церковнославянском языке: «Лета 7198 июня в 29 день по Указу Великих Государей, Царей и Великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича Всея Великия, Малыя и Белыя России Самодержцев построено».
Драгоценная реликвия требует особых условий экспонирования. «По прошествии шести месяцев знамя возвращается в хранилище и определенным образом упаковывается в специальный твердый чехол, изготовленный московскими реставраторами. Необходимо, чтобы артефакт был защищен от световых и механических воздействий. Знамени нужно будет «отдыхать» пять лет, и только после этого, если у нас будет такая возможность и повод, оно будет вновь экспонироваться», – поясняет Михаил Ермола.
Но как же стрелецкое знамя стало казачьим? В 1698 году в Москве случился очередной стрелецкий бунт, после которого стрелецкие полки расформировали, а знамя изъяли. Лишь в 1712 году стяг передали Московскому солдатскому гарнизонному полку, который отправился в Сибирь и получил наименование Томского казачьего полка. Затем знамя каким-то образом оказалось в Бийске, а в 1787 году было привезено в Омск по распоряжению командира Сибирского линейного казачьего войска капитана Кузьмы Бардина. В 1809 году оно стало главным знаменем Сибирского линейного казачьего войска. Оно хранилось в Никольском казачьем соборе вместе со знаменем Ермака Тимофеевича и было святыней сибирских казаков. Но потом началась Гражданская война... Петровское знамя, в отличие от знамени Ермака, не сгинуло в ее пучине, а оказалось в краеведческом музее.
В 1920-е годы легендарное знамя фигурировало в экспозиции исторического отдела музея, потом много лет хранилось в запасниках. К тому времени знамя находилось в плачевном состоянии – события Гражданской войны сказались на состоянии древней реликвии не лучшим образом. В 1959 году знамя отправили в мастерскую реставрации тканей Государственной центральной художественно-реставрационной мастерской (ныне Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени академика И.Э. Грабаря. – Прим. ред.). Над его спасением трудились реставраторы двух поколений. В конце 1970-х реставрацию начала Маргарита Рябова – она собрала полотнище из фрагментов. Но этим пришлось ограничиться: в те годы в арсенале реставраторов еще не было методов и средств, необходимых для столь сложной реставрации. Потому знамя законсервировали. «Знамя очень долго хранилось в законсервированном виде. До появления синтетических полимеров восстановить его в целостном виде не представлялось возможным. Это связано с самой техникой изготовления этого знамени – оно сшито из нескольких фрагментов ткани», – рассказывает Михаил Ермола.
Так что реставрационные работы возобновились только в 1994 году. Председатель комитета по культуре администрации Омской области Нина Генова каким-то чудом нашла возможность в те непростые годы профинансировать этот проект. Законсервированный раритет отыскали, начались реставрационные работы, художник-реставратор Елена Семечкина с коллегами завершили восстановление знамени в 1998 году. И петровское знамя наконец возвратилось в Омск, причем из Омского аэропорта его везли в музей на бронетранспортере.
ИКОНЫ, КНИГИ, МОНЕТЫ, ГРАВЮРЫ
Вторую часть «Петровского зала» занимают реликвии Петровской эпохи и произведения искусства, посвященные Петру I и его деяниям.
Вот переданные в свое время из Государственного музейного фонда две парсуны: на них – молодой Петр и его отец, царь Алексей Михайлович.
Еще один интересный экспонат выставки – фелонь из золотисто-желтой парчи с цветочным орнаментом. На подкладке надпись чернилами: «Пожертвованы княжнами Меншиковыми и Долгоруковыми». Ближайший сподвижник Петра Александр Меншиков окончил свои дни в ссылке в Берёзовском остроге в 1729 году. Здесь же в 1730-м в ссылке оказалась семья сенатора Алексея Долгорукова. В Берёзове дочери Александра Меншикова занимались рукоделием, в том числе изготовлением даров для церкви. Надпись на подкладке, скорее всего, была выполнена позднее, зафиксировав устное предание. Эта фелонь оказалась в Омске благодаря все тому же Андрею Палашенкову, который спас из разрушенного Воскресенского собора все, что возможно было спасти.
