27 октября 2022
Туман сна развеивается, и я начинаю улавливать легкий тремор, разливающийся от груди к кончикам пальцев. Спина болит, ноги каменные (привет, тяжелое бренное тело!)
Ощупываю комнату взглядом: холодный свет из окна, льняные шторы, такой родной узор обоев, по которому в детстве водила пальцем, представляя яркие образы и сюжеты, которым не суждено сбыться. Сумка собрана, и уже завтра она сопроводит меня на автовокзал, затем - в автобус, а из автобуса прямиком в школу олимпийского резерва «Богатырь».
Тренировка сегодня будет легкой, но даст мышцам и мозгу тонус, прогонит кровь и наполнит легкие порцией живительного кислорода.
Звук сообщения от Саши возвращает в реальность. Иногда важно вспомнить, что ты в этом переживании не один. Читаю: «паспорт, страховка, наличка». Она просто сделала заметку, а для меня наш чат стал местом, куда можно прийти и безопасно разложить оружие, пересчитать патроны перед боем. И пусть она об этом не догадывается; так я всегда смогу уйти с чистыми руками. Внешний мир всегда враждебен, лишь внутренний поддается изменениям.
28.10.2022
Машина останавливается. Просто открой дверь, и несколько десятков шагов будут отделять тебя от входа в здание автовокзала.
Долго длятся эти минуты, когда не принадлежишь ни дому, ни новому месту. Именно в это время я навожу порядок в голове. Да, иногда свобода имеет вкус неопределенности, и те чувства, которые идут с ней в комплекте, освещают грани твоего сознания. Что ты ощутишь, когда заглянешь в лицо своему попутчику, когда услышишь прокуренный голос водителя или уловишь запах старости (тот самый, из далекого детства)? Найдешь ли что-то родное? Вспомнишь ли друга со школьной скамьи или те чувства, что испытывал рядом с ним?
Прощаюсь с папой, как можно дольше удерживая зрительный контакт. Тысячный раз смотрю на шрам над левым глазом, на густые брови, на прямой нос, волевой подбородок и легкую улыбку, которая гнется для меня. Именно для меня. И возвращаюсь к глазам. Есть взгляд, толкающий на благие дела, дающий стабильность железа. Это взгляд товарища на фронте, несущего весть о победе; взгляд карточного игрока, видящего сквозь рубашку; и, конечно, взгляд моего отца.
Дорога выдалась легкой, в семь часов вечера мы уже входили в Богатырь. И сразу - знакомое лицо под золотистой челкой – Антошечкин Кирилл. Его негромкое «Ну привет» и распростертые руки дали понять, что меня здесь ждали.
Из зала доносились звуки падающей на соревновательный помост штанги, гудки между подходами и еле слышное «опустить» центрального рефери (я успела к выступлению второго потока, на толчок). Затем на время наступала тишина: все наблюдали за спортсменом, собирающимся покорить новый вес.
- Успеем до выхода Саши? Нужно заселиться в номер,- пролепетала я.
Твердое «конечно» и хлопок по плечу развеяли мою неуверенность.
Взяли ключик от четвертой комнаты на вахте, поднялись по знакомой лестнице. Сколько с ней связано воспоминаний! Ты разливала на ней горячий кофе, поднимаясь утром в номер; отсчитывала ступени, настраиваясь перед соревнованиями; прикрывала Сашу, несущую в комнату банку того пенистого гранатового, до пошлости сладкого пива.
Открыв дверь двухместного номера, выпалила с нескрываемой и немного глупой улыбкой: «С первым спортивным, Кирилл!», и крепко обняла его. Радость за спортивные достижения товарища- это особый сорт радости, чистый и звенящий, мотивирующий не отставать или даже прыгнуть выше собственной головы. Однажды в художественной школе я осознала важность коллектива: все мы- экипаж одного корабля, и только вместе, помогая друг другу словом и жестом, можем достичь далеких берегов. Индивидуализм вступает в игру позже, на холсте или на помосте, не имеет значения. Он растет на почве сотрудничества, это точно.
Кирилл помог заполнить данные документов в карточки заселяющихся. Настало время спускаться вниз, ведь до подхода Александра оставались считанные минуты. В тот вечер он шел на разряд, и я заранее знала, что Саша возьмет свое. И непременно должна была оказаться рядом в момент его личной победы.
Зашли в зрительный зал, сели на пыльный спортивный снаряд, ждем. Из гула зрителей, смешанного с лязгом железа в разминочном помещении, вычленяю голос ведущего: «Александр Ч..., первый подход, на штанге 85 килограмм». Зал замер, ожидая спортсмена.
