На улице было еще совсем светло, но внутри, с задёрнутыми шторами и тлеющим огнем, испускавшим тусклое, неуверенное свечение, комната была полна глубоких теней.
Брантейн сидел в одной из этих теней; это настигло его, и он не возражал. Неясность придала ему смелости не сводить глаз со всей яростью, какой он хотел, с девушкой, сидевшей в свете костра.
Она была очень хороша собой, с каким-то тонким, богатым румянцем, характерным для здорового брюнета. Она была совершенно спокойна, лениво поглаживая атласную шубку кошки, которая свернулась калачиком у нее на коленях, и время от времени бросала медленный взгляд в тень, где сидела ее спутница.
Они говорили тихо, о безразличных вещах, которые явно не занимали их мысли. Она знала, что он любит ее — откровенный, буйный парень, не имеющий достаточно хитрости, чтобы скрывать свои чувства, и не желающий этого делать.
Две недели назад он страстно и настойчиво добивался ее общества. Она уверенно ждала, когда он заявит о себе, и собиралась принять его. Незначительный и непривлекательный Брантен был чрезвычайно богат; и она любила и нуждалась в окружении, которое могло дать ей богатство.
Во время одной из пауз между разговорами о последнем чаепитии и очередным приемом дверь открылась, и вошёл молодой человек, которого Брантейн хорошо знал. Девушка повернула к нему лицо. Шага два он приблизился к ней и, перегнувшись через ее стул, прежде чем она успела заподозрить его намерение, потому что не заметила, что он не видел ее гостя, прижался к ее губам страстным, долгим поцелуем.
Брантейн медленно поднялся; девушка тоже вскочила, но быстро, и вновь прибывший встал между ними, немного забавляясь и вызывая, борясь с замешательством на его лице.
-- Мне кажется, -- пробормотал Брантейн,
-- я вижу, что задержался слишком долго. Я... я понятия не имел... то есть я должен попрощаться с вами.
Он сжимал обеими руками свою шляпу и, вероятно, не замечал, что она протягивает к нему руку, ее присутствие духа не совсем покинуло ее; но она не могла доверять себе говорить.
Повесь меня, если я увижу, как он там сидит, Натти! Я знаю, тебе чертовски неловко. Но я надеюсь, ты простишь меня на этот раз — в этот самый первый перерыв. Да что же такое?
— Не прикасайся ко мне, не подходи ко мне, — сердито ответила она. — Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что входишь в дом без звонка?
— Я пришел с вашим братом, как часто делаю,
— холодно, в самооправдание, ответил он.
- Мы пришли боковым путем. Он поднялся наверх, а я пришел сюда, надеясь найти вас. Объяснение достаточно простое и должно убедить вас, что несчастье было неизбежным. Но скажите, что прощаете меня, Натали, - умолял он. , смягчение.
— Простите вас! Вы не понимаете, о чем говорите. Позвольте мне пройти. Это зависит от… во многом, прощу ли я вас когда-нибудь.
На следующем приеме, о котором они говорили с Брантэном, она подошла к молодому человеку с восхитительной откровенностью, когда увидела его там.
— Вы позволите мне поговорить с вами минутку или две, мистер Брантейн? — спросила она с привлекательной, но смущённой улыбкой. Он казался крайне несчастным; но когда она взяла его за руку и пошла с ним в поисках укромного уголка, луч надежды смешался с почти комической тоской на его лице. По-видимому, она была очень откровенна.
— Возможно, мне не следовало добиваться этого свидания, мистер Брантейн, но… но, о, я чувствовал себя очень неловко, почти несчастным после той короткой встречи на днях. Когда я подумал, как вы, возможно, неверно истолковали это и поверили всему. — надежда явно преобладала над страданием на круглом бесхитростном лице Брантена. — Конечно, я знаю, что для вас это ничего не значит, но ради себя я хочу, чтобы вы поняли, что мистер Гарви — давний близкий друг Мы всегда были как двоюродные братья, как брат и сестра, я могу сказать. Он самый близкий друг моего брата и часто воображает, что имеет право на те же привилегии, что и семья. ибо, сказать вам это, даже недостойно, — она чуть не плакала, —но для меня так важно, что вы думаете обо мне... — ее голос стал очень низким и взволнованным. Страдание полностью исчезло с лица Брантейна.
— Значит, вас действительно волнует, что я думаю, мисс Натали? Могу я называть вас мисс Натали? Они свернули в длинный темный коридор, по обеим сторонам которого росли высокие изящные растения. Они медленно шли до самого конца. Когда они повернулись, чтобы вернуться по своим следам, лицо Брантейн сияло, а ее лицо торжествовало.
Харви был среди гостей на свадьбе; и он искал ее в редкий момент, когда она стояла одна.
«Ваш муж, — сказал он, улыбаясь, — послал меня поцеловать вас».
Быстрый румянец заливал ее лицо и круглую полированную шею. — Я полагаю, что для мужчины естественно чувствовать и действовать великодушно в подобных случаях. Он говорит мне, что не хочет, чтобы его брак полностью прерывал ту приятную близость, которая существовала между вами и мной. Я не знаю, что ты говорила ему, — с наглой улыбкой, — а он послал меня сюда, чтобы поцеловать тебя.
Она чувствовала себя шахматистом, который благодаря ловкому обращению со своими фигурами видит, как игра идет по намеченному пути. Ее глаза были яркими и нежными с улыбкой, когда они взглянули на него; и ее губы выглядели жаждущими поцелуя, который они вызывали.
-- Но ведь, -- продолжал он тихо, -- я ему этого не сказал, это показалось бы неблагодарным, но я могу вам сказать. Я перестал целоваться с женщинами, это опасно.
Что ж, у нее остался Брантейн и его миллион. Человек не может иметь все в этом мире; и было немного неразумно с ее стороны ожидать этого.