— Я шеменику люблю, — говорил племянник, набивая рот земляникой. — Лучшая ягода.
Дядька сосредоточенно собирал чернику и на племянника внимания не обращал.
— Слышь ли, дядя Вась?! — чавкал племянник. — Чего ты в чернику вцепился, как клещ в ягодицу? Ни вкуса, ни пользы. Из пирогов вытекает. С сахаром не перетрешь. Жуешь, как...
Дядя взглянул на племянника.
Сережа искал слово.
Он даже забыл про горсть, полную земляники.
— Как это… — тянул племянник, скукожив брови.
— Ты не напрягайся, Сережа, — мягко сказал дядя. — А то земляничку просыплешь.
Племянник чпокнул ладонью по рту, с краешек губ потек алый сок. Племянник подтер его пальцами и засмеялся.
Дядька осторожно захватил черничного герцога, покатал между подушечек пальцев и поднял руки к солнцу.
— Чего там, муравей или другой таракан?
— В чернике есть смысл, — сказал дядя.
Герцог между пальцами сиял, он был великолепен в своей грозно-лиловой мантии, чуть посеребренной там, где солнце ластилось к ягодным бокам.
— Какой смысл? — удивился племянник. — При чем здесь смысл? В землянике вон тоже смысла навалом.
— Конечно, — согласился дядя. — В землянике свой смысл, земляничный.
— Ну, правильно, — подтвердил племянник. — В землянике смысл земляничный. В чернике — черничный. В крыжовнике — крыжовенный. В морошке... в морошке...
Брови племянника опять поползли к переносице.
— Сережка, тебе вредно переутомляться, — заботливо сказал дядя. — Погляди-ка лучше сюда.
И он поднес черничного герцога к Сереже.
Герцог важно развалился на узорчатой дядиной ладони и вздымал еловую иголочку, как скипетр. Герцог щурился от солнечных капель. Сережка протянул палец к герцогу, но тот уколол его скипетром.
— Ай, кусается, — возбужденно сказал Сережа.
— Ладошку протяни, — посоветовал дядя. — И взгляни без спешки.
Величаво герцог перекатился с ладони дяди на ладонь племянника.
Сережа поднял герцога повыше, поместил в световую борозду, которую солнечные быки волокли от сосновых макушек до влажного мха.
Теперь весь герцог был освещен солнцем. Он превратился в атласную черную каплю, налился тяжестью и оцепенел. Он гипнотизировал солнце, бросал ему вызов, и солнце смущалось от величия титулованной особы. Герцог впитывал солнце, но сиял собственным грозным светом. Он боролся с солнцем, и он побеждал.
Племянник смотрел на герцога, открыв рот.
— Вот так-то, — сказал дядя.
Солнце отвесило солнечную оплеуху ягодникам. Герцог милостиво улыбнулся.
Записки о дяде и племяннике