Все шло по знакомому мне алгоритму: магнезия на ладони, пара напутствий от тренера, путь в десять шагов до помоста, неровная брусчатка под ногами, гриф, крепкий хват, глоток воздуха. Дальше тело делает все за тебя. Только не мешай ему своими мыслями, сейчас нужно действовать, а не думать. Размышления оставь зрителю.
И вот штанга уже над головой - дождись команды и опускай, сопровождая до колен. Каждый его подход я пропускала через себя, вместе с ним мысленно настраивалась, бралась за гриф, невольно приводя себя в напряжение.
Из зала Саша вышел со вторым спортивным- сумма 174, собрал в аккурат.
Еще между подходами я заметила в дальнем углу зала длинный стол, составленный из двух поменьше, ютивший врача с советской аптечкой, ведущего соревнований и секретаря, прячущего лицо за монитором. Неужели это Она? Наверное, показалось…
Но когда она распрямилась, словно ионическая колонна, игриво заправила прядь каштановых волос за ухо и поймала мой взгляд на себе, от сомнений не осталось и следа.
Сразу прозвучал в голове ее бархатистый альт, вспомнились те дни, когда я тренировалась с ней на одном помосте, когда вместе пили душистый чай и разговаривали. Всплыл перед глазами ее кошачий образ – таинственный, беспристрастный и всегда оставляющий немного голодным. Ярослава учила меня здоровому эгоизму, женственности и спортивной свободе. Никогда не забуду нашу вечернюю беседу за фанерным столиком с надписями «Здесь были…». Не видясь долгое время, мы сохранили то доверие, что обычно зарабатывается с трудом и быстро испаряется в череде пестрых событий жизни. Хотелось поведать ей обо всем и впитать каждое ее слово.
Наш диалог прервал звук поворачивающейся дверной ручки. Вот и Саша М.... Ее присутствие наполнило комнату домашней атмосферой. Где бы мы не находились, всегда оказываемся вместе: вместе на помосте, вместе в баню, вместе по магазинам, даже в переписках виртуально вместе. И пусть я для нее- фигура материнская и человек поддержки, а не просто заурядная подружка; когда я вижу ее внимающий взгляд, улавливаю каждый тембр и полутон, я воспитываю свою чувственную часть. Мое окружение – мои учителя.
Что делают спортсмены после соревнований? Кто-то идет в номер зализывать рады, но большинство – окружают себя кутежом и приключениями на еще не отошедшую от борьбы голову. Такие планы были и у наших.
Но как не сказать о вечерней встрече с Александром? Всю неделю я отходила от нервного срыва, избегая общества, и, описав Саше свое состояние, на время отстранилась. Договорились встретится в полдевятого. И вот - долгожданный стук в дверь, по телу разлилось тепло. Честно говоря, после недельной паузы хотелось положить голову ему на плечо и рассказать о внутренних изменениях. Но повремени, еще рано. Не знаешь ты его. Да и себя толком не узнала.
Выйдя на улицу и оставив свет фонаря далеко за спиной, он взял меня за руку. Снова переплелись наши пальцы, снова я ощущаю себя центром его интереса. Я знала, что он думал обо мне, разбирался с причинами моего срыва. И его слова это подтвердили.
Увлекшись разговором, мы пересекли территорию школы и оказались на неосвещенной детской площадке. Засыпающие дома окружали дворик с подветренных сторон- воцарилась та сказочная ночная тишина, в которой можно было услышать шорох мыши под полом гаража или приглушенный звук падающего на песок жухлого листа. И, казалось, даже редкий свет из окон не мог достичь нас, сидящих на облупленной деревянной лавочке, что стоит в каждом российском дворе.
Долго говорили, сокращалось расстояние между лицами. Он вновь почувствовал мой запах, я поняла это по особому блеску в глазах и по тому, как стали путаться его слова. Я ощутила его горячие губы на своей шее, пустила пальцы в его волосы и поцеловала в лоб.
Люби, но не влюбляйся. Потеряешь голову - и пропала.
