Мехран Карими Нассери прибыл без документов в аэропорт Шарль-де-Голль в 1988 году и покинул его только в 2006 году.
"Он живет в аэропорту уже почти 20 лет", - сказал мой агент.
Мое утреннее писательство было блаженно прервано неожиданной просьбой сесть на поезд Eurostar в Париж и добраться до аэропорта Шарля де Голля "по возможности к трем часам дня". Это та просьба, ради которой живут авторы, но которая редко случается в реальной жизни. В аэропорту я должен был встретиться с сэром Альфредом Мехраном, политическим беженцем без гражданства, который (на тот момент, в 2004 году) уже 16 лет жил на скамейке в зале вылета Терминала 1. Если мы понравимся друг другу, то должны были совместно написать его автобиографию, которая должна была называться "Человек терминала".
Полное имя сэра Альфреда было Мехран Карими Насери. Он прибыл в аэропорт без надлежащих документов и теперь оказался в ловушке. Он не мог сесть на самолет без паспорта, а если бы он вышел из аэропорта, чтобы поехать во Францию, его бы арестовали за отсутствие документов. Аэропорт был ничейной землей, бесконечным лимбом, из которого он никогда не мог выйти.
С сэром Альфредом, который умер в начале этого месяца, меня познакомила Барбара Лаугвиц, немецкий редактор, вызвавшая меня из Лондона. Режиссер Стивен Спилберг купил права на экранизацию истории сэра Альфреда в фильме Тома Хэнкса "Терминал", но сэр Альфред хотел рассказать свою настоящую историю в печатном издании, которое он любил больше всего.
Я просидел несколько часов, разговаривая с сэром Альфредом, пока вокруг нас шла жизнь скоротечного аэропорта. Ему было около 50 лет, он был высоким, с редеющими черными волосами и яркими, умными глазами. Его скамейка была окружена несколькими багажными тележками и множеством коробок и сумок с его растущими вещами, которые превращались в гнездо вокруг него.
Самыми ценными были многочисленные коробки с бумагой формата А4, в которых хранился его дневник. Сэр Альфред объяснил, что уже более десяти лет он ведет ежедневный дневник на бумаге, подаренной ему любезным врачом аэропорта. Я произвел быстрый подсчет, исходя из количества коробок. "Там, наверное, 10 000 страниц", - предположил я. "Больше, потому что я пишу с двух сторон, чтобы сэкономить бумагу", - сказал он.
Как он получил рыцарское звание? С зубастой ухмылкой он рассказал, как написал в посольство Великобритании в Брюсселе с просьбой о помощи. Когда они ответили, их письмо начиналось словами "Дорогой сэр, Альфред...". Оно было написано на фирменной бумаге британского посольства - как это может не быть рыцарским званием, спросил он с ухмылкой. Я всегда называл его сэр Альфред. Это ему подходило.
Преимуществом большинства автобиографий является то, что в них говорится правда. Быстро выяснилось, что точная правда о происхождении сэра Альфреда и его потерянных документах была для него такой же загадкой, как и для всех нас. За многие годы к его необычной истории добавилось множество слухов и мифов. О том, что его выслали из Ирана. Что его пытали. Что он потерял свои собственные документы. И, что самое загадочное, его мать была английской медсестрой. Я предложил своему новому редактору другой подход.
"Вместо того чтобы в нашей книге просто излагать факты, - сказал я, - как насчет того, чтобы исследовать историю сэра Альфреда как загадку, завернутую в тайну внутри энигмы, сидящей на красной скамейке в терминале аэропорта?"
Лаугвиц обдумала эту необычную подачу.
"Я вам доверяю"- сказала она.
Я прожил у сэра Альфреда три недели, чтобы узнать историю его жизни. Мы много разговаривали.
Запертая в терминале аэропорта жизнь сэра Альфреда была лишена какой-либо структуры, и он создал ее. Каждое утро, пока в аэропорту не стало многолюдно, он покидал свою скамейку и шел в туалет, где брился и мылся, чтобы "наилучшим образом представить себя". Сэр Альфред всегда выглядел чрезвычайно достойно.
