Глава 41
– И ещё нам нужна… нам нужна бегущая строка! – Рома многозначительно поднял вверх карандаш, которым создавал в тетрадке наброски сценария к их выступлению. Решив, что первым же выступлением им надо сразить всех наповал, он очень старался. Показывать они собирались программу «Вести». – Реклама. Палыч, ты меня слышишь?
Андрей ползал на четвереньках по листу ватмана, пытаясь превратить его в стенгазету – отрядный уголок. Рядом сосредоточенно сопели костлявый недоросток, тёзка Палыча, и женская особь по имени Каролина. Утром, когда Рома выстроил отряд у корпуса и провёл инвентаризацию их умений, оказалось, что в изостудию ходят именно эти двое, ещё парочка были жертвами музыкалки, половина отряда голосили в школьном хоре и почти все мальчики утверждали, что отлично гоняют мяч. Ну хоть футбольную команду они тут создадут без проблем… Навыки других – вязание, вышивание крестиком и лепка из пластилина – пригодными для использования Роме не показались. Хотя насчёт пластилина можно было ещё подумать.
– Что пишем на строке? – спросил Жданов.
– А что там у нас в телике сейчас рекламируют?
– Да всё подряд. От куриных окорочков до мерседесов.
– Куриные…, – Рома подумал. – А ты пиши – кенгуриные. Кенгуриные окорочка из Австралии. И когда диктор будет читать новости, мы пустим ленту с этой надписью по кругу. Надо сделать крупную, человека четыре чтобы несли. Тогда её будет видно издалека.
– Я вот что думаю, – Жданов поднялся. – Ты гений, Малина, но не учёл, что вся эта орава может просто фигово читать вслух. Они же мелкие. А новости твои надо воспроизводить чётко, громко, с выражением, и наизусть столько не выучишь.
– Читать? – Рома почесал карандашом затылок. – Правда, я как-то и не подумал.
– Эх ты, – друг отложил маркер, показал мелким помощникам, что и где дорисовывать, и открыл дверь из вожатской. – Ладно, проведу контроль техники чтения. Может, всё не так плохо и диктор найдётся.
Жданов ушёл, а Рома понял, что рисует газету уже только мелкий, мелкая же сидит на заднице и смотрит на него с открытым ртом, тараща глаза.
– Забыла, что Андрей Палыч велел рисовать? – поинтересовался он.
Дитя захлопнуло рот, энергично помотало башкой с двумя тоненькими косичками и ринулось вырисовывать цветочек. Да, влипли они не по-детски. Может быть, подписать в дикторы кого постарше? Так где его взять? Тут Рома подумал о Кате с Колей. В самом крайнем случае, можно договориться с ними. Правда, Катю Рома не видел со вчерашнего обеда. Вчера на обеде она вроде была, а на ужине вроде уже и не было. Впрочем, им с Палычем некогда было приглядываться к другим отрядам, а Палыч так и вовсе сказал, что очень хочет с Катей побеседовать, но потом, когда жизнь в отряде утрясётся и малыши станут поспокойней. В первую ночь они закатили массовую истерику по мамам, и Роме с Андреем пришлось разделиться по спальням – Андрей пошёл к мальчикам, Рома к девочкам, – чтобы рассказывать им небылицы, пока большая часть населения не отрубилась. Сегодня утром случилось очередное народное волнение – после завтрака велено было привести отряд на медосмотр, и оказалось, что многие из деточек очень неравнодушны к людям в белых халатах, даже если те всего лишь хотят измерить их рост и вес. Словом, даже если Палыч и мечтал найти свою игуану и романтически погулять с ней вокруг корпусов, условия их жизни пока что этого не позволяли…
– Тушим свет, сливаем воду, – заявил Палыч, вернувшись. – Твой первый абзац никто нормально не воспроизвёл. Они начинают путаться на слове «республика», я уже молчу про сепаратные переговоры и коалицию охранников с физруком. Может, ты напишешь всё то же самое русским языком?
– Русским не смешно, – расстроился Рома. Одна радость – выяснилось это не на сцене.
Андрей положил листок с текстом рядом со своим ватманом и занялся рисованием.
– Роман Дмитриевич! Я прочту! – Каролина сцапала бумажку и довольно бойко выдала. – Новости нашей республики!
Правда, на переговорах запнулась, зато оживился Палыч:
– С этим можно работать, – сказал он. – Голос у неё вполне дикторский. А то шепелявят как замученные… Напишем крупно, самые сложные слова – по слогам, отрепетируем заранее… Малиновский, а может и получиться. Только ты давай весь текст сразу, чтобы ничего не менять.
– Репетировать будешь ты, – предупредил Рома, – мне ещё у охранника наручники с дубинкой просить и сценку с бабкой и продуктами ставить.
– Без проблем.
– Роман Дмитриевич, а чего они там из фонтанчика брызгаются, – заныло в дверях какое-то не упомненное ещё Ромой дитя. – Они мне носки намочили!
