Днем и ночью не спит больница. Приезжают вереницами машины скорой помощи, продуктовые машины, привозят оборудование, мебель, забирают выздоровевших пациентов родственники . Бывает и по грустному поводу приезжает транспорт-отвозят бренные тела из больничного морга к местам вечного упокоения. А то ведь бывает и вертолет прилетит. Опустится на площадку, специально для него размеченную, сложит лопасти и замрет, как огромная стрекоза на солнышке. А к нему уже бегут, забирают больного и тащат в недра больничного муравейника. Гулко гудит этот вечный муравейник, перемалывает человеческие жизни, судьбы. Столько всего повидала на своем веку больница, не счесть. И женились тут, и разводились, и внезапно умирали те, кто должен был на выписку идти. Бывали и случаи чудесного исцеления. Ангелов и чертей здесь видимо-невидимо наблюдали. На третьем этаже даже свой персональный призрак имеется, в первой урологии.
Старожилы больничные много чего могу рассказать. Некоторые истории передают из уст в уста. Кое-какие врачи не очень то и верят, считают местным фольклором, но я, старый больничный кот Тимофей, знаю правду. Потому как видел все своими глазами. Да-да, именно так. Если бы меня спросили, я бы столько всего рассказал. Да только кто будет вести беседы с больничным котом? Только « кис-кис», « иди сюда», « на, поешь» , « у, какой хороший». Мне, само собой, приятно внимание, особенно если под подбородком почешут или кусок повкусней достанется. Но это же совсем несерьезное отношение. Были попытки забрать меня домой, многие пытались, вот Катюша, из ординатуры доктора Белова, например. Или больная из кардиологии, Лидия Владимировна , душевная женщина. Но только я свой пост покинуть не могу. Меня сама бабЗоя тут оставила после себя, смотреть за порядком в больнице. Кто такая бабЗоя? ООО, это отдельный разговор. Сейчас расскажу. Вы присаживайтесь, а то ведь от такого и упасть можно. Значит так..
БабЗоя работала в больнице давно, так давно, что никто и не помнит. Работала санитаркой. Незначительно, скажете вы. А вот и нет! Санитарка санитарке рознь. Некоторые санитарки иным врачам фору дадут. Вот была бабЗоя как раз из таких. Нет, в обычный день она как обычно, белье поменяет, утки принесет, лежачих покормит, медсестру или врача позовет, если история в палате какая выйдет. Бывало и подежурит, если врач молодой или сестричка случайно заснут. Жизнь-то у них, ой, какая тяжелая! Учатся, работают, дежурят часами напролет. А поутру им чайку покрепче согреет, да пирожков принесет. Золотая душа у бабЗои. Меня вот на помойке подобрала, когда нас, котят в мороз выкинули. Братья да сестры мои потихоньку померзли все, один я остался. А тут бабЗоя мимо шла, увидела, подобрала, в больницу пристроила. Здесь и живу почитай 16й год.
Много людей трудилось в больнице, но стали врачи и медсестры замечать, что в дежурства бабЗои никто из больных не умирал. Даже самые тяжелые. Называли ее потихоньку между собой «наш Ангел». Да и правда, с ее появлением как будто легче и светлее становилось. А поди ж ты, простая санитарка! Выбилась понемногу наша больница в число лучших. Статистика-это важная наука, особенно в глазах больших начальников. Показатели хорошие, смертность низкая, выздоравливаемость –потолок! Одни благодарности да премии. Три года не жизнь была, а рай. А потом появился в нашей больнице врач. Не просто врач, а целый профессор. Академик . Уважаемый человек, светило науки. И выглядел очень представительно. Начальство его обожало, еще бы. Важное дело делал, научная работа, по борьбе с раком. И вот именно с этим академиком вышла у бабЗои настоящая война. Не на пустом месте вышла. Из-за Антошки. Был такой парнишка, раковый. Второй рецидив у него случился. Узнали родители Антошкины, что академик в нашей больнице новое лечение пробует и привезли Антошку к нам. Совсем плох был парнишка. Стала бабЗоя к нему захаживать. Посидит у кровати, за руку подержит, по голове погладит. А то вот и шапочку, своими руками связанную, принесла. Холодно