СТИХИ МИХАИЛА ГУНДАРИНА
ГИМНЫ
1.
Безымянные страсти шутя переходят эфир
по развёрнутой плоскости.
Что им наш грифельный пир,
что им наши победы, подруги, ночные труды,
достающим разомкнутым ромбом
до мёртвой звезды!
Чёрный ангел потопа, рассвета в пустынных песках,
всё равно, кто-нибудь, пару слов о надёжных руках,
о хозяйской сноровке, о радионочи над ней,
и о том непутёвом, что подлинной боли больней!
2.
Развернётся пространство
сухим ремешком каталога.
Что петля, что ярмо –
всё для бедного сердца подмога
в этом робком краю,
где как встарь нам ни дна, ни покрышки,
где все пьют да поют,
да сдают куда надо излишки.
Млечный путь из картона,
шуршащий чернильной разметкой,
опояшь мою тень
не мечом, так сосновою веткой,
обрати мою речь
из магнитного золота в пламя,
развяжи узелок постоянства
простыми словами!
3.
Сочинявший стихи из стихов, или из ничего,
я, как водится, был только тенью луча Твоего,
только шорохом листьев Твоих
в золотой листопад,
только сетью Твоей,
погружённый во тьму наугад.
Так посмею ль смолчать,
позабывший свой дом навсегда,
как крошился гранит и, смеясь, умирала вода,
под шагами пришедшего молча из той пустоты,
где кончается вечность,
где каждый с Тобою на ты...
4.
Как соринку под веко,
одной из классических роз
лепесток полусгнивший
мне северный ветер принёс.
За случайное счастье спасибо,
беспечный игрок!
Я не зря временил,
всё свершилось в назначенный срок.
Золотым октябрём
наливается тусклая медь,
замыкается круг,
но я знаю слова «умереть»,
нет, «остаться», «воскреснуть»,
о нет, говори, говори
дорогие слова
подступающей к сердцу зари!
Созидатель Имён,
Твоя правда, как прежде, тверда!
На пустой небосклон
предрассветная всходит звезда.
***
МОИ ПАРОДИИ
ОДЫ
1.
Пожелав в неположенном месте эфир перейти,
у разверзнутой пропасти
страсть охладилась в пути.
Страсть – разумная штука и ведает, где тормознуть,
где стоять, где бежать, где в полёте
себя распахнуть.
Все невзгоды, как оды, налягут на плечи мои.
Тяжело с этой болью и тошно вести мне бои.
Как назло, и звезда на рассвете в могилу сошла.
Ох, душа натерпелась и сколько обид огребла!
2.
Забурюсь в толщу книг и всю душу отдам каталогу.
Так угодно не мне, а поэзии, сердцу и Богу.
Этот край – просто рай
для таких, как и я, уникальных:
если хочешь, летай;
если нет, то терзайся морально.
Млечный путь в каталоге
красиво изложен словами,
но ни слова о Боге,
меня тоже нет меж строка́ми.
Как же хочется горем своим поделиться с греховным
человечеством, в горе моём однозначно виновным.
3.
Я с Тобою на ты. Я с Тобою, родной, триедин.
Потому я звезда и звезде потому господин.
Потому раскрошил я гранит и составил куплет
для столетий, миллениумов, а не для стенгазет.
Вот живая вода. Я творил и сумел умертвить,
а затем возвратить, возродить, оживить, воскресить.
Я живой, на земле, но я в вечность вошёл, словно Сын.
И не словно, а больше, чем просто поэт иль акын.
4.
Из народных глубин, из сибирских заснеженных руд
Занесло это чудо (меня), словно золота пуд
на просторы Вселенной, на Млечный мерцающий путь,
чтобы (с неба спустившись) туда же обратно взглянуть.
Замыкается круг, наливается золотом медь,
а потом серебром, чтобы золотом снова созреть.
Только я на пустом небосводе пылаю в ночи,
остальным виршеплётам сгореть я желаю в печи.
Вот опять рассветает, и боли прошла борозда:
Угасает величие, меркнет на небе звезда.