Берёзовские иконы, писанные в барочной манере мастерами тобольской школы, отличают не только очень яркие краски. Для них характерны реалистическая манера письма, объемность изображений, прямая перспектива. Лики святых приобретают индивидуальные черты. Барочная динамичность находит отражение в самой форме иконных досок, вырезанных по силуэту фигур. Таковы, например, «Жены-мироносицы». Еще одна икона необычной формы – «Гибель Содома».
В одной из витрин представлены монеты петровских времен. В том числе гривна-плата, которая впечатляет своей формой и размерами. Изучив опыт Швеции, Петр I распорядился выпускать медные квадратные монеты-платы с номиналами в рубль, полтину, а также меньшего номинала. Император надеялся, что они вытеснят часть мелкой медной монеты и оздоровят денежное обращение. «Чеканка основных объемов этих квадратных монет была произведена в 1726 году. Но уже через год от этого проекта пришлось отказаться: для серьезных торговых операций люди были вынуждены возить их подводами, а это не совсем удобно. Сегодня такие монеты – нумизматическая редкость», – поясняет Михаил Ермола.
В «Петровском зале» можно также увидеть переводы книг европейских авторов на русский язык. Это в основном богословские труды. Например, «Царский путь Креста Господня» – перевод католического труда Бенедикта Хефтена, переработанный черниговским епископом Иоанном (Максим//о//вич), впоследствии ставшим митрополитом Тобольским и всея Сибири и прославленным в лике святителей. Он был выдающимся писателем своего времени, занимался переводами западноевропейской богословской литературы, а свои произведения посвящал и дарил Петру I.
Рядом – изданные в петровские времена книги на немецком языке. К примеру, старинный травник «Новая книга трав с красивыми и детальными иллюстрациями», изданный в Швейцарии в 1687 году. Какими судьбами и когда эти книги оказались в Сибири, увы, неизвестно: в собрание музея они попали уже в советскую эпоху.
«Атлас, сочиненный к пользе и употреблению юношества и всех читателей ведомостей и исторических книг» – один из первых учебных атласов в России. Он был издан в 1737 году и содержит одно из самых ранних изображений первой Омской крепости на карте Сибири.
Представлены в «Петровском зале» и копии документов Петровской эпохи, в которых упоминается Омская крепость. С одним из них связан любопытный исторический казус, вызванный банальной опечаткой. В указе Петра I от 19 января 1721 года, опубликованном в «Полном собрании законов Российской империи», содержалась следующая фраза: «Крепость Ямышевскую укрепить и оселить, а прочия разорить новыя, кроме Ямской». В начале прошлого века известный омский краевед, генерал Георгий Катанаев, изучая этот указ, пришел к выводу, что царь велел разрушить все иртышские крепости, кроме Ямышевской. Ведь никакой Ямской крепости здесь не было. И Катанаев, видимо, посчитал, что в указ по ошибке вписали слово «Ямской», вместо того чтобы во второй раз упомянуть Ямышевскую крепость. И только недавнее обращение омских историков к хранящемуся в архиве рукописному указу Петра I от 19 января 1721 года внесло ясность: в печатный текст закралась опечатка. Речь шла не о Ямской крепости, а об Амской – так в то время именовали Омскую крепость. Петр в указе, наоборот, подчеркивал значимость Омской крепости и необходимость ее укрепления. Это подтверждает и указание Правительствующего сената от 16 февраля 1721 года, по которому надлежало вывести из иртышских крепостей гарнизоны и артиллерию в Тобольск, а Амскую (Омскую) и Ямышевскую крепости «пристойно укрепить». Так что Петр Великий фактически определил дальнейшую судьбу Омской крепости как важнейшего форпоста на южной границе империи.
