- Дочка, смотри – в городе открывается секция художественной гимнастики, - потрясла газетой мама. – Пойдёшь?
Так в жизнь Ники в семидесятом году прошлого столетия на много лет вошёл спорт. За это будет благодарна маме до конца жизни. Тренировки оказались платными. Десяти рублей в месяц из ста двадцати, что получала мама на заводе, а папа - совсем ненамного больше, семье не хватало. Поэтому, такой поступок относился даже к геройским.
Кто-нибудь скажет, вот как мать любила дочь. На деле было не так. В квартире собирались чужие для Ники люди: шапочные знакомые, которых мама привечала, чтобы обогреть и накормить, родственники, соседи, подруги с завода. На близкое общение с мужем времени не было. Вот и выталкивала ребёнка куда угодно, чтобы не мешала. Два с половиной часа без Ники им вполне хватало. Что родители делали бы, будь у них не один ребёнок, а хотя бы два, неизвестно.
В ту зиму, когда Нике исполнилось одиннадцать лет, в феврале разыгрался циклон исключительной силы. В городе два дня «стоял» хлебозавод, не ходил городской транспорт, закрыли дошкольные учреждения и школы.
Тренировочный зал находился за три остановки от дома, занятия вечером - с пяти до семи. Не пойти на тренировку девочка не могла и подумать: такой ответственной родилась. Пока было что-то видно, в условиях, опасных для жизни, Ника одна пошла пешком в такую даль. Отец, сильный молодой мужчина, мог бы проводить. С ним Ника забыла бы про все страхи. Мама же так не думала, а папа вообще не имел своего мнения.
Там, кроме тренера, пришли четыре девочки из тридцати и то те, которые жили метрах в десяти от спортзала. Телефона дома у Ники не было. Он вполне мог бы быть. Мама чуть ли не ежедневно бегала по магазинам без денег, просто, чтобы быть в курсе событий, но при такой активности заскочить на главпочтамт и встать на очередь не догадывалась. Это она сделает в старости, когда соседи уже пользовались телефоном лет тридцать, а некоторые и сорок.
- Ах ты боже мой, что я с тобой буду делать, - воскликнула тренер Зоя Фёдоровна. – Зачем ты пришла, раз живёшь так далеко?
Ситуация оказалась достаточно сложной. Выхода почти не было. К счастью, решение нашлось: молодая пианистка-аккомпаниатор тоже пришла, она устроилась на эту работу неделю назад и не явиться не посмела. Узнали точный адрес Ники, оказался соседний с пианисткой дом, поэтому девушка поручилась доставить юную гимнастку прямо к подъезду. Бешеный ветер трепал случайных редких прохожих с желанием продуть насквозь и сбить с ног. Девчонка вцепилась в девушку-пианистку и наклонилась так низко, что голова почти касалась коленей. Снег втискивался в глаза, рот, нос, не давал дышать и смотреть. Почти в полной темноте всё свистело, выло, рычало. Ника лишь ощущала локоть попутчицы, саму её не видела, поэтому боялась нечаянно отпустить, чтобы не унесло куда-нибудь в неизвестность, где уж подуть на пальцы, которых не чувствовала, или потереть щёки. Она просто передвигала ноги и не знала, в каком направлении идут, где они, сколько времени прошло и когда это закончится. Одна она бы домой не дошла. Может, и пианистка одна бы не пришла.
- Какое счастье, что я дома, - подумала девчонка, когда оказалась в тепле. - Ничего нет лучше нашей квартиры.
Родители смотрели телевизор.
- Я пришла, - сообщила Ника.
- Так и надо самой выбираться из любого положения, - откликнулась мама. – Жизнь – тяжёлая штука.
Да, она выбралась. И мама, конечно, права. Дочь верила маме во всём.
Из зеркала на Нику глянула кулёма с неестественными красными пятнами обмороженных щёк, в обледенелом пальто, шарфе с сосульками в том месте, куда дышала, и в стоявших колом варежках.
Сказалась усталость. Девочка опёрлась пальцами, которые не сгибались, о косяк двери в прихожей и сползла на пол. Ею овладело невероятное блаженство; пять минут просидела или целую вечность – не поняла. Поднялась, когда с валенок потянулись струйки талого снега.
- Они и не знают, что я испытала, - глядела из прихожей в зал на спины родителей. – Будто есть два мира. В одно время я боролась со снегом и ветром в том мире, где было страшно и опасно, а они спокойно сидели в этом, уютном и мягком. Ну, и хорошо, что мы соединились. Ведь ничего не случилось.
Если бы мама кинулась отогревать горячей водой обморожения на щеках и пальцах, было бы куда хуже, потому что неправильно. А так, Ника постепенно пришла в себя под одеялом и утром встала здоровая и весёлая, но про вчерашнее ночное приключение не рассказала, знала, что бесполезно: мама вечно занята другими людьми, а потому на выслушивания дочери не хватало времени.
Девочка привыкла к поведению мамы и к общению с самой собой. Уж себе она рассказывала всё, иногда плакала, иногда хотела умереть, чтобы родители пожалели, что обижали невниманием единственного ребёнка, иногда говорила себе хорошие слова, хвалила себя, но детская психика хорошо устроена: плохое быстро улетучивалось, а хорошее надолго запоминалось.