Вернемся к седьмой комнате. Ни капельки не пожалела, что решила зайти к парням на сон грядущий. Открыв дверь, мы с Сашей прониклись атмосферой бесшумного подросткового бунта вперемешку с запахом алкоголя и дыма, звучащей как рок - резкий, но мелодичный. Глаза, не привыкшие к темноте, постепенно начали различать предметы и людей: вон тот самый фанерный столик, потрепанные тумбочки и табуретки, помятое постельное белье; за столом Леша пускает клубы светло-серого приторного дыма, напротив него - Ваня приложил бутылку шампанского к разгоряченному лбу. Загляни вглубь комнаты - и увидишь Сашу Х..., следящего за порядком, как английский часовой (в этот раз он решил не повторять свои ошибки и ограничился тремя бутылками пива). Возвращайся взглядом к середине комнаты; слева на двухъярусной кровати за небольшой лестницей тихо спрятался Артем – самый молодой член команды. Перед ним – наша «блондинка» (Кирилл, прости) в инстинктивном танце под новый альбом Мэтта Уолста. Нравится мне его раскрепощенность, есть в ней что-то цепляющее, призывающее присоединиться к волне мимолетного безумия. Изоляцией стоял между мной и внешним миром Александр. Он будто препятствовал распространению электрического тока, исходящего от обитателей комнаты. Он представал не бездушным вакуумом, не позволяющим высказать ни единого слова; он был воздухом, дающим пространство для разбега. И я была под его просторной защитой.
Мы с подругой скромно приютились на тумбочке у торца кровати и наблюдали за панорамой пестрых событий. Вечно можно смотреть на огонь, воду и многое что еще, включающее наш родной коллектив под градусом или завесой дыма. Когда границы подстерты, на передовую выступает скрытая от посторонних сторона личности, и, знакомясь с ней, можно спрогнозировать дальнейший ход мыслей человека, подобрать язык манипуляций. Но не сообщай им об этом, все равно останешься не понятой.
-- Одиннадцатый час, спать пора. Идем в номер. – Напоминаю я Саше. Взвешивание завтра в восемь, и лучшее, что ты можешь сделать для организма накануне соревнований – просто выспаться. Не получается провалиться в сон – не пытайся. Главное – не крути пустые мысли, отнимающие много энергии.
Открыли окно, и свежий осенний воздух устремился в комнату, разлился по полу прохладным туманом и вытеснил волнение далеко за пределы здания. Следующий час мы провели в обсуждениях вопроса, так волнующего каждую юную даму.
Отношения. Как много разных смыслов придают этому слову (и как часто заблуждаются!). Человек всегда будет стремиться к обществу как существо социальное, но ответ на вопрос самоопределения отыщет внутри, вернувшись с охоты на сердца. Да и не многие поймут, что партнер призван не отвечать твоим мелким прихотям или создавать общественный статус, а сопровождать тебя по мере твоего духовного роста. Лишь пройдя крещение временем и обстоятельствами можно сплавить «я» и «ты» в литое «мы». И компоненты этого сплава будут дополнять и усиливать свойства друг друга, делая материю устойчивой к агрессивным воздействиям среды, выполняя особую, востребованную и доныне невыполнимую функцию.
29.10.2022
Едва уловимый стон Саши поднял меня с кровати. Неспокойно спит; может, снится что под утро? Затем – надрывистый кашель.
– Заболела – Со вздохом заметила я. Сразу нырнула в сумку за таблетками, положила их на тумбочку перед кроватью.
Не перестану восхищаться своей напарницей. Она даже болезнь может отсрочить, чтобы добиться цели. Каждая ее тренировка – героический копромисс с телом, давно ставшим инструментом, наподобие японского меча, при всем своем совершенстве форм и гармонии сохраняющим свойства эффективного оружия. За время предсоревновательного периода не пропустила она ни одного подхода; а если штанга оказывалась за головой или не долетала, то работала до предела, всегда добиваясь послушания спортивного снаряда. И простуда никак не клеилась с ее планами. Цель сделать мастера до восемнадцатилетия заполонила собой все ее пространство, выстроила коридор четко отлаженных действий и вела за собой. Казалось, она была чистым воплощением этой цели, и на ее пути не существовало никаких препятствий.
Пол восьмого; нужно заполнить протокол участника и спускаться вниз, на взвешивание. Эта маленькая бумажка с полем «тренер», «команда» и «начальные подходы» - итог очередного спортивного сезона. Ликующе записала 42 и 52 – веса тренировочные, но так много значащие после восстановления поясницы. И пусть я окажусь внизу списка, для меня возвращение на обыденную колею – большое достижение. Ведь еще недавно от резкой, нескончаемой боли в спине хотелось провалиться сквозь помост глубоко под землю, а теперь я могу о ней временно не думать. Она осталась, и всегда будет где-то рядом. Но именно боль, приходя как осенний листопад или возвращаясь, как загулявший рыжий кот, дает тебе чувство постоянно текущих процессов в организме. Иногда тело будто засыпает снегом или орошает летним грибным дождем, иногда внутри наступает плодородный сезон, вскоре сменяющийся засухой или оледенением, а иногда – приходит монотонная полярная ночь, и в этой, казалось бы, глухой пустоте, ты можешь увидеть северное сияние.
