-Светлана! Светлана! Что с вами? Вставайте!
Вера Ивановна хлопнула её пару раз по щекам и уже развернулась было, чтоб звать на помощь, как женщина пришла в себя. Она открыла закатившиеся прежде глаза и водила ими из стороны в сторону, словно желая что-то вспомнить. Вид у неё был изнурённый, обморочная бледность ещё не отступила и казалось, что Светлана чем-то очень тяжело больна. Наконец она окончательно пришла в себя, медленно встала и пошла к креслам в фойе, положив кисть на грудину, как будто ей было тяжело дышать. Осторожно усевшись в кресло, женщина вдруг расплакалась. Она закрыла лицо руками и тело её сотрясали беззвучные рыдания. Вера Ивановна стояла над ней и молча в недоумении наблюдала. Ей хотелось по-человечески пожалеть эту женщину, но Вера Ивановна, во-первых, не знала, чему конкретно соболезновать и что произошло, во-вторых - она уже успела немого изучить жёсткий и немилосердный характер своей попутчицы, и доверие к ней в связи с последними событиями и её поведением при них было утрачено, поэтому Вера Ивановна предпочла выразит свои сочувствие и скорбь молча. Она смогла только из себя выдавить:
-Успокойтесь, Светлана...
У той дрожали руки и губы, она размазала тушь по лицу и всё никак не могла взять себя в руки. Наконец Вера Ивановна вспомнила, что где-то у неё были капли корвалола и решила услужливо принести их вместе с водой совершенно расклеившейся соседке. Та дрожащими руками приняла стакан, стуча об него зубами, выпила разведённое лекарство, кивнув в знак признательности.
-На опозннннан... На опознанннн...- судорожно пыталась она что-то сказать, икая - Мне нужно поехать на опознаниееее... - и она опять разрыдалась.
"Ой, какой ужас! - думала Вера Ивановна, догадавшись, что что-то случилось с водителем. - Смерть за смертью... Доколе они меня будут преследовать? Это просто рок какой-то..."
-Светлана, давайте, я поеду с вами? - предложила Вера - К тому же, мне же нужно вернуть мою сумку с документами? Так что я вас поддержу морально и всячески, а вы поможете мне вернуть мои вещи. Идёт?
Светлана кивнула, отводя от неё красные опухшие глаза и всё ещё вздрагивая всем телом.
-Только вы мужу не говорите, что он умер...
-Кто "он умер"? Какому мужу: моему или вашему?
-Моему... Не говорите, что Гера умер... Не надо... Ему лучше не знать...
"Господи, - подумала Вера Ивановна, - я в этой Санта-Барбаре никогда не разберусь... Умер любовник - не говори мужу... Что за ахинея? К чему все эти тайны? Мне никогда не понять суть их "высоких отношений" с Эдиком..."
-Конечно не скажу, Светлана. Вы сами всё, что вам надо, ему скажете. Мне главное - чтобы сумочку вернули. Ну что, едем?
Светлана вдруг встрепенулась и стала что-то быстро соображать.
-Вера, а вы не попросите Вячеслава покараулить Эдика, пока мы с вами уедем?
-Покараулить?... Нет, боюсь, попросить покараулить у меня не получится. Если нужно за ним поухаживать, присмотреть в плохом здравии - это другое дело. Но караулить...
-Ну да, да, поухаживать, последить, чтоб он в таком виде никуда не упёрся...
-Ну не знаю... Что ж он его, силой удерживать будет, если ваш Эдик захочет проветриться? Всё это как-то знаете, Светлана... . - Вера Ивановна, отрицательно мотая головой, пожала плечами.
Светлана сама зашла в свой номер и строго сказала лежащему на тахте мужу:
-Мы сейчас вернёмся. Смотри, никуда не уходи. Сейчас Гера подъедет.
"Гера подъедет?... Вера Ивановна уже ничего не понимала. Но она уже и не желала понимать большее и постигать суть их взаимоотношений. "Тайна сия велика есть" - решила она для себя, - А мне лишь бы сумки отдали" - и прошла в свой номер, застав Вячеслава Григорьевича, лежащего на диване перед телевизором и с удовольствием смотрящего какое-то мексиканское шоу, в котором он не понимал ни слова.
Попрощавшись с мужем и предупредив его, что поехала за документами, она вышла из гостиницы на улицу, где Светлана уже ловил такси. Женщины наконец-то сели, прозвучало:
-Hospital de la calle San Antonio, cuanto antes.* - и такси сорвалось с места. Они ехали по пыльной просёлочной дороге, оставляя за спиной приютивший их ночью отель, утопающий в садах из экзотических деревьев; пыльную мексиканскую деревню с изнывающими под безжалостным солнцем остовами белых каменных стен разрушенных некогда жилых домов; проехали какую-то речушку, где бегали и резвились загорелые детишки в засученных по колено штанах, а невдалеке сидел на камне старый с высохшими жилистыми руками и морщинистым лицом смуглый рыбак, который, казалось, врос в этот камень и даже не шелохнулся. Наконец автомобиль свернул на автостраду и стал просматриваться в сизой дымке горизонта горный массив, у подножия которого расположился огромный город со своей кипучей, совершенно равнодушной к проблемам приезжих и путешественников жизнью. Вера Ивановна догадалась, что везут их назад, в Мехико.
-Куда мы едем? - повернулась она к Светлане.
-В морг. - глухо отрезала мрачная, не проронившая до этого ни слова, попутчица, продолжая смотреть невидящим взглядом в одну точку перед собой в окно.
Такси въехало в город и началось кружение по улочкам окраины. Прежде спокойная Вера Ивановна на секунду представила, что сумку с документами ей сейчас не вернут, и ей стало плохо. Она гнала от себя чёрные мысли, пыталась настроить себя на позитив и хороший исход, но чем ближе они подъезжали к больнице с моргом, тем отчётливее ей что-то подсказывало,что хлопоты её пусты...
-Seiscientos veinte pesos** - обернулся к ним таксист.
Светлана расплатилась и обе женщины вышли.
*Больница на улице Сан-Антонио, быстрее.
**C вас шестьсот двадцать песо