Настасья Самбурская открыто говорит об отсутствии привязанности и любви к родителям и брату. Актриса выросла в Саратовской области и до 11 лет практически не видела отца - он сидел в тюрьме, где Настасья с братом и мамой навещали его раз в полгода. Выйдя из тюрьмы, отец решил наверстать упущенное и принялся за воспитание детей. Под воспитанием подразумевались унижение и побои, чего актриса так и не смогла ему простить. От матери Настасье не доставалось, но её невмешательство в «педагогические экзерсисы» мужа и нежелание с ним разводиться оставило глубокий след в душе актрисы. В конце концов родители развелись, но Настасья на тот момент уже уехала из отчего дома и принципиально не общалась со своими родными. Однако как только у неё появились деньги, она купила матери дом. В интервью Надежде Стрелец Настасья призналась, что помогает матери вовсе не из любви, а из чувства долга и каких-то кармических соображений.
«Сейчас я с ней общаюсь, насколько могу. Она болеет, я ей финансово помогаю. Дом я ей уже давно купила. Я это делаю потому что надо. Меня ничего не гложит. Но просто это надо делать, чтобы в моей жизни тоже всё было нормально. Общаться меня с ними не тянет». Я понимаю, что его нужно отправлять в дом престарелых. Я не собиралась с ним жить в одной квартире, для меня это чужой человек, я его не видела больше 16 лет. А он не захотел жить в доме престарелых. В итоге я ему купила очень далеко дом, чтобы он там себе спокойно жил. Моя помощница договорилась с соцслужбой, чтобы за ним присматривали, а он продолжал пить. Он стал приводить каких-то людей, они его каждый раз обворовывали, каждый раз ему нужно было покупать новый телефон. В конце концов мне это поднадоело, я решила, что у него есть повышенная пенсия (как у инвалида) и он вполне себе сам может справиться. Ему дали всё, чтобы он нормально жил. Он этим не пользуется. Что ещё я могу с этим сделать? Вразумлять его?»
«Однажды он связался со мной через мою помощницу и говорит: «Тут появились мои родственники дальние, надо на них дом переписать, чтобы они за мной ухаживали». Я сказала, что не буду ничего переписывать. Он начал шантажировать: если она не перепишет ничего, тогда я пойду на «Пусть говорят». Я подумала: а может пусть сходит туда разок, расскажет, что он там хотел, и мы уже забудем обо всём этом. И всё. Вроде исчез на какое-то время, а потом опять начал что-то просить. Я переписала дом и больше ничего о нём не знаю. Он иногда через мою подругу пытается выйти на контакт, но все от него открещиваются. Может ему и нужна какая-то помощь, но я делала всё. Он не захотел спокойной жизни».
