Знойное лето 1957 года, станция Карымская на Транссибе. Пассажиры не могут понять, почему добротно одетые люди так громко разговаривают. Рядом стояли многочисленные баулы с семейным добром, обтянутыми кожаными ремнями, и спавшими на них детьми.
В переносных ящиках - посуда, ручные швейные и ножные машинки фирмы "Зингер", отдельно ручные прялки и замотанные в полотно литовки и пилы с топорами. Старики, гладя бороды, отрешенно расхаживали по перрону, молодые говорили, что надо было следовать не в Сибирь, на Родину, а в США на Аляску или в Австралию. Визы в эти страны были открыты.
Материал написан и предоставлен для публикации на канале Вячеславом Майером. Читаем!
Возвращались староверы из Маньчжурии не по своей воле, а под давлением китайских властей. В Поднебесной бушевала культурная революция, бесчинствовали многочисленные "хунвейбины".
В этой взбалмошной суматохе дней поражало вежливое, бесконфликтное отношение к русским - за оставленную недвижимость за скот и лошадей и вспаханные поля оплачивали не только щедро, но и богато. «С собой берите всё, что унесёте и доставите на станцию».
Семнадцать семей Басаргиных, Гусевых, Фрай, бежавших из Забайкалья и Алтая, кто в период Гражданской войны, кто в коллективизацию, решали, как дальше жить. Слово взял Кондрат Басаргин:
- Мы вернулись на Родину, домой. Хабаровский облисполком, куда мы заранее обратились, согласился нам самим выбрать место проживания на берегах Амгуни.
В тех краях прошли мои юношеские годы - места охотничьи, богатые рыбой и дикоросами, есть временное жилье, оставшееся от строителей железной дороги, которую возводили перед войной. Наконец, жизнь в Сибири и Маньчжурии научила нас быть независимыми и самостоятельными.
Справка. Кондратий Киприянович Басаргин, из сибирской старообрядческой семьи. В 1929 г. эмигрировал в Китай, жил близ реки Сунгари, в Россию вернулся в начале "культурной революции", проживал в пос. Амгунь, с 1981 г. в деревне Тавлинка, Хабаровского края; много ездил по староверческим селениям Верхнего и Нижнего Енисея. Скончался в 1988-м году.
Так было основано единственное в советское время в Сибири, на левом берегу Амгуни, староверческое поселение численностью около 300 человек.
В августовский приезд 1980 года меня оно поразило богатыми овощными и картофельными посадками, цветением подсолнухов, отсутствием суеты, наличием мотоциклов с бородатыми ездоками, спешившими на работу в "НовосибирскБАМстрой".
Мне и раньше приходилось бывать в старообрядческих селениях Забайкалья и Тувы. Там чувствовалась отчужденность: для пития воды и приёма пищи выделялась особая посуда - алюминиевые ковшики висели на стене чулана, эмалированные чашки и деревянные ложки находились в особом месте.
Бамовская Тавлинка, похожая на китайскую, - это две улицы Амгуньская и Школьная и переулок между ними Весёлый. Жители в основном трудились по договорам в "Заготпромхозохот" - собирали дикоросы в тайге. Вся аптечная Сибирь была заполнена сушенным амгуньским шиповником, на экспорт шли брусника и клюква.
На небольшом рынке в Берёзовке только они продавали мясо, птицу и молочные продукты. Но никогда рыбу, а тем паче запретную красную икру. Кету и горбушу они ловили в период нереста только для своего потребления.
Зимой, как и положено сибирякам, охотились на белку, иногда попадался соболь, шкурку которого позволялось сдавать в организации, "таковой, какова она есть в натуре", без спекуляции.
Необычного для меня в Тавлинке было много. Юноши охотно шли служить в Советскую Армию. Там были на особом положении: "Мой сын сейчас возит главкома Дальне-Восточного округа. Он предан присяге, если что случится с генералом, тут же поможет, исправит машину на месте, разведёт костёр и приготовит пищу. Мы же всё умеем делать в отличие от других".
Продолжение читайте в следующей статье нашего канала.
Не пропустите!
