КНИГА 4. ВЕСНА
Часть 3. Май-9
Начало
Обсуждение продолжалось и за кулисами.
- Вот как нам теперь после такого танцевать? – сказал мальчишка из второго состава, с завистью глядя на Алима. – Опозоримся.
- Ничего вы не опозоритесь! – строго сказала Анжела Григорьевна. – Не говори глупостей и не сей мне тут панику! С ним вас никто сравнивать не будет. У вас совсем другой танец, совсем другие движения, совсем другой образ – и впечатление будет совсем другое… Это… не знаю даже… что-то и от Чабукиани, и от Васильева…
- А сам он не мог насочинять? – предположил Костя.
- Уже не знаю… С вас все станет!..
Затаив дыхание, она следила за учеником. Его не было на занятиях два с половиной месяца. Он еще не окреп. Ему в любой момент может стать плохо. Не дай Бог!.. Оторвет ей тогда руководитель голову! И ее заверения, что она не смогла запретить юному артисту выйти на сцену, потому что ему этого очень хотелось, будут выглядеть просто детским лепетом: что значат эмоции против инструкции?.. Танец длится всего две минуты с небольшим – но насколько он труден для школьника! Даже для здорового. Однако все шло блестяще… Музыка – две мелодии, которые сменяют друг друга: одна звучит три раза, другая – два… С каждым повтором ей становилось немного легче. Наконец, первая мелодия зазвучала в третий раз.
- Гляньте! Гляньте! – взволнованно закричал один из младших. – Он в воздухе останавливается!
Рядом тихонько присвистнул Егор. В зале загремели аплодисменты, послышались крики «браво!». Вот это действительно было «изобретением» самого Алима – ни в одном сценарии, ни в одной партитуре не пишется, что танцор должен зависать в воздухе! А у Алима каким-то непостижимым образом получилось задержаться в воздухе на несколько секунд – раз, второй, третий… Блестяще! До последней секунды – блестяще!.. Наконец зазвучали последние такты, мальчишка завертелся на пальцах и с последним аккордом застыл, вскинув сабли. Зрители аплодировали, не жалея ладоней, Алим, улыбаясь, раскланивался. Не дай Бог, на «бис!» вызовут! Кто-то уже разок выкрикнул это коротенькое слово, но ничего… Обошлось! Алим вернулся за кулисы и, тяжело дыша, сел рядом с балетмейстером.
- Все? – строго спросила она.
- Все, - послушно кивнул мальчик.
- Придешь в сентябре.
- В августе, - быстро сказал Алим.
- Ладно, приходи. Тридцать первого.
- Первого.
- Ну, тридцатого – в самом крайнем случае.
- Второго.
- Шестнадцатого, золотая середина, не торгуйтесь! – со смехом сказал Костя, слушавший их разговор. – Иди, оружие и костюм Мурочке сдавай, а то она ругается, если сразу народу много приходит.
- Костя! – с упреком проговорила Анжела Григорьевна. – Я же сто раз просила не называть Марию Петровну Мурочкой.
- Ладно, - проворчал Костя. – Мы будем это Мурлин-Мурло Марией Петровной называть, не волнуйтесь. Только ради вас!
- Где эту хореографию нашел? – Анжела Григорьевна снова повернулась к Алиму. – И когда готовил? И где? Дома?
- Места надо знать, - улыбнулся он.
- Поссоримся! – предупредила учительница. – Так нельзя, Алим! Ты мог меня подвести. Я тебя даже с тем вариантом боялась выпускать, хотя он легче…
- Извините, - виновато проговорил Алим. – Но мне это было нужно – очень-очень! А как получилось? Хотя бы на «тройку» было? Я имею в виду настоящую оценку – профессиональную. Не любительскую.
- Кокетничаешь! – сердито сказала Анжела Григорьевна. – Ты сам знаешь, что получилось великолепно.
- Мое мнение пока ничего не значит, - возразил ученик. – Я старался – но я не знаю, как это выглядело с точки зрения профессионала.
- А сам танец, случайно, не сам придумал? - спросил Костя.
- Ну... - замялся Алим.
- Да здорово! Чего ты?.. Во человек! А?..- обратился Костя к окружающим.
- Выстроено было все очень логично, - сказала Анжела Григорьевна. - От простого к сложному и очень сложному.
- И как... на ваш взгляд?
