Джон Френч Слоун (1871–1951). «После войны – медаль и, возможно, работа». Рисунок 1914 года
Одиннадцатый день одиннадцатого месяца – это день окончания в 1918 году Первой мировой войны, Компьенского перемирия, который до сих пор отмечается на Западе. Подходящая дата, чтобы перечитать и немножко разобрать лекцию о войне, на примере той самой Первой мировой, которую прочитал 27 (14) мая 1917 года Владимир Ильич Ульянов-Ленин.
Ленин был не совсем типичным оратором, или даже совсем нетипичным. Меньшевик Николай Суханов характеризовал его так: «Ленин вообще очень хороший оратор – не оратор законченной, круглой фразы, или яркого образа, или захватывающего пафоса, или острого словца, – но оратор огромного напора, силы, разлагающий тут же, на глазах слушателя, сложные системы на простейшие, общедоступные элементы и долбящий ими, долбящий, долбящий по головам слушателей до бесчувствия, до приведения их к покорности, до взятия в плен». Вот именно так построена и эта лекция. Ленин высказывает свою ключевую мысль, потом повторяет её, развивает, разжёвывает, что называется, до молекул, и долбит, долбит, долбит ею по головам своих слушателей, пока они, наконец, не сумеют её усвоить.
Взяв слово, Ильич сходу, что называется, берёт быка за рога и заявляет:
«Известно изречение одного из самых знаменитых писателей по философии войн и по истории войн — Клаузевица, которое гласит: «Война есть продолжение политики иными средствами». Это изречение принадлежит писателю, который обозревал историю войн и выводил философские уроки из этой истории — вскоре после эпохи наполеоновских войн. Этот писатель, основные мысли которого сделались в настоящее время безусловным приобретением всякого мыслящего человека, уже около 80 лет тому назад боролся против обывательского и невежественного предрассудка, будто бы войну можно выделить из политики соответственных правительств, соответственных классов, будто бы войну когда-нибудь можно рассматривать как простое нападение, нарушающее мир, и затем восстановление этого нарушенного мира. Подрались и помирились! Это грубый и невежественный взгляд, десятки лет тому назад опровергнутый и опровергаемый всяким, сколько-нибудь внимательным, анализом любой исторической эпохи войн.
Война есть продолжение политики иными средствами. Всякая война нераздельно связана с тем политическим строем, из которого она вытекает. Ту самую политику, которую известная держава, известный класс внутри этой державы вёл в течение долгого времени перед войной, неизбежно и неминуемо этот самый класс продолжает во время войны, переменив только форму действия».
Небольшое отступление. Вы понимаете, какой прочно укоренённый в головах предрассудок взялся выкорчёвывать Ильич. Для множества людей огромное значение имеет то, «кто первый начал?», «кто напал?». И ответ на вопрос о том, кто прав и кто неправ в войне, они склонны давать на житейском уровне, на основании ответа на этот вопрос: то есть кто первым напал — тот и неправ. Это, может быть, хорошо на бытовом уровне, но абсолютно неверно на уровне марксистского подхода к истории. Разумеется, Ильич понимал, что его слушатели тоже заражены этим предрассудком, и склонны сознательно или подсознательно рассуждать так: «на Россию напали — значит, она права! Германия напала — значит, она неправа». Ильич вновь и вновь долбил по этому обывательскому подходу. И вновь он повторяет чуть другими словами мысль, высказанную им вначале:
«...писал названный мною вначале Клаузевиц восемьдесят лет тому назад и уже тогда осмеявший тот взгляд, что вот — жили народы мирно, а потом подрались! Как будто это правда! Разве войну можно объяснять, не ставя её в связь с предшествовавшей политикой данного государства, данной системы государств, данных классов? Повторяю ещё раз: это — основной вопрос, который постоянно забывают, из-за непонимания которого 9/10 разговоров о войне превращаются в пустую перебранку и обмен словесностями. Мы говорим: если вы не изучили политики обеих групп воюющих держав в течение десятилетий, — чтобы не было случайностей, чтобы не выхватывали отдельных примеров, — если вы не показали связь этой войны с предшествовавшей политикой, вы ничего в этой войне не поняли!»
