Еще со времен Платона с Аристотелем всех интересует какова же природа человека, рациональна она или напротив иррациональна. Сегодня этими вопросами занимаются все, кому не лень, но наиболее обстоятельно когнитивистика, нейроэкономика, философия сознания и психология.
Вот не лень было подумать над этим то ли социологу, то ли философу, то ли антропологу (тут все сложно, почти как с Фуко) Дэвиду Бруксу. Он довольно оптимистично предрекает начало новой эры, которую сам обозвал «новым гуманизмом», и с этим провозглашает конец другой-рационалистической, и ее вечной погоней за прогрессом, приведшей нас в эволюционный тупик.
В 1950-е годы, в рассвет индустриального общества, а значит и соответствующей ему парадигме, складывается образ идеального человека-члена социума, созданного для слаженной работы, настоящая шестеренка в машине мирового механизма. Об этом говорят и господствующие тогда идеи капитализма и коммунизма, где люди рассматриваются массами, движимые этим злосчастным капиталом. И даже не обязательно читать «1984» и «О дивный новый мир», чтобы понять всю обреченность этого пути. Тогда в 1957 году обо всем этом безобразии Уильям Уайт пишет книгу «Человек организации». Индустриальное общество с ходом времени все больше и больше уходило в прошлое, менялась культура, все чаще стало видно креативный класс, с его свободой личности, творческой, созидающей натурой человека и неоспоримой важностью собственной идентичности. Авторитет дохода совсем стал теряться. Возможно, что именно такое коренное отличие помогло этим гуманистическим ценностям добиться популярности. После чего основой новой «космополитической элиты» (понимайте, как считаете нужным, там автор сам не до конца осознал, что учудил) сначала постиндустриального, а потом и информационного общества стали люди.
Эту всю невероятную ситуацию довольно трезво и иронично взялся описывать наш Дэвид Брукс в своей книге «Бобо в Раю» (одно название уже прелесть). В равной степени загадочное и забавное Бобо в названии не что иное, как «богемная буржуазия» (Bohemian Bourgeois), которой удалось сочетать несочетаемое: бизнес, идеи успешности через уровень дохода и бунтарский вайб контркультуры 1960-х годов. Впрочем, это «совмещение несовместимого через поверхностное отношение к миру», согласно Бруксу не то, что должно вызывать одобрение (хотя, почему мы вообще должны это как-то придавать оценке... ну ладно почему бы и нет).
«Проведя четыре с половиной года за границей, я вернулся в Соединенные Штаты и, окинув родину свежим взглядом, обратил внимание на целый ряд занятных рокировок. В элитных, населенных преимущественно WASP’ами пригородах появились артистические кофейни, где посетители пили европейский эспрессо под альтернативную музыку. В богемных же районах в центре города развелось несметное количество лофтов за адские миллионы и магазинов а-ля «все для сада», где искусственно состаренные тяпки продаются по 35, 99 долларов. Корпоративные монстры типа «Майкрософт» или Gap принялись вдруг использовать в рекламе цитаты из Ганди и Джека Керуака. Статусными атрибутами как будто махнулись, не глядя: модные адвокаты щеголяли в очечках в стальной оправе, которые раньше носили подростки, потому что теперь, очевидно, правильнее было косить под Франца Кафку, нежели под Пола Ньюмана.»
Но простым описанием творческой элиты, как ориентированной на идеалы рационализма, Бруксу недостаточно. Он заметил, что «торжество подобной системы ценностей могло произойти только в экономике, основу которой составляет знание» и пришел к выводу, что общество (и элита, и не элита и все прочие) играют по правилам, не имеющим никакого отношения к игре: борьба за достижения сначала в школе, в университете, потом на работе, даже в личной жизни-муж/жена, как с обложки Tatler, и никто даже не осмеливается задаться вопросом «зачем?».
В итоге люди не пытаются понять, кто они есть, что нужно им и что они чувствуют, а политики делают все, чтобы подобных вопросов не возникало, поддерживая этот механизм.
«И это меня привело к вопросу: почему самые социально приспособленные люди на земле становятся полностью бесчеловечными, когда они думают о политике? И я пришел к заключению, что это симптом более крупной проблемы. Что на протяжении веков мы унаследовали взгляд на природу человека, основанный на представлении, что мы разделенные сущности, что разум отделен от эмоций и что общество прогрессирует ровно настолько, насколько разум может подавить страсти. Это привело к взгляду на природу человека, согласно которому мы разумные личности, которые прямолинейно реагируют на стимулы. В свою очередь, это привело к взглядам на мир, в котором люди пытаются использовать предпосылки из физики для того, чтобы измерить поведение человека. Результатом этого стала чудовищная отстранённость и поверхностный взгляд на природу человека. <…>
У нас очень хорошо получается говорить о материальных вещах, но очень плохо получается говорить об эмоциях. Мы отлично говорим о навыках, о безопасности и здоровье, но у нас не получается говорить о характере. Аласдер Макинтайр, известный философ, сказал: «У нас есть понятия о древней морали, о добродетели, чести, великодушии, но у нас больше нет системы, в которую мы связываем их». Таким образом, это привело к отсутствию глубины в политике, а также во многих других человеческих стремлениях.»
Позже Брукс написал книгу «Общественное животное», где попытался с учетом современных сведений о головном мозге, найти черные дыры во взаимопонимании общества и власти, из-за которых они перестали слышать друг друга.
Но конечным результатом он видел создание новой концепции человека и его истинных ценностей (опять двадцать пять).
«В течение последних лет, я думаю, нам дали более глубокий взгляд на природу человека и более глубокий взгляд на то, кто же мы такие. Он основывается не на теологии или философии, а на изучении разума, во всех сферах исследований от неврологии до когнитивистов, поведенческих экономистов, психологов, социологов мы развиваем революцию в сознании. И когда собираешь это всё воедино, получается новый взгляд на природу человека. Он далек от холодного материалистического взгляда на природу, это новый гуманизм, это новая магия.»
Так Дэвид Брукс усомнился в адекватности доминирующей философии западной цивилизации с эпохи Просвещения (а по мнению Ницше, с Сократа)-рационализме, который полностью исчерпал себя. Психология уже давно пытается постигнуть бессознательное, а сами люди редко ведут себя хоть немного «рационально», начиная бессмысленные воины и покупая каждый год новую модель телефона с яблочком.