- Соня и Саша, заходим! – Второпях бросает Алексей Николаевич, увлекая нас в квадратную светлую комнату. За столом, рядом с весами, сидит судья первой категории Н… - похожая на неповоротливый танк женщина средних лет, с черными как вороново крыло глазами и шелковистыми волосами, небрежно собранными в пучок. Руки ее, словно разбухшие от морской воды корабельные канаты, тяжело отрывались от письма, периодически принимая карточку спортсмена. Одежда сидела на ней из надобности, будто не желая играть свою роль – где-то ткань подвергалась такому натяжению, что, казалось, вот-вот лопнет или с треском разойдется; где-то, напротив, тупо болталась, желая перепрыгнуть на ближайший предмет. Такой тип людей уже не назовешь Венерой Милосской или Кратосом, они исказили понятие женского и мужского апогея, вывернули наизнанку и швырнули в дальний угол своих одиноких комнат, время от времени поглядывая туда, но никогда не подбирая.
61,900 – в весовую вхожу с запасом; у Саши – 51,800, ситуация аналогичная. Уверенно возвращаемся в комнату, чтобы приготовить завтрак.
- Овсянку хочешь? – Заранее зная ответ, спрашиваю Сашу, вытягивая из сетчатого кармана сумки два пакетика быстрой каши и бабушкин крепкий кофе в дрип-пакетах.
Врываемся на общую кухню – она блокирует чайник, я оккупирую посудный шкаф и захватываю две неглубокие миски. Девочки Вадима Аркадьевича рокировкой продвигаются к микроволновой печи, теряясь в облаках водяного пара, взмывающих к потолку. Уже слышен кипящий гул, предвещающий щелчок индикатора выключения.
- Щелк! Перегруппировка: длинный кухонный стол, тарелки, шорох пакетиков; и вот овсянка залита кипятком. Пора возвращаться в тыл, операция прошла успешно. Минуя узкий побеленный коридор, тральщиком входим в номер, предвкушая глоток ароматного кофе. Вся комната пронизана духом ванили, корицы и сливок.
Приземляясь на стул, начинаю ловить прилив тремора, до этого подавляемого чередой дел и постоянным общением. Душистая каша, думай только о ней. Ложка за рывок, ложка за толчок, затем за тренера. Запах кофе бьет в нос сладковато-терпким паром, и ты наслаждаешься им, как первым снегом или кружевной коркой льда. Есть в этом горячем напитке что-то леденящее и освежающее.
Выступление в десять, еще полтора часа на подготовку. Заглядываю под кровать, вытягиваю наполовину опустошенную сумку. То, что она доселе хранила, сейчас увидит свет и триумфально станет моими доспехами. Не без трепета выкладываю на одеяло пару беленьких гольфов, футболку с эмблемой спортивной школы, сапфирово-синюю борцовку, напульсники и тугой кожаный пояс, идеально обвивавшийся вокруг талии и создававший необходимое внутрибрюшное давление во время высоких нагрузок. Ставлю на пол полосатые штангетки с небольшим каблуком. В боевом одеянии создается стойкое ощущение кинжала за поясом или в рукаве, которым ты можешь нанести молниеносный удар в ближнем бою или метнуть на поражение с ошеломительной скоростью. Это чувство ты должен сохранить до решающего подъема и отпустить с громким победным выдохом.
Спортивная обувь отбивает мерный такт по лакированному паркету; тесный коридор сменяется извилистой лестницей, затем перед глазами начинают мелькать плакаты и таблицы спортивных нормативов, и вот ты входишь в разминочный зал. Ловишь запах зернистой резины, стали и пота. Вот он, запах тяжелой атлетики, такой благородный и родной. Люди, окружающие тебя – тяжелоатлетки с разных уголков Приморского Края. У всех нас, помимо подтянутого крепкого тела, есть печать труда, особый признак штангиста - мозоли на руках.
Многое написано на ладони человека. Просто попробуй развернуть руку ближнего тыльной стороной к полу и читай как краткое, но емкое описание его характера.
