«… каждый год в дневной Москве все чаще фиксируют безликих людей»
— …почему ты надела эту юбку. Лучше деньги просто бы выкинула, а не это уродство купила, — бубнила на ухо мама. Вера лишь кивала головой, пока та навязчиво поправляла на ней юбку. У девушки не хватало моральных сил, чтобы остановить её со словами: «Мам, мне уже двадцать пять!». Да, и не надо маме знать, что кармашки юбки доверху полны фисташками. Поэтому Вера лишь пялилась в экран пузатого телевизора, застенчиво выглядывающего с кухни. «Безликие питаются душой человека, через шипы на их щупальцах. Они жалят не больно. Сравнимо с укусом комара. У жертв может наблюдаться слабость, тошнота, потеря сознания…»
— Вот я же говорила, перетерпишь в офисе месяц, все там понравится. А если и не понравится, то хоть человеком станешь. Уважаемым. Правильно, что я тебя уговорила идти на фирму. Жаль только тебе ночную смену дали…
«Если вы стали жертвой или свидетелем нападения Безликого незамедлительно сообщите об этом в Департамент городских существ дневной и ночной Москвы по номеру…»
Не обращая внимания на её ворчание, Вера внимательно изучала схематическое изображение вида «безликий городской». Непонятное существо, с щупальцами вместо рук, должно было напугать даже взрослого, а в итоге больше напоминало злодея из комиксов.
— Ты же слушаешься Олега Викторовича? Ты такая нерасторопная. Наверное, ему за эти месяцы только и неприятности доставляешь. Как бы не опростоволоситься. Надо ему позвонить, — в своей привычной манере произнесла мама, наконец-то отстав от Вереной одежды.
— Мам, я опаздываю на автобус…
Голос ведущего проводил Веру словами: «… столкновение с безликими можно привести к смертельному исходу»
Но на автобусе Вера проехала лишь остановку. И то, чтобы её мать, убедившись, что дочь уехала в офис, перестала сверлить взглядом окно. Вера даже не думала признаваться, что там не проработала ни дня. Её выворачивало даже от мысли работать офисным планктоном. Правда ещё полгода назад альтернативы этому и не было. В исследователи городских порождений с красным дипломом менеджера не брали, а от упрёков матери было ещё более тошно. Вера тогда думала: «Лучше убьюсь об стену, если не найду работу».
Объявление, небрежно приклеенное на автобусной остановке изменило её жизнь в лучшую сторону: «В магазин зелий BlueBottle требуется продавец. Ночная смена». Продавать зелья казалось более интересным занятием, чем разгребание бумаг.
Вера даже не заметила, как подкралась поздняя осень. Время ещё не перевалило за шесть, но уже стемнело. Дневные работники в спешке запирались в своих домах, попутно раскидывая соль. Никто не хотел притащить за собой непонятную гадость. Ведь с приходом ночи наступало время городских тварей.
Вокруг не торопясь зажигались огни витрин магических лавок, у которых ещё с сумерек толпились домовые и барабашки. Под полуночно-синем небом гиганты уже курили кальяны высокие, как пятиэтажки, насмехаясь над крошками-феями, пытавшихся открыть баночку пива. Сколько бы Вера не слушала их недовольный писк, происходящее все равно казалось сказкой. Ночная Москва существовала по своим правилам, согласно которым ведьмам можно рассекать небо на метлах, а призракам, словно японским танцорам, устраивать парады мертвых на подъездных дорогах.
Магазинчик Bluebottle становился центром ночного мира. Его витрина цвета морских глубин манила магических порождений, как огонь мотыльков. Стоило только теням занять позиции, у входа было уже не протолкнуться. Никто не мог оторвать внимание от кобальтовых склянок. Склянок, в которых заточали самые настоящие эмоции. Чище и качественнее которых в Москве не сыщешь.
Вот только открытие задерживалось. В очередной раз новая продавщица опаздывала на работу, протискиваясь через толпу к дубовой двери.
