Это отрывок из моей самой большой, наверное, писанины. Из повести "Воевода". Она о девочке-подростке, Юльке. О ее отношениях с друзьями и ее попытках понять отца - бывшего военного, имевшего реальный боевой опыт. Вспомнился этот кусочек мне в связи с фаерщиками. Пусть будет добавлением к посту о них.
Интересно то, что "Воевода", хоть и чисто художественная вещь, во многом писался по реальным событиям. Так что и театр, подобный "Пределу", существует в реальности и по сей день, и этот танец с огнем, в который вовлекался один из зрителей - он тоже реально есть (правда, уже у другого театра). В общем, это почти невыдуманная история.
Не знаю, насколько удалось передать эмоции... Надеюсь, что удалось.
...Если честно, я чуть было не прошла мимо. И даже наверняка прошла бы: в осенней полутьме мне вовсе не хотелось подходить на улице к кружку незнакомых ребят. Но меня позвал звук барабана. Такие тамтамчики теперь не редкость даже на городских улицах. Их удобно носить с собой, на них даже можно сидеть. Освоить их ритм тоже не так и сложно. Но меня он буквально завораживает. А еще – под такую вот «музыку» выступают фаерщики. Люди, которым я всегда безумно завидовала. Люди, умеющие танцевать с огненными… эээ... как бы сказать? Штуковинами. Другого названия я не знаю для этих цилиндров. Но смотреть на такие танцы могу часами, забыв и где я, и кто я.
Каждый раз мне безумно хотелось попробовать самой, но я отчаянно стеснялась попроситься к ним. Научиться. Хотя и слышала, что новичков берут охотно, но что-то мешало. А вот выступления их я смотрела всегда.
Вот и сейчас, едва заслышав барабан, задержала шаги. И правильно сделала. Потому что кто-то уже зажег факел. Точнее, это я так назвала: «факел». А на самом деле это была странная емкость, обклеенная хворостом. Огонь в ней был выглядел совершенно естественно. Жил, как у себя дома. Перед «факелом» сидел мужчина. Молча смотрел на языки пламени, уперев подбородок в сцепленные пальцы. Губы шевелились, словно в беззвучной молитве. В полумраке его фигура была практически незаметна. Тем более что позади нее мягко двигались, изламываясь в танце и приковывая к себе внимание, две других. Подростки, как и я.
На асфальт был кинут кусок линолеума. Квадратный и огромный, как ковер. И ребята танцевали на нем. На улице стояла осень. Не так чтобы поздняя, но уже зябкая. А они были босиком, в по-летнему легкой одежде. Совершенно черные гибкие фигуры с прирученным пламенем в руках. Метались в свете трех вспыхнувших «факелов» большие тени. Чуть в стороне лежали грудой куртки и яркие, как это самое пламя, оранжевые футболки.
По футболкам я и узнала их. Театр «Предел» сложно не узнать. Они везде ходят в этих безразмерных футболках с логотипом театра, надевая те, если холодно, поверх черных водолазок или тонких черных же свитеров, с высоким горлом. Везде, кроме сцены. У них нет костюмов – вообще. Огненное ли шоу они ставят, «Маленького принца», Цветаеву или пьесу о французской революции, одеты актеры всегда одинаково: на сцене они в черном и босиком. Даже если это тоже футболки, даже если открыты руки от локтя (кажущиеся почему-то особенно тонкими и гибкими так) – шея все равно затянута воротом по самый подбородок. Иногда есть какое-то яркое пятно, но редко. Шарф у Маленького принца, например. Или цветок в руках у Казановы. Музыки у них тоже нет. Лишь отбивание ритма о сцену – ладонями или ступнями. В самых напряженных моментах.
