Во время путешествия я посетил несколько мест, в которых испытал совершенную полноту бытия, чистую радость, как в детстве.
Я ощутил, что легко и плотно вошёл в мир, нашёл своё место. Словно бы выступ одной детали вошёл в паз другой. Или иначе: в этих местах я видел изнанку мира и увидел, что швов нет, изнанка столь же прекрасна как лицевая сторона. Смысл вырастал бесконечно или становился несущественным. В крошечном цветке, в изумрудном или желтеющим листке, в обласканной ветром и ладонями металлической изгороди, в отливающей серебром оперении ныряющей утки были сосредоточены все возможности мира.
Так было на Большом канале (An Chanáil Mhór, The Grand Canal), который протекает по южной части Дублина и вместе с Королевским каналом на севере почти окружает центральную часть города.
Я пришел на встречу с выдающимся поэтом Патриком Каваной /Patrick Kavanagh.
Однажды он сказал: «Поэт не гонится за жизненным опытом — опыт сам настигает поэта. Он не ищет красоты и глубины; ему вручается и то и другое».
Памятник Каваны у самого Гранд-канала. Поэт сидит на скамье, его лицо обращено к водоёму, руки и ноги скрещены, шляпа на скамейке рядом. Здесь есть место для ещё одного человека. Я решился, сел рядом. Поэт не обратил на меня внимания, он размышлял.
Вот и я задумался, но напрасно кто-то просил бы пенни за мои мысли. Всё было сумбурно и, увы, не ново. Судите сами. Я легко думал о том, что я — тот, кто есть. А тот, кто есть — это я. Банально, правда? Я чувствовал запах близкого моря. Помню, как прикрыл глаза. Я много прошел в тот день и устал. Вокруг стояли мощные деревья с раскидистой кроной.
Люди прогуливались, посматривали с любопытством, я был спокоен. Кавана отчужден, башмаки его стоптаны. Он так много ходил, а теперь присел отдохнуть, и задержался навечно. И сейчас, когда я пишу эти строчки, он там. Есть с ним кто-то рядом? Так хочется оказаться рядом. Уже совсем темно, в Ирландии густой прохладный апрель. А тогда был июнь, на поверхности воды немало кувшинок и камышей, на аллее — кружевная тень. Я открываю глаза, не хочу спешить. Мне тревожно оттого, что я хочу все успеть, насытиться Дублином. Отложить бы ручку, тетрадь, просто молчать. Чтобы мысли умолкли.
Но мысли текучи, как эта вода. Подошла милая женщина, всплеснула руками, потом заговорила. Быстро и эмоционально, я понимаю, что она говорит о Каване и немного обо мне. Я не понимаю, извиняюсь. Она улыбается и уходит. Я опять один. Мы одни.
Я ещё четыре раза приходил на свидание с Каваной. Что меня влекло туда? Я бы мог пойти в другие места, но мне было так хорошо здесь, что я приходил снова и снова.
Каждый раз я приносил поэту маленький подарок, например, соцветие, и вкладывал в перекрестье рук. Однажды я увидел на его голове кельтский крест. Люди проходили и никто, кажется, не удивлялся.
Это был подарок Каване, а быть может, от Каваны. Но кому? Я не посмел взять крест. А на следующий день его уже не было. Возможно, Кавана надел его и теперь крест был под одеждой. А может быть, его взял тот, кто оказался смелее меня или кому он был нужнее, чем мне.
В Ирландии со мной случилось несколько странных событий. Они заключали в себе нечто такое, что я посчитал добрыми знаками.
Мне бы очень хотелось видеть сейчас тот кельтский крест. Если бы он лежал подле меня или я носил бы его на себе, мне было бы радостно. Наверное, мне стоило его взять. Но я не взял и не жалею об этом. Разве что совсем немного. И всё же, я доволен своим выбором.
Есть то, что нельзя присвоить. Право на любовь, например. Любовь — это то, что остается, когда не остается ничего другого. Когда ты убеждаешься: всё ради любви.
Я увидел кельтский крест на голове Каваны — разве это не то, ради чего я приехал в Ирландию?
Строки, написанные на берегу Большого Канала в Дублине на скамье,
воздвигнутой в память миссис Дермот О’Брайан
Почтите вот же и память мою, —
Чтоб рядом, жару облегчая, журчала
Вода. Не надгробье, друзья, а скамью
Поставьте над зеленью мутной Канала.
Чтоб маленькой Ниагарою шлюз
Гремел вдалеке, не мешая безмолвью
Июльскому, — и шепоточками муз
Блаженные веяли листья и волны.
Вот лебедь плывет, наклонясь к своему отраженью,
Как будто прощенья прося за вторженье;
Вот длинная баржа проходит, брюхатая
Легендами Лиффи… Не много, не мало
Прошу я себе — ни плиты и ни статуи —
Всего лишь простецкой скамьи у Канала.
Перевод Г.Кружкова
Все тексты о путешествии в Ирландию