Осень решила, что она останется надолго и выпустила из-за облаков солнце. И жить сразу стало лучше, жить стало веселее. Бледно-голубое небо (такой цвет узурпировали, негодники) прорезали конденсационные полосы от пролетающих в вышине самолетов. Зима во - всю разошлась в северных районах, чтобы поддержать вечную мерзлоту и не превратить тундру в болото. Болота и в Москве, по салонам оппозиции, хватало.
Путин, приходя по утрам в свой кабинет, замечал, как истинный разведчик (которые, как известно, бывшими не бывают), что предметы на столе, и не только, сдвинуты с привычных мест, а на столе лежат какие-то листочки с советами по управлению страной. Он догадывался, кто все это двигает, и кто зачинщик. Но ругать главного не хотел. Пусть себе развлекаются. Скучно им, бестелесным. Листочки же внимательно просматривал и бережно складывал в отдельную папку.
А ночью, когда уходили даже заработавшиеся сотрудники, и оставалась одна охрана, в коридорах власти начиналась своя, тайная жизнь. Железной поступью проходил Феликс Эдмундович, грохотал ботфортами молодой Петр. Взрослый обитал в Петербурге, и отлучаться не собирался. Стремительно пробегал, заложив одну руку за жилетку, а второй яростно жестикулируя Ильич, который Ленин. Шаркающей походкой двигался Ильич, который Брежнев. Иоанн Васильевич ступал мягко и скоро. Стараясь не попадаться ему на глаза, тенью пролетал Борис Годунов. Шагал Василий Шуйский, поглядывая в сторону Лжедмитриев. Особой группой они жались по углам. Проще сказать - Самозванцы, и коих число так никто и не мог точно определить. Их не любили и шугали. Так же бойкотировали Ельцина и Горбачева. Потому, что ошибаться ты, как правитель и руководитель можешь, но нужно голову иметь и чувство собственного достоинства. Много кого можно было ещё увидеть в этих пустынных коридорах.
Охрана давно привыкла к ним, и на звяканье, шорохи и хлопанье дверей внимания не обращала. Иногда на пост охраны заглядывал Железный Феликс, проверяя, как там служивые, забегал за кипяточком Ильич, который Ленин и стрельнуть сигаретку тот, который Брежнев. К этим служивые люди уже привыкли и их не боялись. Не боялись и Иоанна Васильевича. Какой он Грозный! Он по сравнению с тогдашними "коллегами и партнерами" ,по числу загубленных жизней, был бел и пушист. Правда, смотрел всегда исподлобья, и бороду грозно вздергивал, но был безобиден. Опасались только Лаврентия Павловича. Под его пронизывающим взглядом из-за круглых маленьких очков, сразу становилось не по себе, хотелось покаяться и рассказать обо всех своих мелких и крупных поступках и проступках, начиная с возраста хождения под стол. А в целом вреда от них не было, наоборот, отпугивали всяких злоумышленников и прочих разных нехороших.
Вся эта публика мирно уживалась между собой. Собирались иногда по двое-трое, иногда в группы, спорили и ругались, конечно, но до драк дело не доходило.
Продолжение следует