Латунная жаба, дверной молоточек, с прищуром посмотрела на Веру. Недовольно покусывая кольцо во рту, земноводное пробормотало: «Опять опаздываешь». Без лишних слов Вера схватилась за кольцо и сделала несколько тяжёлых ударов…
Дверь отворилась сама, выпустив на улицу поток спертого воздуха. Стеллажи с бутылочками цвета индиго тянулись бесконечными рядами и казалось не имели конца. Их сияние заполняло магазин всеми возможными оттенками лазури, отчего магазин с его колоннами из темного дерева напоминал лес в лунную ночь.
За прилавком дремала дама благородного вида, вся закутанная в платки с вышитыми на чёрной шерсти вереском. Услышав шаги Веры, женщина разлепила глаза и томно сказала:
— Вера, ты опоздала.
— Простите, но вы знаете о моей ситуации… — пролепетала Вера, скидывая пальто прямо на пол. Легким движением пальцев, Матильда заставила пальто прилететь к ней прямо в руки. С важным видом женщина достала старенькую нокию Веры и включила тетрис…
— Даже это не оправдывает твою небрежность… А пока я воспользуюсь твоим… Гаджетом.
Магические существа стали по очереди подходили к прилавку, чтобы забрать у Веры их заказы. Вера молнией расфасовывала кобальтовые бутылочки по бумажным пакетам. А это требовала высокой концентрации. Одно неверное движение и синий пузырек треснет, высвободив магию. Причем у каждого чувства были свои свойства. Гнев и любовь во флаконах бурлили, крича «Я живое! Я пылаю!». В то же время печаль и тоска больше походили на свернувшиеся чернила: также неохотно выливались из склянок.
Хозяйка Матильды лишь изредка поднимала глаза на продавщицу. Игра видимо шла тяжело. Она недовольно закинула ногу на ногу и зажгла сигарету в мундштуке. Стоило ей выдохнуть дым — он превращался в россыпь искр, что взлетали к потолку, создавая на нем звезды. Но кнопочный телефон казался Матильде более занятной вещь.
«Настоящая ведьма» — подумала Вера, впервые увидев хозяйку Матильду. И она не ошиблась. Матильда была одной из самых великих. Во всех смыслах. Ростом ведьма была, наверное, метра три. Даже потолок оказался для неё слишком низким: верх остроконечной шляпы всегда складывался пополам стоило ей встать.
— Ты можешь переехать в квартиру над магазином. Будешь брать более сложные заказы и покрывать ими аренду.
— Спасибо, за предложение, госпожа Матильда, но маму я не могу бросить. Иначе она совсем одна останется, — Вера сказала это так быстро, будто бы не хотела держать эти слова во рту больше секунды.
—Как знаешь… Как знаешь…
Лицо хозяйки Матильды было сложно разглядеть за аметистами, голубиными перьями и подвесками из рыбьих костей, что болтались на полях её шляпы. Лишь по губам цвета спелой рябины можно было гадать о чем думает ведьма. Сейчас они скривились.
— Ты не передумала уходить? Может все-таки останешься? В ученики к себе возьму.
— Вы все знаете, хозяйка, — вздохнула Вера, подписывая новые пакеты с кобальтовыми бутылочки. — Я не смогу долго обманывать маму. Когда она узнает — убьет меня. Боюсь мне…
— Не говори дальше, — перебила её Матильда. — Иначе своими словами ты разобьешь сердце нашей Нике, дорогая.
В этот момент краем глаза Вера заметила Нику, воспитанницу верховной ведьмы. Девочка робко скрывалась в тени.
— Ника! Что стоишь как неродная? — спросила Вера девочку, но та не шелохнулась. Она неестественно замерла, словно готовилась напасть. Потом неожиданно сделала шаг вперед. Темнота тянулась за ней, не желая отпускать из своих лапок. Их словно соединяла перепонка, которая тянулась за девочкой на несколько метров. Стоило перепонке порваться перед ними предстало покрытое черной пеленой существо с цифрой «9» вместо лица и длинными щупальцами вместо рук.
