Раннее утро 31 декабря, тишина, слышно редкое пение отдельных птиц, звуки вдали пролетающих машин. Частный сектор. Я ещё не проснулся, но уже чувствовал потуги инстинкта пробуждения, вот-вот - и я начну свой день. Вдруг страшный крик, панический ужасный крик будит меня, визг, вопли, они пронзают самое моё естество, они поднимают что-то первобытное во мне, будто древний властный внутренний голос командует: "Ты следующий, приготовься". Все звери во дворе тоже всполошились, они тоже проснулись и тревожно замерли, слушая агнонию, слушая внутренний голос. Спокойно продолжил лежать только старый хозяйский пëс, он из тех псов, что лают на людей за забором просто так, для отчётности и иногда из благодарности хозяевам.
Я часто фоном вспоминаю эту историю, почти никогда это воспоминание не приходится к месту, но ничего не поделаешь - это всё эхо внутреннего голоса. Но сегодня 31 декабря, прошёл год. Снова я слышал о каком-то празднике, снова слышны приготовления к застолью и каким-то ещё мелочам. Я видел как вчера днём к нам во двор привезли поросёнка. Розовенький такой, с закрученым хвостиком, любопытный, маленький ещё и такой наивный (даже не верится, что такой малыш на стройных ножках может однажды вырасти в настоящую жирную ленивую свинью). Хрюкает, вертлявый такой, ко всем подходит. У нас во дворе не было какого-то специального загона, и поэтому поросёнок успел подойти ко всем животным, всех понюхать. Все звери понимали и чувствовали, что он малыш, и поэтому его никто не обижал, хотя в его правом ухе была жёлтая бирка.
Во двор вышла девочка, ребёнок, ростом с черенок от лопаты. Она сразу подбежала к поросёнку, чтобы его потискать, поиграться. Поросёнок моментально отреагировал на добро, как и все дети, и тоже побежал к девочке, в этот момент он напоминал щенка, тоже тёрся и тыкался носом об девочку, ласкался и искренне наслаждался, когда ему чесали пузико. Затем девочку позвала мама и они куда-то уехали, поросёнок грустно провожал её вслед, словно не договорил с ней. Потом вышел хозяин с сыном. Оба они, особенно старший, пытались казаться доброжелательными и невозмутимыми, они подходили к поросёнку неспеша, как бы заискивая, словно говоря своими тихими шагами, что ничего плохого они ему не сделают, у младшего в руках, даже была яркая оранжевая морковка, которой он потрясывал как приманкой. Из глубины души по всему телу поросёнка пробежала волна сомнений и тревоги, мы все это заметили, но детская наивность и морковка сделали своё дело, вот он, уже спокойно хрюкая, идёт навстречу. Старший взял поросёнка на руки, механически, совсем не как девочка, он его поднял как коробку, как что-то не живое. Дальше я уже ничего не видел, только слышал, как хрюканье стихало, удаляясь в дом... И вдруг гром, снова меня пронзает ужас, крик, визг живого существа, малыша. Я сразу всё понял, и снова меня трусит, чужая паника становится моей паникой. Я не вижу происходящего, а у меня ноги дрожат, так я взволнован, снова это напряжение внутри, снова сердце бьёт в набат, снова все звери переполошились и замерли, страх. Из дома доносится крик старшего, хозяина, он кричит на своего ребёнка:
- Не мучай свинью, убей её! Быстрее!
Плачь, крик ребёнка, он не может ничего ответить, всё это перерывается агонией поросёнка. Они оба ревут.
- Я не могу у-у-у-у, - сквозь слезы прорывается у ребёнка.
На этих словах наступил переломный момент. После него я услышал тупые удары по чему-то мягкому, с каждым ударом визг становился всё тише и тише, всё. Всё кончилось...
Вечером наша деревня салютовала: новый год, песни, крики, свисты - всё как год назад, когда для меня это всё было в первый раз, и мне казалось, что такое в моей жизни больше не повторится. Наступила ночь, я уснул. На следующий день я проснулся как ни в чем не бывало, будто это обычный день. Во двор, тщательно пережевывая что-то плотное, вышла девочка, в руках у неё была тарелка, она не искала поросёнка (потом уже я узнал, что девочке сказали, что хрюша погостила дома один день и отправилась дальше по своим поросячьим делам), видно было, что ей было вкусно, но она уже была не голодна. Она подошла к старому псу, посвистела и сказала: "Иди сюда, мой хороший, я принесла тебе покушать". Пёс тут же проснулся, оживился, он становился такой живой только, когда ему приносили мясо, и с огромной радостью съел всё, что было в тарелке, и дальше пошёл лежать, даже не слушая, что ему говорила щедрая девочка. А потом она пошла ко мне, и очень по-доброму рассматривала меня, держа в одной руке грязную тарелку.
- Ну, покукарекай, Петушок, я тебя прошу, а я тебя угощу.
Я молчал и не шевелился, я не мог кукарекать просто так в неположенное время, как и улететь отсюда. Девочка немного постояла и, разочарованная, пошла домой.
А я остался стоять на улице, закрыл глаза и из глубины души моей вырвалась благодать: "Господи, спасибо, что я петух, спасибо, что моё дело утром кукарекать, спасибо, что я не свинья и меня сегодня не убьют".
В этот момент девочка подбежала к окну и восхищённо сказала: "Он все-таки закукарекал, какой молодец! "
Отдельные птички так и продолжили безмятежно петь над домом по улице Салтыкова-Щедрина 22.