Затем он покупал завтрак из меню McDonald's, после чего заходил в газетный киоск терминала, чтобы купить (или получить) газету или три. Затем он возвращался на свою скамейку и завтракал, пока вокруг него бурлила жизнь аэропорта. Пассажиры проходили мимо его скамейки, не обращая на него внимания, за исключением нескольких человек, которые с удвоенным вниманием смотрели на его ручную кладь.
Затем сэр Альфред приступал к занятию, которое занимало большую часть его дня: писал свой дневник. Он заполнял страницу за страницей своим размашистым черным почерком, бегущим по линованной бумаге. Он записывал все. Если я когда-нибудь отходил от него за едой, то, вернувшись, обнаруживал, что он лихорадочно записывает наши разговоры, стараясь записать как можно больше слов до моего возвращения.
Даже когда мы писали книгу, сэр Альфред записывал, как мы ее пишем. Все это было очень метафорично. Во многих отношениях он был первой звездой реалити-шоу: он постоянно находился в шоу, его собственная жизнь была частично реальной, частично спектаклем, и он мастерски пересказывал события, которые только что произошли. Все, чего не хватало его ситуации в аэропорту, - это камер, ведущего, шоу и обожающей аудитории.
После обновления своего дневника (что он делал в течение дня по мере развития событий), он усаживался поудобнее и начинал читать газеты. Сэр Альфред любил читать и обсуждать мировую политику. За время пребывания в аэропорту он научился читать по-французски и по-немецки, используя переводные словари и соответствующие газеты. Он был человеком очень образованным и не любил терять время.
Обед почти всегда состоял из филе-о-фиш из Макдональдса. В один год был короткий флирт с Burger King, но их машина для приготовления картофеля фри сломалась на несколько дней, и теперь сэр Альфред считал их слишком ненадежными. В те времена пилотам и бортпроводникам выдавали ваучеры, которые они могли потратить на питание в аэропорту. Многие приносили ланчи из дома, отдавая свои ваучеры сэру Альфреду, когда проходили мимо его лавки. Благодаря этому у него был почти бесконечный запас очень ограниченного меню.
Остаток дня можно было посвятить чтению новостей, написанию бесконечного дневника или интервью с любопытными представителями мировой прессы, которые могли оказаться рядом. У сэра Альфреда не было мобильного телефона, поэтому никто, включая меня, не мог договориться с ним о встрече. Вы просто приходили. Это был вид изоляции, почти невообразимый сегодня.
Ужином почти наверняка будет второй филе-о-фиш. Когда я был там, я пытался уговорить сэра Альфреда попробовать итальянскую франшизу или "Бургер Кинг" с их вновь полноценно функционирующей машиной для приготовления картофеля фри. Он рассматривал эту просьбу в стиле родителя, который знает, что мороженое в полночь - не лучшая идея, но делает вид, что раздумывает над этим. Затем он произнес бы: "Можно, но сегодня я, пожалуй, возьму рыбу".
В аэропорту становится тише около полуночи, хотя по-настоящему он затихает лишь на несколько часов. Пока мы работали над книгой, я жил в соседнем отеле аэропорта, но чтобы по-настоящему понять жизнь сэра Альфреда, я решил провести несколько ночей на жесткой металлической скамейке рядом с его кроватью. Свет горел всю ночь, а объявления по громкоговорителю прекращались только примерно с часу ночи до 4.30 утра. Скамейки были неудобными и узкими, и спящий постоянно рисковал упасть. Это была тяжелая работа. После третьей ночи я остановил нашу работу в обед из-за "срочного редакционного звонка" и отправился немного вздремнуть.
На шестое утро объявления в аэропорту на французском языке внезапно сменили тон, и я увидел, как пассажиры с огромной скоростью покидают терминал.
"Говорят, там бомба", - небрежно объявил сэр Альфред, махнув рукой в нашу сторону. Я оглянулся назад и увидел, что там, на пустынной дорожке, лежит одинокий чемодан. Примерно в 50 метрах за чемоданом стояло полдюжины полицейских из службы безопасности аэропорта. Один из них махнул мне рукой через свой противоаварийный щит. Сэр Альфред не собирался эвакуироваться. Он не хотел оставлять свои многочисленные коробки с драгоценными страницами дневника формата А4.