На лице Веры засияла улыбка.
— Ника, а ну иди сюда, — Вера вытянула руки и девочка тут же бросилась к ней в объятия. — Что ты такая печальная?
В ответ Ника только крепче прильнула груди, и Вера осторожно погладила безликую по голове, сотканной словно из тьмы. Пальцы утопали в прохладном тумане, дотрагиваясь до ничего.
Безликих боялись и в дневной, и в ночной Москве. Им была не страшна ни соль, ни кресты. Никто не мог понять, где они прятались, выслеживая жертв, и куда исчезали наевшись. Когда-то и Вера разделяла этот страх.
В первую встречу с Никой Вера в ужасе отступила назад, чуть не опрокинув на себя целый шкаф с эмоциями. «Безликая… Да, ещё сожравшая девять душ» — подумала она.
«Девять душ? Так это ещё немного», — рассмеялась тогда хозяйка Матильда. «Вот Безликих с сотнями, нет, тысячами стоит бояться. А моя Ника… И мухи не обидит».
Ника и правда была не похожа на тех монстров из телевизора. Девочка не расползалась в непонятного кальмара с десятком щупалец, а походила на куколку с угольком вместо головы. Часто Ника просто сидела. Лица у нее не было, так что нельзя было понять грустно ли ей или Безликая о чём-то задумалась.
Каждый раз, при виде этого одинокого ребенка, Вера вспоминала саму себя. Человека, которого высушивали до самого дна непонимание и одиночество, оставляя один на один с жаждой по теплу.
— Смотри у меня тут что, — Вера покопалась в кармане и вытащила горсть фисташек. С осторожностью она пересыпала их в черное щупальце Ники. Как намагниченные, они прилипли к темной плоти.
— Все Ника! Хватит мешать Вере заниматься делом! — хозяйка Матильда махнула рукой в сторону ящика с немытыми с прошлой недели склянками. — Принеси-ка воды и намывай-намывай.
Неохотно Ника оторвалась от Веры, обхватила щупальцами ведро и с мученическим видом двинулась за водой.
— Т-с, Вера, убери это. Оно мешает! Все продолжает звонить и продолжает! — раздраженно буркнула Матильда, демонстрируя Вере гудящий телефон. Вера посмотрела на экран и увидела с десяток пропущенных вызовов «Мама».
По телу Веры пробежал холодок. Обычно мать не звонила во время работы. За их спинами зазвенел колокольчик, объявляя о новом клиенте.
— Доброй ночи! Вам что-нибудь нужно?.. — повернувшись к двери, спросила Вера и застыла в ужасе, не веря своим глазам. В дверях стоял некто более страшный всех ночных чудищ Москвы. — Мама? Ты что тут делаешь…
На женщине не было лица. В руках она мяла целлофановый пакетик с чем-то. Её холодный, равнодушный взгляд заставил все жилки в теле Веры затрястись. Произошло то, чего она так боялась. «Она узнала»
— Ты. Идёшь со мной, — кротко сказала мама Веры. Её дочь догадывалась, что это только предупреждение. Дальше будет хуже. Через силу Вера заставила себя расправить плечи и ответить:
— Я работаю… Я никуда не уйду.
С этими словами тело Веры покрылось мурашками. Она подозревала, что мама не простит её за ложь. Но эти слова были соразмерны смертному приговору.
— Повторяю ещё раз…
Госпожа Матильда встала в полный рост. Могло показаться, что одним движением она может переломать шею грубиянке, но та лишь сказала:
— Я не могу позволить вам так вести себя с моим сотрудником…
Вместо слов мама Веры развернула пакет и швырнула содержимое в лицо Матильде. Ведьма взревела. Шляпа слетела с её головы обнажая чисто выбритую голову с выбитыми на ней рунами. Раздалось неприятное шипение. Кожа начала слезать с тех мест куда коснулся порошок.
