Здравствуйте, друзья! Меня зовут Марина. Поговорим по душам?
«Я памятник себе воздвиг»-Александр Пушкин погиб на дуэли в 37, а «Нет, я не Байрон, я другой»-Михаил Лермонтов – в 27.
«Не жалею, не зову, не плачу»-Сергей Есенин повесился в 30, «Друзей теряют только раз»-Геннадий Шпаликов – в 37.
«Не мужчина, а облако в штанах»-Владимир Маяковский застрелился в 37, а «Конквистадор в панцире железном»-Николай Гумилев был расстрелян в 35.
«Из дома вышел человек»-Даниил Хармс и «Я отмечал невыразимое»-Артюр Рембо умерли в больнице в 37.
В Клубе 37 Роберт Бернс, Джордж Байрон, Александр Одоевский, Велемир Хлебников, Рафаэль Санти, Винсент Ван Гог, Анри де Тулуз-Лотрек. Все они умерли в 37. «С меня при цифре 37 в момент слетает хмель».
«Неистовый Виссарион»-Белинский умер от чахотки, а «Смерть напоказ»-Гибер Эрве от СПИДа: оба в 36.
«Палата номер шесть»-Александр Башлачев «вышел» в окно в 27, «Мальчик хочет в Тамбов»-Мурат Насыров – в 38.
«Перемен, мы ждем перемен»-Виктор Цой погиб в ДТП в 28, а «В бой идут одни старики»-Леонид Быков в 50.
«Выше ноги от земли»-Янка Дягилева утонула в 24, а «Старший сын»-Александр Вампилов – в 34.
«Мы скоро вернемся. Я знаю. Я верю»-Иосиф Уткин погиб на войне в 44, а «Мы были высоки, русоволосы»-Александр Майоров – в 22.
«Спасите наши души»-Владимир Высоцкий ушел в 42, а «бренная пена морская»-Марина Цветаева – в 48.
Продолжите список сами. Он будет длинный.
А ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ ДЛЯ ПЕНСИОННОГО ФОНДА???
Ну вы, конечно, поняли, друзья, что сначала я хотела немного расширить всем известную хохму, а потом начала составлять мартиролог умерших рано, слишком рано, и унесших с собой свою боль, свою тайну, свою отвагу и свою мудрость. Всех очень люблю, только Марата Насырова никогда не слушала.
Звонит как-то неприятная и назойливая родственница, спрашивает, мол, как д.р. отметила. Я говорю: «Хорошо. Пушкин был, Шекспир, Моцарт Высоцкий, Леонардо». А она глупая, как пробка: «Как были? Где?» «У меня, на дне рождения. Я их всегда приглашаю. И тут пригласила, они и пришли. Понимаешь?». Она нервно выдыхает: «Нет!». На нет и суда нет. Я, правда, компанию побольше приглашаю, но ей ничего не скажут имена Хантера Томпсона или Артюра Рембо.
Семен Степанович Гейченко, «домовой» – директор Михайловского – рассказывал как-то, что отремонтировал баньку для «барина», тот приедет – рад будет. Для какого барина? Понятно, для какого – для Пушкина. И как Гейченко замечательно говорил: «Вот погуляете по Михайловскому, посмотрите. Подойдите вечером к озеру и тихо позовите: «Александр Сергеевич! Он ответит!». Конечно, ответит.
Как я рыдала в поезде много лет назад по дороге из Ярославля в Москву с похорон бабушки, читая статью «Скорбный лист Пушкина» о последних днях поэта! Мужики липли хуже осенних мух: «Девушка, почему вы плачете?» А девушка: «Отстаньте! Я плачу, потому что умер Пушкин».
Но потом я выросла и поняла, что они умерли там, а здесь живы. И да, думая об их мучениях, страдаешь и плачешь, но все равно радуешься, что они были, что они есть. Что их можно позвать, и они придут, что с ними можно дружить, писать им письма (Петрарка писал Цицерону), дарить подарки, задавать вопросы, смеяться и плакать, спорить. И как любимая, любимая Марина самонадеянно говорить: «Мой Пушкин. Мой Рембо. Мой Вийон. Мой Высоцкий. Мой Ваг Гог».
Прощайте, мои дорогие! Хорошо поговорили... Продолжим?..
©Автор: Marina Rimina
Пишите комментарии, ставьте лайки, делитесь в соцсетях с друзьями и подписывайтесь.
До новых встреч, друзья! Всем здоровья и удач!