Анжела Григорьевна молча подняла раскрытую ладонь – мол, на «пятерку». Он улыбнулся, весело посмотрел на своих вечных соперников, Костю и Егор. Костя тоже улыбнулся – просто, по-дружески, радуясь его успеху. А Егор… Егор смотрел с какой-то непонятной жалостью. Алим встал и ушел в раздевалку. Обещания надо выполнять: до сентября – значит, до сентября. Тем более, опять дрогнула перед глазами стена. Надо немного посидеть в тишине, закрыв глаза, – пройдет…
Из-за шума в ушах он не услышал, как распахнулась дверь раздевалки, не услышал легких шагов Егора и вздрогнул от неожиданности, когда тот сел рядом.
- И что теперь?
- А что? – спросил Алим, открывая глаза.
- Конечный результат, - непонятно сказал Егор.
- Нормальный результат. А что?
- Как себя чувствуешь?
- Нормально. Устал немного…
Егор покачал головой.
- Ты не «устал немного». Ты выложился. Полностью. Это разница… И главное – что тебе это дало?
Алим не ответил: не смог ответить на такой вопрос сразу. Не скажешь ведь, что Егор вольно или невольно обидел его в начале года, и Алим, может быть, сам не сразу понял, что пытается сравняться с лучшим танцором. И, кажется, сравнялся! А может, в чем-то даже превзошел.
- Это надо было танцевать через год, а то и через два.
- Зачем через год, если в этом получилось? – пожал плечами Алим. – И к чему ты этот разговор завел, я не понимаю? Тем более, тебе сейчас…
Он не договорил: из носа закапала кровь. Егор вскочил и сильным толчком в грудь опрокинул Алима на скамейку.
- Лежи, я сейчас платок намочу, - он выбежал из раздевалки.
- Ты только Анжеле Григорьевне ничего не говори, - попросил Алим, когда Егор вернулся.
- Не скажу, - сердито пообещал тот, кладя ему на переносицу холодный мокрый платок. – А по шее надавать стоило бы! И сам надорвался, и Анжелу подводишь. Кто-нибудь сейчас тебя увидит - и забухтят, что она тебя слишком перегружала в году. Мало ей своего несчастья?
- Давай без нотаций, а? – попросил Алим. – Меня уже заучили. Не представляешь, сколько учителей в последнее время мне на голову свалилось. Даже сестра младшая…
- Ладно, без нотаций, - вздохнул Егор. – Сам поймешь.
- Как, по-твоему, я смогу поступить в институт? – заговорил Алим после недолгого молчания. – «Лапоть деревенский» из меня не сильно выпирает?
- Между прочим, тебя никто никогда не называл деревенским лаптем! – снова рассердился Егор, очевидно, тоже что-то вспомнив. – Ладно, хватит! А то поругаемся. А мне с тобой ругаться не хочется – в институте еще учиться вместе придется, танцевать вместе, если… - он замолчал.
- Что – «если»? – насторожился Алим. – Договаривай уж!
- Если твои подвиги не будут иметь никаких последствий для тебя! – выпалил Егор со своей безжалостной откровенностью. – Попробуй сесть.
Алим сел.
- Прошло?
Алим провел пальцами под носом.
- Прошло, спасибо. Иди, тебе же выступать сейчас!
- На костюм не попало? – Егор внимательно осмотрел одежду Алима. – А то Мурочка тебя уроет… Вроде нет. Переодевайся, относи все Мурочке… то есть Марии Петровне… то есть Мурлин-Мурлу… - Егор шаркнул по полу подошвой, стирая темные пятна у ног Алима. – Не уходи без нас с Костиком, мы тебя проводим.
- Спасибо, не надо! У меня там в зале куча болельщиков, помереть не дадут. Спасибо, Егор. Иди, тебе же выступать скоро.
- Ладно, ухожу... Не сиди здесь один - мало ли... вдруг опять что-нибудь?
- Хорошо... Удачно выступить!
- Спасибо. Но после тебя, наверное, будет трудновато - в воздухе останавливаться я вот до сих пор не научился, - Егор улыбнулся своей обычной сдержанной улыбкой и исчез.
Алим переоделся, отнес костюм и сабли костюмерше Марии Петровне, более известной как "Мурочка", и, не дожидаясь окончания концерта, ушел домой: надо было учить химию.