"На самом деле это никогда не бомба", - сказал он с уверенностью человека, который видел много чемоданов, вскрытых маленьким роботом с пилой. "Это случается часто. Турист забывает свою сумку". Он пожал плечами.
Очевидно, мне нужно было принять решение. Я не хотел, чтобы моя карьера официального биографа сэра Альфреда закончилась, не успев начаться, но в то же время я не хотел разрушать нашу растущую связь, убегая при первом же виде неприятностей. Поэтому я вернулся к расспросам сэра Альфреда о его пребывании в Западном Берлине зимой 1977 года. Через его плечо, отражаясь в окне от пола до потолка, я видел, как вращающееся лезвие миниатюрной бензопилы маленького робота начинает разрезать чемодан. Под столом, вне поля зрения сэра Альфреда, я скрестил пальцы. Он закончил описывать свое путешествие на поезде в заснеженный Западный Берлин, когда из открытого чемодана выпала пара пижам.
"Это часто случается?" поинтересовался я. "Может быть, раз в неделю", - ответил он.
В конце концов, это был 2004 год. Всего через несколько лет после разрушения башен-близнецов. Возможно, подумал я, загрязнение окружающей среды - не самая большая опасность, с которой он сталкивался в аэропорту".
У сэра Альфреда было много моментов мудрости, подобной дзену. Мне нравилось наблюдать за его общением с международными журналистами, которые появлялись, иногда с отдыхающими детьми на буксире, отчаянно желая получить 20-минутное интервью. Я с удовольствием наблюдал за тем, как он реагировал на разные личности и одинаковые вопросы.
В конце одного из таких интервью журналист сказал, что завидует свободе сэра Альфреда: "Я хотел бы жить свободно, как вы, без забот". Сэр Альфред показал вокруг себя и сказал: "Здесь много скамеек". Удивительно, но журналист не воспользовался его приглашением к новой жизни в аэропорту, а улетел на Карибы.
Спустя несколько месяцев я вернулся, чтобы передать сэру Альфреду авторские экземпляры нашей книги "Человек-терминал". Как всегда, я не смог позвонить заранее. Я немного нервничал, потому что отчаянно хотел, чтобы книга ему понравилась. Когда я подошел к его скамейке, он увидел меня, и его лицо озарилось широкой зубастой улыбкой. Мне не стоило волноваться. "Это триумф!" - скромно заявил он.
Предприимчивый менеджер газетного киоска Терминала 1 заказал много экземпляров и с большим успехом продавал их сэру Альфреду на подпись - что он с большим удовольствием делал для всех, кто просил.
Сэр Альфред оставался в аэропорту еще два года после выхода книги. Сочетание повышенной безопасности аэропорта и проблем со здоровьем привело к тому, что его наконец-то - после 18 долгих лет - перевели в другое место. Жизнь в этом загрязненном воздухе не пошла ему на пользу, и он страдал от сильных инфекций грудной клетки.
Следующие несколько лет он жил в приюте для бездомных в пригороде Парижа. Мне было интересно, каково это для него: его личность была полностью основана на том, чтобы быть тем парнем в аэропорту, а теперь он стал тем парнем, который раньше был в аэропорту. Учитывая дезориентирующую жизнь, которую он вел, сэр Альфред был невероятным выживальщиком.
Знакомство с ним произвело на меня неизгладимое впечатление. Особенно важность этих крошечных бумажек, таких как паспорта, которые делают международное передвижение легальным. Более десяти лет спустя это зерно идеи всплыло вновь, и я вместе с писателем Эоином Колфером и художником Джованни Ригано работал над графическим романом "Нелегалы", в котором рассказывалось о двух братьях, пытающихся пересечь Средиземное море без документов.
Мне очень нравился сэр Альфред. Он был настоящим джентльменом. Мне было очень грустно, когда я узнал о его смерти, но отрадно было узнать, что он вернулся в аэропорт, чтобы провести там свои последние две недели на Земле. За эти годы аэропорт стал его настоящим домом, и я надеюсь, что ему было очень приятно вернуться туда, сидеть на своей старой скамейке, готовому к своему последнему путешествию.