- Мама, давай я тебе чуть позже перезвоню. Скоро Сережа вернется с работы, а у меня еще котлетки не готовы, да и пюре надо сделать. Положи мобильник обратно на стол. Сейчас же. Мама, это я не тебе. Это я Вадику. Даша, не ешь кошачий корм, сколько раз тебе говорить. Ой, кажется, Левушка проснулся. Ладно, мама. Мне пора. Созвонимся еще.
Ирина быстро отключилась и небрежно кинула свой телефон на стол, после чего побежала в гостиную, чтобы оттащить трехлетнюю дочь от кошачьего корма. Пушистый Барсик злобно, сердито смотрел на то, как девочка облизывает его еду. Ира с тяжелым вздохом взяла Дашу на руки и отправилась в детскую, чтобы успокоить проснувшегося годовалого сына. Ирина удрученно думала о том, что предстоящая ночь будет далеко не спокойной и легкой, ведь Левушка заснул позже, чем обычно, он спал долго и проснулся тоже поздно, значит, будет буянить ночью и не даст выспаться Ире, которая уже валилась с ног от усталости.
Женщина посадила на кровать дочь и взяла на руки плачущего малыша, после чего принялась его успокаивать. Пока она успокаивала сына, Дарья нашла фломастеры и принялась разрисовывать обои. Ира ужаснулась, увидев это. Она окинула дочь негодующим, возмущенным взглядом и сердитым тоном произнесла:
- Ах, ты ж шкода! Зачем новые обои портишь, хулиганка? Зря я отца вашего не послушала. Не нужно было сейчас обои покупать. Всю мебель, все обои, все, что было в этой квартире – вы уже испортили. Бессовестные.
- Мам, проверь мое сочинение. Я уже час тебя прошу! – раздался вдруг за спиной Ирины жалобный, раздосадованный голос старшего сына Вадима, - У меня еще алгебра и биология!
- Хорошо, сынок, подожди, пожалуйста, еще полчасика, - взмолилась усталым, растерянным голосом Ирина, в отчаянии посмотрев на сына, который стоял на пороге.
- Мам, кажется, твои котлеты пригорели. Пахнет не очень.
- О боже! Ужин вашего отца. Возьми Левушку на руки и включи ему его любимую песенку про мамонтенка. Отведи Дашу в гостиную и дай ей альбом с карандашами. Не своди с нее глаз.
Ирина, забыв об испорченных обоях и сочинении сына, мигом вылетела из детской и помчалась на кухню, где ее ждали пригоревшие котлеты. Не успела она вытащить их из сковороды, как женщина услышала звук открывающейся двери. Она поняла, что домой с работы вернулся уставший, голодный муж.
Женщина расстроилась из-за того, что не успела привести себя в порядок и прибраться в квартире. За весь день она не присела ни на минуту, с утра выпила лишь чашку давно остывшего чая. Левушка с утра капризничал, ныл, видимо, это из-за того, что зубы прорезывались у малыша. Трехлетняя Даша, которая была самой шустрой и активной в семье, уже 3 дня не ходила в детский сад из-за кашля. Ирина побежала встречать мужа.
Сергей снял с себя куртку и сапоги. Из детской доносились крики. Вадик и Даша снова поссорились, снова что-то не поделили. Ира с радостной улыбкой встретила мужа и потянулась к нему, чтобы обнять его, но тот резко отстранил жену от себя и, принюхиваясь, со злобой и досадой произнес:
- Пахнет чем-то пригоревшим. Я так понимаю, ужина у меня сегодня не будет.
- Сережа, прости, котлеты действительно пригорели. У меня картошка уже готова. Давай я быстренько рыбку пожарю – и будет тебе вкусный, сытный ужин, - извиняющимся, робким голосом пробормотала Ирина, испуганно, растерянно глядя на побагровевшего от злости мужа.
- Ты же знаешь, что я рыбу терпеть не могу! Черт возьми, весь день, как конь, ишачу. Даже поесть дома не могу! Почему в квартире срач? Ира, чем ты с утра занималась? Наверняка в интернете сидела, паблики эти свои любимые листала. Да успокой ты уже детей. У меня голова сейчас лопнет. Нормальные мужики после тяжелого, напряженного дня дома отдыхают и расслабляются, а у меня дома настоящая каторга. Все, не трогай меня. Я в душ.
Сергей отправился в спальню, чтобы переодеться, а потом принять душ. Ирина со слезами на глазах вернулась обратно на кухню и бросила пригоревшие котлеты в мусорное ведро, после чего достала из холодильника сосиски. Ей было обидно до слез. Жгучая, горькая обида захлестнула молодую женщину. Она побежала в спальню и задыхающимся голосом закричала, устремив свой ошеломленный взгляд на переодевающегося мужа:
- Как тебе не стыдно? Ты думаешь, я здесь с утра до вечера в карты с самой собой играю? У меня дел никаких нет, что ли? Думаешь, я не устаю? Я не железная, я тоже человек, у которого есть вполне естественные потребности в еде, отдыхе и сне. Я с утра нормально поесть не могу. С утра на ногах. Еще дети постоянно что-то требуют, орут, дерутся, рыдают. Думаешь, мне не хочется по вечерам сидеть возле телевизора с чашечкой кофе в руках, наслаждаясь романтическим фильмом? Тебе плевать на семью, на детей. Тебе лишь бы утром свалить, а вечером, вернувшись домой, хорошенько пожрать и поспать. Вот и вся твоя жизнь. У меня порой возникает такое ощущение, будто этих детей сделала я одна, будто ты не принимал в этом никакого участия. Все свалил на мои плечи. Оправдываешь себя тем, что работаешь! Никаких других обязанностей у тебя нет, кроме, как сутками пропадать на этой своей работе.
- Я, к твоему сведению, деньги домой приношу, содержу всех вас. Я имею полное право после возвращения домой увидеть довольное, ухоженное лицо жены, чистую квартиру и щедро накрытый стол, но вместо этого каждый вечер в доме бардак, истерика и детский плач. Как же меня достала такая жизнь, если бы ты знала! Я, по крайней мере, работаю, а ты весь день дома сидишь. Ничего не делаешь, Ира. И не надо оправдываться. Где мой сегодняшний ужин? Воспитывать детей, кормить мужа и содержать дом в чистоте – твоя обязанность, не моя. Верно моя мать говорила, что не будешь ты мне хорошей женой. Знаешь что, пропади все пропадом. Я больше не хочу так жить. Я сейчас же соберу свои вещи и уйду отсюда к чертовой матери. Мне такая семья не нужна.
- Ну, и уходи! Скатертью дорога! – протяжено всхлипывая, обиженным, сокрушенным тоном воскликнула Ирина, - Умолять тебя остаться я не буду.
Сказав это, Ирина выбежала из спальни и со слезами на глазах влетела в ванную. Слезы ручьем текли из ее глаз. Женщина плакала навзрыд. В дверь стучались дети, каждый из которых что-то требовал. В тот момент Ире хотелось исчезнуть, чтобы никого не слышать и не видеть.