***
- Если поменять местами части одной известной поговорки, то о тебе, Юра, можно сказать так: «Очами лих, да речами тих» – возле доски, разумеется! – вздохнула Тамара Алимовна, просматривая Юркины отметки. – Если бы ты был каким-то недоразвитым, все этим бы и объяснялось, но ведь ты парень умный! Если путаешься – значит, просто не удосужился заглянуть в учебник. Мало «троек» нахватал в этом полугодии? Еще хочешь на прощание?.. Рано ты, Юра, на каникулы ушел! Рано! – голос учительницы зазвучал жестче.
Юрка опустил глаза и убрал с лица даже намек на улыбку, всем своим видом показывая, как он виноват и как он раскаивается, зато захихикали в классе.
- ...Учиться еще десять дней, и в любой день - даже в последний - на любом, даже самом последнем, уроке любой учитель может спросить. Старшие классы, всего две оценки в году - по полугодиям. А многие из вас об этом не думают. Учителя за ваши оценки больше переживают, чем вы! - Тамара Алимовна снова вздохнула. - Садись… горе наше всеобщее!.. Сегодня ничего не поставлю, спрошу послезавтра, но если не выучишь – будет уже не «три», а «два»… Без жалости - ты меня знаешь: навстречу пойти могу, но на голову не пущу... И, сам понимаешь, на годовой оценке это скажется.
Юрка, радостно скалясь, изобразил за спиной учительницы некое подобие твиста, но тут же принял серьезный вид и, забрав со стола не оскверненный «трояком» дневник, чинно прошествовал к своей парте.
- Волгин! – вызвала Тамара Алимовна следующего ученика.
- Извините, я сегодня к уроку не готов, - поднялся Коля. – Вчера… бабушку хоронили… - выговорил он каким-то деревянным голосом. – Я послезавтра отвечу.
- Ну, ладно… тогда… Гавриленко! Семьсот девяносто вторая задача. На повторение.
Задача была несложной. Олег испытал чувство благодарности к учительнице: она явно старалась вытянуть его из того провала, в котором он оказался во втором полугодии.
- Молодец! – улыбнулась Тамара Алимовна. – Теперь следующую.
Олег справился и со следующей.
- Ну, и еще одну – следующую!..
Новая задача оказалась потруднее предыдущих, и Олег напряг память: что-то подобное ему не далее как позавчера растолковывала Оля… Он медленно написал на доске формулу и оглянулся на подругу: если будет правильно – она хотя бы кивнет, да и на неправильное отреагирует соответствующим образом.
- Хорошо! – с одобрением произнесла учительница.
- С ума сойти! – вырвалось у Олега.
- Не ожидал, что правильно будет? – снова улыбнулась Тамара Алимовна.
- Да нет, это я… о другом подумал, - сконфуженно пробормотал Олег.
Он быстро решил задачу и снова взглянул на Олю: она смотрела на доску, на решенную Олегом задачу, - и в то же время сквозь эти цифры, и сквозь латинские и греческие буквы, и сквозь саму доску, и сквозь стену… Яркие лучи весеннего солнца словно высветили ту усталость, которая накапливается у старшеклассников к концу учебного года: ученики, сидящие на первом ряду, выглядели более бледными и похудевшими, чем те, кто сидел чуть дальше от окон. Но Оля, казалось, превзошла всех… Олег уже однажды видел ее такой – бледной, осунувшейся, с темными кругами под глазами, с неуловимо изменившимся лицом, с бледными припухшими губами, с ускользающим от описания выражением глаз. Странно, что никто из взрослых не замечает этого изменения… А может, просто настоящая причина никому не приходит в голову даже в порядке бреда? Все же знают, что Оля никакого внимания не обращает на мальчишек-ровесников, а с более взрослыми людьми ее не видят. И распорядок Олин всем известен: в школу, в секцию после уроков, потом к больной тете – и домой… Как говорится, «жена Цезаря вне подозрений»…
- Очень хорошо, Олег. Садись, «пять»... Еще раз так же ответишь – в полугодии будет твердая «четверка». И в году тоже.
Послышался тихий стук, слегка приоткрылась дверь класса. Тамара Алимовна выглянула в коридор, с кем-то минуту поговорила и, закрыв дверь, повернулась к ученикам. Произошло что-то из ряда вон выходящее: сдержанную строгую учительницу физики распирало от смеха.
- Коля… выйди, пожалуйста… - прерывающимся, как от плача, голосом произнесла она. – Там… бабушка твоя пришла… ключ просит… У нее своего нет, она не может домой попасть… Вы же, наверное, вчера… перед похоронами... ключ в карман ей не положили?.. - Тамара Алимовна села за стол и захохотала; на Колю за его вранье она почему-то совершенно не рассердилась.