ему, голова-то лысая. Мне, понятное дело, в палату нельзя, да только я и без того знал, что чудеса там творятся. А тут и академик свое лечение внедрил. Я своими ушами слышал, а они у меня чуткие, что мыши больничные в подвале делают , слышу с пятого этажа, как он родителям Антошкиным говорил: « Будьте готовы ко всему. Может наступить резкое ухудшение. Препарат новый, невозможно прогнозировать." И ведь прав оказался, подлец. Поплохело Антошке с того дня. Утром бабЗоя к нему в палату ходит, полегче ему. А вечером, как она со смены домой возвращается, академик к нему в палату шасть, с лекарством со своим и давай парнишку морить. И никто ничего понять не может. Вроде как и помогает лекарство-то, вот как хорошо Антошка днем себя чувствует. Но как вечер- не спит, плачет, да и не плачет уже, а тихонечко стонет. Долго это продолжалось, да только стал Антошка совсем плох. Академик родителям и говорит, все, не помогает лекарство. Эта ночь решающая, прощайтесь, а то другого шанса может и не быть. Но в эту ночь бабЗоя домой не ушла. Подошла ко мне, за ухом почесала и говорит:" Ну, Тимофей, тяжелая ночь сегодня будет, твоя помощь может понадобиться. Ты уж далеко не уходи, ухо востро держи". Постепенно стихла больница, свет по палатам и коридорам погас. Я под кроватью в Антошкиной палате спрятался и лежу. Заходит академик, а только и не академик это вовсе, а чудовище. Страшное, тощее, горбатое, руки когтитстые ниже колен висят. Нос провалился, пасть безгубая от уха до уха расползлась, а в ней клыков видимо-невидимо и все в три ряда. Глаз и вовсе у него нет. Воздух оно тянет и так по запаху и ориентируется. Кожа на нем серая и клочьями, а академика оно вроде как костюм на себя натягивает, чтоб никто не догадался. Подходит это чудовище к кровати Антошкиной и давай его вынюхивать, и через нос и пасть его жизнь в себя втягивать. Я сижу под кроватью ни жив-ни мертв. И тут заходит в палату рыцарь светящийся, с копьем. Весь в золотых доспехах, шлеме. Набросился он на чудовище и давай его от Антошки оттаскивать и копьем колоть. А чудище-то не промах. Вместо одной руки у него две вырастают, а туда, куда копье попадает и пронзает, сразу же зубастая пасть раскрывается. И такие зубищи там острые, что доспехи золотые, как банку с тушенкой вскрывают. Долго они бились. Но видно стало, что чудовище верх одерживает. И тогда рыцарь как закричит : "Тимофей, выручай! Не удержу его до утра!" Я тут весь собрался с духом, да как из-под кровати выскочу. От страха и от лихости вцепился чудовищу прямо в его нос проваленный и давай его драть. Так драл, так драл, что и себя не помню. Завизжало Чудовище и из палаты бегом, добежало до ординаторской, через стену просквозило. А я о стену шмякнулся так и остался лежать. Вдруг кто-то поднял меня на руки, я глаз приоткрыл. Смотрю, а это рыцарь тот. И не рыцарь это, а бабЗоя, только не в обычном облике своем, халатике и тапочках, а светится вся. Погладила меня, на подоконник посадила.
"Отстояли мы Антошку, Тимофей. Победили. Не сунется эта зараза сюда больше. Уходить мне пора. Тебя вместо себя оставляю. Если что подозрительное почуешь-зови меня. Ну, счастливо оставаться, за Антошкой присмотри"
И она выпрыгнула в окно. Думаете, упала и разбилась? Она взлетела! Там под доспехами у нее крылья оказались, огромные белые крылья. Так я и следил за ней, пока она в сияющую точку рядом с Луной не превратилась. Не верите? А зря. Я теперь точно знаю, что в каждой больнице есть свой собственный Ангел. Специально для такой вот борьбы со злом и смертью посланный. И выглядят эти Ангелы часто как самые непримечательные люди. А то ведь и самые титулованные самой распоследней сволочью оказываются, тварью зубастой. Академик, кстати, с той ночи в больнице нашей и носа не показывал, говорили, что в Америку уехал . Ха-ха, вот это каламбур! Про нос-то! Носа и нет у него вовсе, я тоже к этому лапу приложил. Ну, а я тут, на посту. Куда я из больницы, если меня сама бабЗоя тут вместо себя оставила?!