Некоторые ладони блеснут девственной чистотой; они еще не испытали на себе натиска жизни, не побывали в мерзлой сырой земле, не притронулись к заводскому станку. Они неопытны и прозрачны, как белый лист; и тебе решать, останется ли он таким же чистым, вберет ли в себя чернила опыта или порвется под гнетом жаждущего опытных лиц мира. Ладонь другого отличится грубостью и мозолями от насечки железного грифа; в нее, как в паз, входит топор или кухонный нож, на подушечках пальцев видны насечки от струн акустической гитары и въевшаяся в кожу акварель. Человека облагораживает труд, и точка.
Десять минут на разминку; мой подход первый. Быстрыми и слаженными движениями привожу разминочный помост в боевую готовность. Взяла в руки туго прокручивающийся, местами ржавый гриф – полная противоположность соревновательному снаряду! Протяжка, рывок от паха, затем с виса, и, наконец, в классику. Добавляю блины на штангу, и с каждым новым весом приходит новая порция глухой, вспыхивающей в нижнем отделе позвоночника боли. Не отвлекаться! Следи за взрывной силой подрыва и скоростью ухода. Боль никуда не денется и не обидется, если ты оставишь ее на часок-другой.
Сквозь смазанные фигуры, время от времени мелькающие как второстепенные герои кинофильма, пробивается светлое лицо Алексея Николаевича.
– Твой подход, есть две минуты. – Слышится его напористый, но мягкий голос. Затягиваю пояс потуже. Тренер сопровождает меня до бака с прессованной магнезией, разбитой на небольшие глыбки. Осыпаясь, они образовали на плашке бака снежные сугробы, в одном из которых погрязла бурая стеклянная баночка нашатырного спирта. Погружаю руки в белый порошок; слежу, чтобы магнезия оказалась между пальцев. И вот я уже стою в проходе с закулисья на сцену. Звонкий хлопок по плечам от тренера и вперед.
В этот день я сработаю на все шесть подходов – рывок 48, толчок 58.
58 килограмм над головой; гудок, рука центрального рефери с жестом «опустить». Помню все по стоп-кадрам.
Как легка штанга в последние секунды ее возвышения, но как тяжела в момент отрыва от земли! С нежностью сопровождаю снаряд до колен, поправляю и шагаю в разминочный зал жать крепкую, немного обветренную руку Алексея Николаевича, со знакомыми мне морщинками и линиями на ладони в виде большой буквы «М». Мои соревнования завершились. Началась вторая смена.
Направляюсь к обитой черной кожей скамье для жима, где мои вещи образовали небольшой курган. Из-под ветровки достаю миниатюрный беззеркальный фотоаппарат, который, как старый проверенный друг, не претендует на особое внимание, а просто ждет, зная, что ты очередной раз к нему обратишься. Это выполненная в ретро-стиле компактная японская камера с элементами ручной настройки – подарок отца. Каждый раз, нажимая на кнопку спуска затвора, я вспоминаю наш разговор о роли фоторгафии.
«Фотоаппарат запечатлевает объективную реальность, а человеческий глаз (мозг, если быть точнее) – нет. Именно мозг диктует нам желаемый образ и восприятие. Возвращаясь к одной и той же картинке в очередной раз, ты обращаешь внимание на детали, фиксацией которых руководят твои эмоции в настоящем. Особенно четко это чувствуется при просмотре старых снимков. В памяти будто образуется «налет времени», который стирается, если сопоставить свои воспоминания с реальным образом…»
Его слова просто въелись в память.
В юношестве ты терпеть не мог свой дерзкий профиль, стеснялся той глупой родинки, а теперь – с теплом вспоминаешь о духе молодости. В шестнадцать ты относишься к себе максимально предвзято, но к тридцати поймешь, что твоя талия цепляла множество взглядов, а голос был не «пацанским», а женственно-томным.
От рассуждений к делу: еще дрожащими от волнения, непослушными пальцами корректирую настройки, делаю пробные кадры – идеально, калибр подобран! Фотоаппарат в руках будто наделяет чувством прекрасного, дает ясный и острый взгляд на людские эмоции. Любой человек говорит телом вне зависимости от того, владеет он невербальной психологией или нет, умеет ли контролировать свои внутренние проявления. Для того и создана необузданная плоть, чтобы выразить изгибами и линиями то, что мы не в силах озвучить. Язык правды останется безмолвным и по-книжному открытым. Он будет приобретать словесные очертания тогда, когда ты начнешь вглядываться в его страницы.