- Покойница, вчера похороненная, пришла за ключом!.. – Юрка вмиг оценил ситуацию и от удовольствия хлопнул в ладоши. – Такого у нас еще не бывало! Это только с Волгиным могло случиться.
Девятый «Б» хором зарыдал, завыл, валясь на парты. Коля вынес бабушке ключ и, весь багровый от стыда, вернулся в класс.
- Тамара Алимовна, извините, что соврал… Честное слово, выучу… - он растерянно посмотрел на хохочущих одноклассников. – Блин, ну, вся школа без конца врет про похороны… и причина уважительная, и справку учителя никогда не спрашивают… и никто почему-то так по-дурацки не попадается! Тем более бабушка в школу никогда не приходила – ни разу за девять лет не была! И ключ она никогда не забывает, когда из дома уходит. А тут… Первый раз в жизни соврал – и на тебе! – сразу же и ключ забыла… и в школу пришла!.. Да еще на тот урок, где только что соврал… нет, это вообще… Простите, Тамара Алимовна! Честное слово, больше не повторится!
- Ну, если первый раз… - у Тамары Алимовны от смеха выступили слезы на глазах. – Ой, ребята, почти восемнадцать лет работаю – такого в моей практике не было! Действительно, не соскучишься!
- А может, это другая бабушка, - попытался заступиться за товарища Валя Хабаров.
- А я уточнила, - Тамара Алимовна вытерла слезы. – Думаешь, только ты такой умный?.. Я спросила, далеко ли отсюда живет другая бабушка, и нельзя ли было посидеть у нее, пока Коля вернется... И она ответила, что в Петрозаводске. А поскольку Коля за один день не успел бы туда-сюда съездить, значит, данное печальное событие должно было произойти именно здесь... с участием этой самой бабушки - местной.
Девятиклассники, лежа на партах, обессилено стонали – хохотать они уже были не в состоянии.
Только Арина Степанова осуждающе, без тени улыбки, смотрела на Колю: девочка из религиозной семьи, несомненно, оценила Колин поступок как святотатство. Не засмеялся обычно охочий до потехи Алим – не забыл, как в ненастный мартовский вечер болтал о мойрах и оборванных ими нитках, а в это время в машине «Скорой помощи» умирал участковый Карпов. Не смеялась Оля, занятая какими-то своими мыслями. И было не до смеха Олегу, он даже собственному успеху не смог порадоваться, не то, чтобы смеяться над незадачливым лгунишкой. Ну, подумаешь, судьба у Кольки такая: попадать в ситуации, идиотские в высшей степени; пора привыкнуть! Чего хохотать-то – до слез, до визга?.. Впору пожалеть парня: вот кому «везет»-то! Подобных ситуаций (одна только колхозная история с «соломкой» чего стоит!) не способен выдумать даже человек с богатейшим воображением – а Кольку почему-то так и несет в эти ситуации, как бабочку на огонь… И вот у Оли ситуация – тоже не выдумаешь… Олег едва дождался окончания урока.
- Давно?– прошипел он Оле на ухо, выведя одноклассницу в коридор.
- Слушай, ты меня пугаешь, - растерянно сказала Оля, сразу поняв, о чем спрашивает друг. – Даже взрослые женщины ничего не замечают, а ты…
- Ты не ответила – давно, говорю?
- Да нет, не особенно…
- Ему сказала?
- Пока нет.
Олег тяжело вздохнул.
- Несерьезный ты человек, Олька! Тебе же нельзя бегать, прыгать… А ты бегаешь, в волейбол играешь… Ты не понимаешь, чем закончится? А тут еще и кросс. Ты что - будешь сдавать?
Она промолчала, и Олег понял: будет! Пятьсот метров на время. Конечно, у девчонок нормативы другие, не то, что у ребят, но в ее состоянии бежать полкилометра?!. А с другой стороны – если отказаться, то как объяснять?..
- Если ты сегодня же ему не скажешь – скажу я! – решительно заявил Олег.
- Не надо, - попросила Оля, умоляюще взглянув снизу вверх своими огромными черными глазищами. – Я сама…
- Сегодня! – потребовал Олег. – Се-го-дня!!! Поняла? И никакого кросса! Иначе… ты меня знаешь!
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного произведения.
Совпадения имен персонажей с именами реальных людей случайны.
______________________________________________________
Предлагаю ознакомиться с другими публикациями