В живописи нет места случайности. И в этом — главная тонкость профессии. Это Природе легко. Она может сослаться на неудачный сезон, если сад растерял летний шик. Если яблони, неделю-другую назад гнувшиеся под тяжестью спелых плодов, ныне тянутся к небу надрывным изломом голых ветвей...
Природа может кивать на балтийский порывистый ветер, когда лоскуты рваных туч портят вид на закат. С умным видом ссылаться на старика Кориолиса, если берег реки изогнулся не там и не так, ломая строй композиции. И так далее, и так далее...
Природе легко. А куда прикажете деться настоящему, большому художнику? У него — только холст и душа, и никаких оправданий. С него будет спрошено за каждую линию, каждую тень и оттенок, которые окажутся на полотне. Мастер пейзажа единолично верстает список «гостей», которые будут присутствовать в данной конкретной картине. Отвечает за их интерьер с экстерьером, смысловое и символическое наполнение, согласованность, ритм, комплементарность, динамику с пластикой, температуру, твёрдость и вес, за прочие свойства и сути. И не сослаться художнику ни на вращение нашей с Вами планеты, ни на оптические искажения, ни даже на шок от удара мизинцем о стержень небесной оси...
Картина понравится?, — скажут, что так мол и надо. Что данный ландшафт по-иному не мог быть увиден и понят. А не понравится — скажут, что так не бывает, что перемудрил или недосмотрел, исказил задумку Природы, согрешил против Истины, кругом был неправ и «нелев». Совершенно не лев, не орел и ни разу не молодец...
А ведь искусство — оно на то и искусство, чтобы не быть естеством. Чтобы в первую голову отображать восприятие мастера, а не быть фотокарточкой с места событий. Чтобы мир, «отфильтрованный» через талант живописца, отряхнулся от повседневности и повернулся к нам с Вами неожиданной стороной.
Живопись Никиты Петровича Федосова — великолепный пример «искусственности» реальных пленэрных пейзажей. У художника был замечательный дар — наделять рельефностью и объёмом не отдельные даже явления или объекты, представленные на полотне, а их элементы. Парой-тройкой интенсивных мазков заставлять текстуры «проступать» на холсте, а затем, поверх полупрозрачными мазками прописывать множество малых достоверных деталей.
То была тонкая и сложная техника. Требующая множества повторений. Шлифовки малых форм при неукоснительном соблюдении исходной «правды» пленэра. Какой бы неудобной она не была.
То был долгий и трудный процесс, который стараниями Никиты Петровича неизменно завершался превосходными результатами.
К примеру: угол дома, прописанный чуточку сочнее, точнее и детальнее, нежели стены соседних домов — работает как явный сигнал нашему подсознанию. Подразумевается, что мы отчего-то лучше иных представляем себе именно эти нагретые солнцем старые бревна. А значит именно здесь, в их непосредственной близи, пережили самые яркие впечатления за время прибывания в этом рыбачьем поселке. Пусть и умозрительно».
Вот так, не до конца отдавая себе в этом отчёт, мы «назначаем» доминантой неприметное здание на втором плане картины. Формируем, личное отношение к месту, где никогда не бывали. Вот она, великая сила искусства, находящемуся в союзе с объективной реальностью: художник подвёл Вас именно к нужному выводу, создав на картине «иерархию» малых текстур без малейших искажений ландшафта. Без всяких художественных «оправданий» продемонстрировал самый выгодный эпизод полотна так, словно мы признали его таковым по собственной инициативе...
Впрочем, в карьере нашего героя бывало и наоборот. Когда искусство требовало смягчить фигуративность в жертву текущим обстоятельствам. Иногда доминанты переднего плана, которые даже если сильно захотеть — никак не выбросить из композиции, — откровенно мешали реализации планов Федосова. И тогда он аккуратно «топил» очертания объектов в мягких контрастах и зыбких границах. Создавал иллюзию взгляда «сквозь» эти самые объекты. И зритель уже не воспринимал их как значимый «якорь» для чувства и мысли. «Пропутешествовав» по живописным ландшафтам, проникнувшись сутью произведения, возвращался к ним лишь как к инвертированному фону картины, находящемуся на самом видном месте для вящей эстетики.
И никаких Вам художественных умолчаний и подтасовок! Только реально существовавшие ландшафты, но через призму большого искусства. Мягкое выделение сути, акцент на контрасте подвижного со статичным и концентрация на том, что действительно важно и интересно. Тот особый случай, когда стараниями мастера Природа представала ровно такой, какой «задумала» себя сама, а искусство расставляло важные акценты, не оставляя маста случайностям. Приятного просмотра, дорогой читатель.