— Соль! — не успела закричать хозяйка магазинчика, как Ника сразу же вылила на неё таз мыльной воды. Уже пустое ведро с грохотом выпало из рук Безликой.
— Мама! Ты с ума сошла?! — заорала Вера, что есть мочи. Несколько домовых столпились вокруг ослепленной ведьмы, пытаясь увести за дверь.
— Это ты, что творишь…
Мать сделала шаг к своей дочери. И схватила за волосы. Одно резкое движение и резкая боль пронзила голову Веры. Затем последовали удары. И им не было конца. В один момент мать Веры взяла с полки склянку и ударила дочь по плечу. Прозрачно синее стекло с лёгкостью разбилось, осыпая обеих мелкими осколками. Капли эмоций тут же разлетелись по всему магазину, оставляя за собой бурые следы.
— …столько денег вбухала в твоё образование! А ты меня обманываешь!
Низкорослая женщина не была сильной. Вера могла одной рукой оттолкнуть её, заставить чувствовать боль. Но не могла. Девушка лишь беспомощно пыталась ослабить хватку матери на волосах. Все было тщетно.
— …бессовестная дрянь, что ты со мной делаешь!
Клиенты начали поспешно покидать магазин, наблюдая как одна склянка за другой разбивалась о тело продавщицы магазина. Но что они могли сделать. У мамы Веры была соль, а они не хотели умирать.
— Мама! Мама! Перестань! — Вера попыталась выпрямиться, но женщина только крепче вцепилась в волосы.
— …ты меня не любишь…
Вокруг сгущался мрак. Стекло со звоном билось, становясь даже громче криков Веры. Мир неё превратился в калейдоскоп. Горели красным глаза мамы. Кобальтовые осколки впивались в кожу. Тени чернее ночи душили её за горло.
— Не трогай её! — закричала Ника швыряя ведро в их сторону. Её полный возмущения голос оказался неожиданно низким. Как у подростка. Слезы ручьями текли по её щекам. По щекам.
Сердце Веры замерло. Пелена, что обволакивала тело Ники, спала. Ей оказалось не больше четырнадцати. Русые волосы, бледно голубые глаза: она бы не отличалась от обычного человека, если не клубящийся вокруг неё дым.
— Ника?
Девочка взвыла и бросилась на маму Веры. В её маленьких тонких ручках скрывалась невероятная сила, что позволила оттолкнуть женщину на несколько метров вперед. Девочка вцепилась своими пальчиками в лицо обидчицы, оставляя красные следы.
«Она же опустошит её!» — мысль ударила Веру подобно хлысту. Не чувствуя боли от порезов и ожогов от эликсиров, она бросилась разнимать драку. Число жертв Ники не должно было перевалить за девять.
Из последних сил Вера отодрала Нику от мамы. Она оттащила девочку как можно дальше вглубь магазина. Полки дрожали, эликсиры разбивались о пол. В BlueBottle творился хаос. Ника брыкалась и кричала: «Не трогай меня! Я не позволю ей тебя унижать!». Но в какой-то момент возмущения девочки сменились на вопль. Чёрные щупальца обвивали Веру с ног до головы, впиваясь под кожу маленькими иголочками.
Прежде чем потерять сознание, Вера лишь увидела число, что плавало в чёрном тумане. И оно перевалило за несколько тысяч.
***
Вера очнулась на тахте в магазине. Ника, вновь Безликая, свернулась калачиком, уткнувшись в её бок. Вера с нежностью провела пальцами по голове Ники. К её удивлению сквозь пелену она почувствовала мягкие волосы, а не знакомую пустоту.
Хозяйка Матильда сидела напротив в кресле. Её остроконечная шляпа болталась где-то в ногах. Впервые Вера полноценно увидела круглое лицо и лиловый цвет глаз ведьмы. Её красоту омрачали розовые шрамы, оставшиеся от соли,
— Простите меня, — не поднимая глаза, прошептала Вера.
