Почти реальные истории о тех самых 90х.
Тугрик.
Первый барыга, как первая любовь, не забывается никогда.
Тугрика я помню даже лучше, чем свою первую машину..
Он жил в соседнем подъезде на первом этаже, окно его комнаты выходило в небольшой сад с кустом сирени, и он любил, вмазавшись, подолгу сидеть на подоконнике и втыкать в летнюю ночь, наслаждаясь либо пением птиц, либо звуком падающих капель дождя, неважно чем, по кайфу тогда было вообще все.
Героином он торговал здесь же, не прерывая своего единения с природой, прямо через это окно. Чеки у него были жирные, кайф он не бодяжил и окно открывал сразу, не заставляя себя долго ждать. Идеальный барыга. Эх! Не понимал я тогда своего счастья...
О его дозах ходили легенды. Однажды,у меня не было денег, и Тугрик предложил мне ватку, через которую накануне выбирал раствор. Ватка была жёлтого цвета и твёрдая как камень. Я вмазался...и очнулся только утром, под кустом сирени, сжимая в руке баян с остатками раствора, сделанного из одной ватки.
Как то утром я постучал в ставшее почти родным окно , но никто мне не ответил, ни сразу, ни через час.
Я бесцельно шатался по улицам, меня начинало кумарить, и единственной моей мыслью было, где же теперь брать кайф. О Тугрике я и не вспоминал.
***
Саня Кащей
Саня Кащей был убеждённым наркоманом. Он торчал всегда, постоянно и много, вмазывался с удовольствием и от души, данного процесса никогда не прерывал и на всякую ерунду типа перекумарки не отвлекался, считая это бесполезной тратой времени и денег.
Внешность у Сани была соответствующая : высокий, очень худой, с бледной, чуть с синевой кожей, в любую погоду одетый в рубашку с длинными рукавами, всегда с полузакрытыми глазами, со зрачками, ушедшими в абсолютный ноль. Истиный наркоман, как будто сошедший с плаката о вреде наркотиков. Или рекламы наркологической клиники.
Но Кащеем Саню называли не столько из-за внешности, сколько из за его поразительной живучисти. Несколько раз скатывался Саня в жёсткий передоз, когда губы синели, дыхание срывалось в хрип, и сердце замирало и падало, но каждый раз неизвестная сила в последний миг выталкивала его из небытия, наполняла его тело жизнью, и Кащей, пусть с трудом, но открывал глаза с упавшими на ноль зрачками.
Он спокойно вмазывался чужими баянами, выбирал воду для раствора из лужи, подбирал на улице чьи то грязные фурики, но зараза не липла к Кощею, а смерть обходила его стороной.
Я Бессмертный, - смеялся он, медленно оживая после очередного передоза.
Для меня он был вроде талисмана, пока он жив, будем жить и мы. Пока он торчит, я тоже вмажусь, торчать так торчать!
Меня кумарило, и я позвонил Кащею. И впервые на том конце провода молчали.
Смерть Кащея всегда была на кончике иглы его баяна, - подумал я, поймал контроль и уверенно надавил на поршень. - Торчать так торчать ...