Вновь и вновь, под разными ракурсами и углами освещения, Ильич повторяет ту вроде бы бесспорную для марксистов, но явно не вполне очевидную для его слушателей мысль Клаузевица о
«неразрывной экономической и исторической связи всякой войны с предшествовавшей ей политикой каждой страны, каждого класса, который господствовал перед войной и обеспечивал достижение своих целей так называемыми «мирными» средствами. Так называемыми, — ибо те расправы, которые, например, нужны бывают для «мирного» господства над колониями, едва ли могут быть названы мирными. В Европе господствовал мир, но он держался потому, что господство европейских народов над сотнями миллионов жителей колоний осуществлялось только постоянными, непрерывными, никогда не прекращавшимися войнами, которых мы, европейцы, не считаем войнами, потому что они слишком часто похожи были не на войны, а на самое зверское избиение, истребление безоружных народов. А дело обстоит именно так, что для понимания современной войны мы должны прежде всего бросить общий взгляд на политику европейских держав в целом. Надо брать не отдельные примеры, не отдельные случаи, которые легко вырвать всегда из связи общественных явлений и которые не имеют никакой цены, потому что также легко привести противоположный пример. Нет, надо взять всю политику всей системы европейских государств в их экономическом и политическом взаимоотношении, чтобы понять, каким образом из этой системы неуклонно и неизбежно вытекла данная война».
Второе небольшое отступление. Вот так рассуждал тогда Ильич, и всё это рассуждение, разумеется, остаётся и по сей день абсолютно актуальным. Автору этих строк давно представляются неадекватными и противоречащими всему выше сказанному Лениным словечки, которые контрабандой протаскивают современные марксисты или считающие себя таковыми — «агрессия, агрессор». То есть речь идёт о том самом «нападении», которое Ленин считал абсолютно несущественным для оценки справедливости/несправедливости войны. И более того, расценивал это как «обывательский и невежественный предрассудок». Который в форме этих негативно окрашенных слов в наше время навязывается как главный и чуть ли не единственный критерий. Но тогда марксистам следовало бы в 1914 году сурово заклеймить «агрессию» кайзеровской Германии против России и единодушно встать на её сторону! Очень это было бы «по-ленински»? Очевидно, нет.
Ещё один камень, и весьма меткий, летит в этой лекции Ильича в огород социал-пацифистов, которые осуждают любые войны как безоговорочное зло. Нет, это не марксистский взгляд, разъясняет, разжёвывает и вдалбливает слушателям Ленин.
«Мы, марксисты, не принадлежим к числу безусловных противников всякой войны. Мы говорим: наша цель — достижение социалистического общественного устройства, которое, устранив деление человечества на классы, устранив всякую эксплуатацию человека человеком и одной нации другими нациями, неминуемо устранит всякую возможность войн вообще. Но в войне за этот социалистический общественный строй мы неминуемо встретим такие условия, когда классовая борьба внутри каждой отдельной нации может столкнуться с порождаемой ею же, этой классовой борьбой, войной между различными нациями, и мы не можем поэтому отрицать возможности революционных войн, т.е. войн, которые вытекли из классовой борьбы, ведутся революционными классами и имеют прямое, непосредственное революционное значение. Тем более мы не можем отрицать этого, что в истории европейских революций за последнее столетие, лет за 125—135, наряду с большинством войн реакционных имели место и войны революционные, например, война французских революционных народных масс против объединённой монархической, отсталой, феодальной и полуфеодальной Европы».
Остальная часть ленинской лекции — это уже не общие соображения о войнах, а анализ конкретной Первой мировой войны 1914—1917 годов. Он, разумеется, тоже очень ценен и правилен, но очевидно, что его нельзя чисто механически переносить на ЛЮБУЮ войну, поскольку каждая война требует строго конкретного анализа и учёта расклада участвующих в ней классовых сил.
И здесь мы можем воспользоваться советами Ильича из той же лекции:
«С точки зрения марксизма, т.е. современного научного социализма, основной вопрос при обсуждении социалистами того, как следует оценивать войну и как следует относиться к ней, состоит в том, из-за чего эта война ведётся, какими классами она подготовлялась и направлялась».
«Бывают войны и войны. Надо разобраться, из каких исторических условий данная война вытекла, какие классы её ведут, во имя чего. Не разобравши этого, мы все свои рассуждения о войне осудим на полную пустоту, на споры чисто словесные и бесплодные».
Свой собственный классовый анализ нынешней войны я давал неоднократно, ещё до нынешнего её обострения, в период 2014—2021 годов. С тех пор изменилось многое, но в классовом отношении — ровно ничего. Правильный этот анализ или неправильный — это можно обсуждать, но обсуждать в рамках марксистского подхода. Если вместо этого подхода мы замечаем в тексте стандартные штампы типа обвинений в «агрессии» и «нападении» (даже неважно кого, Украины ли на Донбасс или России на Украину), то есть «пустую перебранку и обмен словесностями» (Ленин) — такие тексты можно сразу же выбрасывать на помойку. Кажется, из лекции Ильича уж это следует абсолютно непреложно.
Такие дела...