СТИХ МИХАИЛА ГУНДАРИНА
АПРЕЛЬ
Выйду из дома, пройдусь по пустому бульвару...
Что там любовь – папиросы короткой затяжка!
Выдохнешь – нету. К иному готовься удару,
Видно, недаром наполнена плоская фляжка
Около сердца. Глотнёшь – и откроются виды
Дивных пространств, озираемых разве что ветром,
Солнечной тенью уже миновавшей обиды,
Этим просторным, изрядно хромающим метром,
Больше ничем. Подражающий – неподражаем,
Это Гораций сказал, между прочим. Не шутка!
Вот и закончился март со своим урожаем
Мелких измен и смешных помрачений рассудка.
Тёплый апрель раздвигает озябшие стены.
Вот бы ещё кое-что! Но оставим намёки.
Эти дела хороши на краю Ойкумены,
Здесь же порою скучны, а порою жестоки.
Впрочем, и этому миру милы повторенья.
Ты ещё вспомнишь меня, и забудешь, как прежде.
Нам ли не знать, что ни памяти нет, ни забвенья,
Только беспечные тени в нарядной одежде –
Мимо и мимо, потом далеко, далеко.
***
МОЯ ПАРОДИЯ
Сердце наполнено крепким этиловым спиртом.
Спирт медицинский, и это курить сподвигает.
Парень крутой я: в наколках, косухе и берцах.
Модная фляжка на солнце апрельском сияет.
Выпьешь, бывало, спиртяки, и тянет вчитаться
В брата Горация, в прочих античных поэтов.
Впрочем, с занудным Горацием надо прощаться:
Вышел из моды давно этот труп у эстетов.
Если уж помер, как март, то пускай не мозолит
Людям глаза, а тем паче маститым поэтам.
Тёплый апрель возродиться поэту позволит,
Стены раздвинет, даст силы иным пируэтам.
Что Ойкумена! И я Ойкумене зачем же,
Если давать не желает спасительной тени
Солнце. А, впрочем, былые обиды не свежи,
Пусть и милы повторения миру на сцене.
Память пропала, так, значит, пришло и забвенье.
Нет парадокса: склерозы любому по силам.
Вот и одежды нарядные, как в сновиденье.
/Тень появилась, я снова иду к гастроному.
…Фляжка полна через край, тут пришла нескладушка.