Я познакомился с оперативниками местного отделения КГБ, когда работал с вьетнамцами. Вьетнамцы в СССР учились социализму и стояли на трудовой вахте. Вахта была в строительном объединении “Пугачевзаводстрой” и на заводе ЖБИ-5. Ни того, ни другого уже нет. Объединение сгинуло в пене двух номенклатурных революций, а пятый завод распилил на металлолом Н. Годунов, бывший советский начальник.
Вьетнам входил в семью братских стран и наши спецслужбы против вьетнамцев не работали. Тем не менее, КГБ отслеживал их жизнь в Пугачеве: вьетнамцы хоть и братья, но в мозгах у них четырнадцатый век.
Перестройка была на излете. Люди еще ходили на первомайские демонстрации и славили Великий Октябрь, но уже как-то растерянно. Государство открыло границы для въезда иностранцев. Кроме вьетнамцев, в Пугачеве в свое время жили курды и албанцы. Одни учились в ГМТ, другие в военном училище летчиков. Но иностранцы приезжали к нам в рамках правительственных программ. Первым, кто явился в Пугачев по частному приглашению, оказался голенастый старик из Нидерландов по имени Николай Владимирович Розов.
Прошлое у дедушки Коли было плохим. Дедушка воевал за немцев. Наши спецслужбы знали о его существовании и держали старика в поле зрения. Прямых свидетелей преступлений Николая Владимировича не было. Видно, землячок был аккуратным карателем и свидетелей не оставлял. После войны он затерялся на Западе. Там женился, обзавелся детьми. Социальных вершин не достиг. Работал слесарем, сварщиком. Полвека жил под другой фамилией и вдруг пожаловал в родные места.
Может, на самом деле хотел посмотреть на внучатых племянников, а, может, привел его в Пугачев злой умысел. Враг, он всегда враг. На столе две фотографии. На одной парень в чужой форме, на другой – благообразный седовласый обыватель.
Кажется, что на фотографиях совершенно разные люди, что они не похожи, но экспертиза показала – это один и тот же человек. Оказывается, расстояние между зрачками глаз у каждого человека свое, единственное и неповторимое. По нему и проводят идентификацию. Ни возраст, ни пластическая операция не скроют истину. У эсэсовца и почтенного отца семейства технические характеристики совпадают.
Я работал в областной газете. По старой памяти офицеры местного КГБ попросили меня поговорить с закордонным гостем. Возможно, что-то прояснится во время беседы.
Николай Владимирович Розов производит хорошее впечатление. Открытое лицо, сильные, совсем не старческие руки. За полвека дедушка отвык от родного языка. Говорит с сильным акцентом. Он рассказывает о жизни за границей, о тюльпанах, страховой медицине, работе, доме, свободной прессе, о тоске по России и о том, что скоро умирать, о горсти заволжской земли, которую мечтает увезти в зеленые Нидерланды.
Николай Владимирович явно нервничает. Страх не дает ему покоя. И до, и после я видел людей, которых не отпускает прошлое. Это несчастные люди. Они ненавидят все вокруг; поскольку в открытом мире не могут жить открыто. Их грехи не отмолить, не забыть, не спрятать, не простить. Не верю, что старый каратель приехал сюда по доброй воле.
Возвращаю господина Розова туда, куда ему не хочется – в прошлое. Слушаю легенду про маяту в фашистских концлагерях, про сталинский террор и боязнь вернуться домой.
Подчеркивает, что он – белая рубашка. На жаргоне военнопленных это человек, который сохранил лицо, не пошел в пособники к немцам и не испачкал себя кровью. Отрепетированный, складный рассказ. Если бы я не знал, что дедушка Коля состоял в СС, то проникся бы сочувствием, к изломанной человеческой судьбе.
Еще с далекой службы на космодроме усвоил, что космическая разведка в десятки раз эффективнее агентурной. Спутниками-шпионами занималась у нас пятая команда. “Мне сверху видно все – ты так и знай”, смеялся ее личный состав, отправляя в невесомость очередную машину для подслушивания и подсматривания. Но машины могут не все.
Они не могут, например, определить уровень радиационной загрязненности. Стоп! Что дедушка говорил о земле? Горсть на могилу? Зачем ему наша земля? Он ее предал и давно забыл. Если, его интерес атомная станция, то ему просто нужно вывезти грунт и воду для лабораторного анализа.
Николай Владимирович Розов говорит о тоске по России. Он будет говорить об этом постоянно. Ему нужно легализовать провоз проб через границу. Никто не чинил Розову никаких препятствий. Перед отъездом он накопал земли, набрал в бутылку воды из Иргиза и повез “гостинцы” в лаборатории ЦРУ.
Прошло много лет. Забор проб грунта и воды, который когда-то нелегально производил эсэсовец дедушка Коля, сейчас официально осуществляют научные организации, в том числе и международные.
Изменилась жизнь. Не изменились только вечные ценности: честь, долг, Родина. Мне хочется думать, что дедушки Коли уже нет в живых. Когда одним негодяем меньше, дышится свободнее.
Конечно, я изменил фамилии. Не хочу, чтобы родственники дедушки Коли жили с тяжелым сердцем.
По архивам Г.Н. Аристова