А еще от них невозможно отвести взгляд. Странная, завораживающая, хищная какая-то пластика движений. Вот и сейчас я смотрела на танцоров во все глаза. И пропустила тот миг, когда мужчина, что тихо молился пламени, медленно стянул куртку, плавно вставая. Кинул ее, не глядя, в чьи-то руки. Так же, не глядя, взял из протянутых ладоней цепи. Просто протянул руку в сторону, уверенный: в нее вложат требуемое. Так и случилось. Цилиндрики на концах цепи по очереди качнулись над пламенем, унося его частички. И начал танец.
Теперь те двое, что только что держали в напряженном внимании всех, стоящих вокруг, стали просто фоном. Подтанцовкой. От Геннадича (я не раз слышала раньше, как ребята окликали своего режиссера) веяло сдерживаемой силой и странной властностью. Завораживающий и неистовый его танец захватывал. Звук тамтама все убыстрялся, и я невольно подалась вперед. Мне хотелось быть ближе. Мне хотелось быть рядом. Мне хотелось быть с ними. Очень хотелось! И, наверное, это мое желание читалось во взгляде, в напряжении подавшегося вперед тела. На миг мы с Геннадичем встретились глазами.
И вдруг – все оборвалось. Он остановился, обрывая танец. Послушно замолк тамтам, и только ребячьи ладони все еще выбивали негромкий ритм, не давая напряжению танца остыть до конца.
Я пошатнулась, как в поезде во время остановки. Замигала, словно проснулась. Геннадич стоял напротив, и в его руках уже не было цепей с живым пламенем. Он смотрел мне в глаза и протягивал руку. Звал. Беззвучно приглашал: "Давай к нам!". Это было так нереально! Но это - было. Мир вокруг вдруг зазвенел. Я, не думая, вложила в его ладонь свою. И шагнула на линолеум, увлекаемая мягким движением руки. Я даже не успела испугаться, не успела подумать: а что надо делать-то? Я ведь ничего не умею...
Оказалось, что ничего и не надо уметь. Вновь взметнулся барабанный ритм, и ожил танец. Он ожил вокруг меня! Я вдруг оказалась в огненном подвижном кольце. Это было так странно, что я словно выпала из реальности. Вязким стал воздух, и все вокруг словно исчезли. Я больше не видела ни зрителей, ни ребят из театра. Никого, кроме огня.
Огонь... он стал живым. Он кружился, то жарко и ярко взлетая у самого лица, то отступая. Кружил, завораживая, вился вокруг. Каким-то чудом я понимала, когда и куда надо шагнуть, чтобы не разорвать это кольцо живого огня. Не выйти из его объятий. Но в тоже время не обжечься, не опалиться. Да, я танцевала с огнем. Не видя человека за ним. Танцевала напряженно, ощущая, как прикушена губа. С трудом заставляя себя держать глаза открытыми - почему-то все время казалось, что стоит их закрыть, и огонь будет видно даже лучше, а двигаться станет легче.
И не было в мире занятия важнее, чем угадать, куда шагнуть. И не было вещи прекраснее, чем напряжение танца. Это было – почти полет.
Иногда из ниоткуда возникала чья-то ладонь, едва касалась, направляя мои движения. Но это вмешательство требовалось не часто. А потом меня легонько толкнули в грудь, и я просто упала спиной вперед - через огненное кольцо. Не думая ни о чем и полностью доверяя. Кому? Да всем, наверное. Всем, кто был рядом. Театру "Предел".
Впрочем, именно упасть мне и не дали. Несколько рук переплелись за моей спиной, принимая, как в мягкий и живой гамак. Качнули, помогая встать ровно. Огня не больше было. Вокруг улыбались ребята. Кто-то показал большой палец. Кто-то хлопнул по плечу. Я переводила взгляд с лица на лицо, смотрела в теплые глаза, светящиеся отблесками недавно танцевавшего со мной пламени, и растерянно улыбалась в ответ.
– Ты придешь к нам в театр? – сказал шепотом спросил Геннадич.
И, конечно же, я кивнула. Больше всего на свете сейчас мне хотелось остаться с ними. С теми, кто подарил мне огненный танец и ощущение полета. Стать их частью. Частью театра "Предел".