— Не думала, что твоя мать — животное. Все разгромила тут, солью все осыпала, и даже не раскаивается. А теперь, как королева лежит в моей спальне, — бубнила про себя Матильда.
— Простите.
— Что ты все бормочешь. Не ты тут суету навела, да ещё и огребла хорошенько. Посмотри на себя! Ты словно палитра! — огрызнулась ведьма и закурила новую сигарету. Вера посмотрела на руки. Их кожу вместе с синяками покрывали всевозможные цветные жилки. Такие появлялись при соприкосновении зелий с кожей. Оставалось только надеяться, что через несколько лет они сойдут.
— Не будь она твоей матерью, я бы её в блоху превратила и пустила бы по московским дворнягам. Хотя она сама себя достаточно наказала.
— С ней... С ней такое часто бывает. Но я волнуюсь за Нику…
— С Никой все в порядке. Более чем. Как комар, напилась негативных эмоций и заснула. Ей даже это на пользу. Я думала, что она уже не материализуется. Да и ещё, чтобы благодаря своим эмоциям…
— Матильда, вы что-то от меня скрывали… — не успела Вера договорить Матильда уже перехватила разговор.
— Вы люди — особенные. Ваши души — сплошные комки эмоций, без которых не выжить. Мы ведьмы, домовые и прочие ночные спокойно без них проживем. Правда, зельеварения они так хороши. А вот человек… Человек без эмоций дичает. И зачастую сам теряет возможность создавать чувства. Но надо же от куда-нибудь доставать себе подпитку?
— То есть…
— Слушай до самого конца! Безликих на самом деле намного больше. Просто чем больше они кушают, тем менее заметны. Таким даже шипы не нужны. Иссушают втихую других, оставляют без души… Лица. Жизни. И делают это самые родные люди.
— Вот Нику, высушили настолько, что она сама стала Безликой. Так они и плодятся. Хотя обычно такие быстро умирают. Но есть и другие. Те, кого высушивают снова и снова, а им все нипочем. Их души сравнимы с океанами. Прекрасная кормушка для Безликого. А они все терпят и терпят… Как ты, Вера.
— Но Ника никогда бы…
— Я не про Нику…
***
— Сегодня Олегу Викторовичу звонила… Как дура распиналась, какая ты у нас старательная. Каждый день на работе пашешь. А он меня в лицо высмеял. Сказал, что каждая собака знает, что ты у ведьмы на побегушках, — плевалась ядом мама Веры.
Было очевидно к чему дальше пойдет разговор. Вера сидела на кровати рядом. Лицо ещё горело от ударов, но оно было настолько умиротворенным, насколько равнодушным. В ушах все ещё звучали слова хозяйки Матильды, но девушка с трудом могла их принять.
— Прав был отец. Я плохая мать. С тобой нужно было сразу — ремнем… — женщина все продолжала выплевывать одно предложение за другим.
Но Вера не слушала. Сейчас она стояла перед выбором. Наверное, самым суровым в её жизни. Но упреки сыпались бесконечным камнепадом. Раздражали. Разводили Веру на все новые и новые эмоции. На всю новую и новую еду.
— Мама, у тебя нет лица… — сказала наконец-то Вера и её Безликая мать замолчала. Лишь четырехзначное число говорило, что на самом деле хочет от неё мать.
«Благородное дело помогать обездоленным. Отдавать им свою душу снова и снова на безвозмездной основе. Но есть ли смысл исцелять тех, кто ломает других? Я не человек, я не знаю. Это решение придется принять тебе» — сказала хозяйка Матильда перед тем как отпустить Веру к маме.
Но пока ночная Москва не собиралась исчезать в гуле утренних пробок. Феи ещё не распили на лавочках пиво, а хитрые лягушки-оборотни продолжали разводить прекрасных демониц на поцелуи.
Магазинчик BlueBottle все продолжал сиять во тьме подобно сапфиру.
У Веры ещё оставалось время на раздумья…