За ужином Палыч подпёр подбородок рукой и, кажется, приготовился прямо там и уснуть. Ну да, встали они в четыре, иначе невозможно было успеть нарисовать и санитарный график на стену, и график поощрений для детишек, куда потом придётся приклеивать значки за всякие подвиги и просто положительные поступки, и плакат от отряда в столовую… Столовую Палыч взял на себя, и сегодня днём, когда плакаты развешивали, среди мирных натюрмортов и рекламок с вилками, ложками и улыбающимися мордашками разместился его огромный кит, проглатывающий флотилию кораблей. «И пусть кто-нибудь скажет, что это не про еду!» – заявил недобрый от недосыпа друг. Палыч зевал, Рома глядел, как ленивое младенчество ковыряется в остатках омлета, когда к ним подошли.
Подошла женщина-повар, положила Роме руку на плечо и сказала, что лагерные порции – это только детей кормить и чтобы девчонки-вожатые фигуру не потеряли, молодые же парни точно скончаются с голода. Но она этого не допустит.
– Пойдём со мной.
Приведя Рому на кухню, она всунула ему в руки глубокую железную миску, полную омлетов и котлет, оставшихся от обеда. Накрыв её салфеткой, добавила:
– И вот ещё.
Из столовой Рома вышел с миской в одной руке и чайником компота – в другой.
– Спать не дают, зато жрать – сколько угодно. Жданов, жизнь-то налаживается!
Перед сном дрессировавшаяся полдня Палычем Каролина пришла к ним в вожатскую, и Рома, заталкивая в рот очередную котлету, постановил:
– Нормальная сотрудница новостей. Даже если и запнётся, не беда. Как будто в телике не запинаются…
Каролина просияла.
– Котлетку хочешь?
– Я их не люблю.
– Тогда в люльку. Спят усталые игрушки.
– Мне ещё математику решать, – заявил ребёнок, – мама сказала – каждый день. А там… сложная страница.
– Бедная девочка, рождённая садистами, – начал было Рома, но спохватился – наверное, не стоит так при ребёнке. Однако уже пора спать, и куда ей тыкаться в цифры? А не потычется – лопнет от чувства вины. С ответственными юными девицами это бывает.
Вытерев пальцы о футболку, на что Каролина поглядела безумным взором, скомандовал:
– Волоки сюда свою сложную страницу, пока стадо моет копыта, мы на раз-два.
– Повёл стадо мыть копыта, – сказал от двери Палыч. – На планёрку нынче рванула воспитательница. Наверное, помывка её не вдохновляет.
Покончив с математикой, с бесконечными историями про драконов, покинув спальню девчонок на цыпочках, Рома обнаружил друга на крыльце. Хотя, казалось, он уснёт не дождавшись, пока это сделают подопечные.
– Сигареты есть? – спросил Жданов.
– Есть.
Курили они редко, но Рома всё равно таскал пачку с собой. На такие вот случаи – вдруг захочется.
– Я думал, ты уже без задних ног.
– Перехотел, – сказал Палыч, – так бывает. Перетерпеть сильное желание – и потом ты уже тупой и ничего не хочешь.
– Наверное, это вредно, – глянув на друга, Рома забеспокоился. Сейчас как глюкнет какое-нибудь последствие его травм, и останется он на отряде один. – Вот что, ты завтра в тихий час ложись в вожатской.
– А ты будешь по двум спальням бегать?
– Анжелу Львовну привлеку, оборзела совсем. Как ни глянешь – сидит с дамским романом. Скажем, что ты у нас ранен и нуждаешься в покое. То есть я сам скажу.
– Скажи, – согласился Андрей.
С сигаретами они отошли за корпус, в сосны, пахло хвоей там так, что даже дымить Роме совсем не хотелось. Но раз Андрей позвал…
С места, где они стояли, кроме их домика было видно соседнее здание – корпус обслуживающего персонала. Крыльцо его выходило на другую сторону, а сюда – только окна. Одно окно распахнулось, и оттуда выпрыгнул Коля Зорькин, подал кому-то руку.
– Ух ты, у Николя появилась леди из обслуги, – успел сказать Рома, но увидел, что протянутую руку отвергли и следом из окна десантировалась самостоятельная игуана. А за ней – ещё какой-то подросток. В белой футболке и белых штанах.
– Вот так вот, отбой уже был, а деточки шляются, – сказал вдруг Палыч. Причём громко, наверняка чтобы эта троица слышала. Да и всё равно им было проходить мимо.
– Из какого отряда? – включился в шутку Рома. – Сейчас вожатым сообщим, пусть вас отжиматься заставят, сливать дурную энергию.
Троица приостановилась, но потом всё-таки подошла.
– А я вообще не из отряда, – нагло заявил тот, что в белом.
Зорькин протянул Роме ладонь, видимо, рассчитывая на поблажки за счёт давнего знакомства. Ладонь Рома пожал, но выражение лица не изменил. Их теперь разделяет огромная социальная пропасть. Они – педагоги, а это – мелочь. И нечего тут.
– Валяй, стучи, – меж тем спокойно сказала игуана Палычу, – второй отряд, показать где корпус? И кстати, мог бы поздороваться. А с теми, кого не знаешь, – и познакомиться.
И кивнула на наглого.
– Это Миша, мой парень.