Зовут меня Вероника Георгиевна, я работаю смотрителем в краеведческом музее. Город у нас небольшой, спокойный. Школьников водят на экскурсии, а когда дети вырастают, больше к нам и не заглядывают. Туристов мало. В Золотое кольцо наш город не входит, да это, может, и к лучшему. Живём потихоньку, работаем, весной любуемся на прилетающих птиц, зимой — на снеговиков и ёлку, осенью — на золотые листья и красные рябины. А летом… Так оно быстро пролетает, наше лето. Ох, что-то я заболталась. Летом мы в отпуска идём, поэтому в октябре-ноябре интригуем всем коллективом, чтобы попасть на время посадок в садах-огородах и на сбор урожая.
Наш директор, точнее, и.о. директора, Виталий Петрович Заверникин, давно в баталиях не участвует, документы просматривает, подмахивает и ждёт очередного постоянного директора. Пятерых уже пережил. И вот дождались мы директора под номером шесть.
Словно вихрь, пронёсся он по залам — в белых кроссовках, коротких клетчатых брючках, чёрной футболке с надписью по-английски и в пиджаке на два размера больше. Зелёные волосы ёжиком торчат, виски выбриты, солнцезащитные очки при входе снял. Интересный руководитель, сразу видно.
Собрал он всех в зале, где стоит пианино «Красный октябрь» и проходят музыкальные вечера, и стал говорить о том, как он видит будущее нашего музея, о нововведениях, кадровой политике и прочая, прочая, прочая. Сидели мы рядышком, самые старые смотрительницы — я, Александра Ивановна и Домна Васильевна, сидели, слушали. Слова не очень понятные, а смысл ясен.
— Вроде бы, он племянник районного депутата, и кофейню раньше держал. Но разорился. А потом сельским клубом руководил. До первой дискотеки, после на больничный ушёл, выздоровел и к нам — прошептала мне на ухо Домна Васильевна, — вот чего у него на груди написано, не видишь?
Я пожала плечами. Директор Семён (дальше он представляться не стал), размахивал руками и пытался запустить презентацию на своем переносном компьютере. Что-то у него не получалось. Я скосила глаза на Александру Ивановну. Она записывала чётким бисерным почерком в тетрадочку новые слова: кринж, факап, баттхерт, вайб, пруф, движ…
— Биг… Клуб большого Дика? Не знаешь, большой Ричард, это кто? — пихнула меня в бок Домна.
— Не знаю такого. Ричард третий вспоминается, но он был горбатый. Или хромой? — шепнула я.
— Реорганизация и оптимизация, — закончил новый директор.
Мы переглянулись. Дело ясное.
Поздним вечером я вошла в музей, сказала нашей охраннице, что забыла перчатки. Она рассеянно кивнула, не отрывая взгляд от старенького телевизора. Домна и Александра стояли у входа в первую залу. Мы пошли, оставляя за собой древние камни с раскопок, рыболовные крючки, тускло блестевшие в лунном свете украшения, кольчуги, копья, сабли, мундиры, раскрытые книги с ятями под стеклом, и дальше, мимо прялок, топоров, колыбелей, чернильниц с перьями, костюмов дворян и крестьян, купеческих весов, маузера, красных флагов, касок со звездами, фронтовых писем, модели спутника, образцов сельскохозяйственных культур, плакатов времен перестройки, картин местных художников. Я протянула руку к двери, замок щёлкнул и подался. Мы вошли в запасники.
Александра взмахнула руками. Домна зажгла три свечи. С ними в руках мы подошли к старому зеркалу. Сначала оно не отражало ничего, но постепенно в нём появились наши фигуры — три старухи в чёрных одеждах с огоньками в руках. Я начала песню, её подхватили два голоса. Стеклянная гладь пошла волнами, наши отражения исказились, сделались другими, позади нас в зеркале появилось огромное пространство: там чернел лес, блестела вода, мелькали странные существа. И стояли сундуки и коробки, те экспонаты, которые не покинули музей, несмотря на предыдущих директоров. Один из них, почти истаявший призрак, бросился вперёд, заскулил, царапая ногтями по стеклу. Александра отвела взгляд, а мы с Домной внимания не обращали. Эту песню поют до конца.
С той стороны зеркала начался рассвет. У меня в который раз дух захватило от красоты этой земли. И я подумала: получится у нас? И вернуть музейное добро обратно, чтоб никто не покушался на него, получится? И вообще, что будет дальше?
Мы замолчали, озарённые светом. Теплый ласковый ветер дунул в лицо, и всё погасло, наши свечи догорели, зал погрузился в полную темноту.
— Ну что? — спросила Домна.
— Обойдётся. Чуток поцарствует, и нового ждать будем, — сказала Александра весёлым звонким голосом.
Мы включили фонарики на телефонах и потихоньку выбрались из залы, вышли через служебный ход, мимо дремавшей охранницы. Я затворила дверь, и работа наша была на сегодня окончена.
Семён действительно пробыл директором недолго. Он прошёлся по запасникам, приказал вытащить и установить несколько экспонатов. Особенно приглянулось ему зеркало, в котором почти ничего не отражалось.
— Это охрененный месседж! Устроим челендж, снимем видео, завирусим! Хайповая штука! — восторгался он.
Родственника-депутата провёл по музею, рассказал о планируемых новшествах, показал зеркало, и вот тут случился конфуз. Что-то такое увидел высокий гость, что-то не понравилось ему, затрясся, ногами затопал, устроил скандал. На следующий день наш милейший и.о. был снова на посту. Семёна с должности сняли, но мы скоро о нём услышали.
Он руководит нынче городским театром. Чтобы повысить посещаемость, в театральном буфете открыл шаурму. Расстарался, лучших поваров пригласил, за продуктами, говорят, сам следит. Теперь на спектакли публика валом валит. После антракта, правда, зал несколько пустеет. Но если так дело пойдет, театр на самоокупаемость выйти может. Планы у Семёна громадные.
— Каков кринж! Но ведь работает, — прокомментировала эту новость Александра Ивановна.
Лучше и не скажешь.
Расшифровать директорские словечки? Напишите в комментариях.
Сказки на Литресе Возможно, куриные. Возможно, яйца (пересказки)