Юной студентке факультета журналистики Тонечке, присланной на практику в районную газету, наконец-то дали первое самостоятельное задание: приехать к старейшему жителю района и взять у него интервью по поводу причины такого долголетия, дабы опубликовать ветеранские откровения в праздничном газетном выпуске, посвящённом Дню пожилого человека.
Задание казалось Тоне не сложным; ехать нужно было не далеко, всего лишь в пригородный дачный посёлок, где дыша свежим воздухом на экологически чистом участке, активно завершал дачный сезон шустрый пенсионер.
Пенсионерская дачка выглядела довольно прилично: уютный двухэтажный домик был окружён ухоженным садиком с желтеющей листвой, на заднем плане чернели грядки с уже собранным, урожаем овощей и сверкала прозрачно-пластиковым покрытием небольшая тепличка.
Сам дедок суетливо крутился около клумбы, обихаживая, по-осеннему пышные, розовые кусты. Неожиданной гостье он обрадовался, пригласил присесть за, стоящий под яблоней, столик. Угостившись, радушно предложенным хозяином, чаем с вареньем, Тонечка начала беседу:
-Скажите, Степан Дормидонтович, в чём заключается секрет вашего долголетия? Ведь согласитесь, отметить сто пятый день рождения удаётся далеко не каждому.
-Да что тут тайного-то, девонька, я всегда очень любил физкультуру и труд на дачном участке. Да и работал до самой пенсии инженером в ещё советском КБ; месте тихом, спокойном, с доброжелательными коллегами. Зарплата там была довольно скромной и поэтому пищевыми излишествами я ни себя, ни семью побаловать не мог, старались больше сами всё вырастить, а уж губительных пристрастий к водке там или к табаку я и вовсе никогда не имел.
-А любовь?- спросила Тонечка,- любовь-то в вашей жизни наверняка присутствовала?
-Да как, любовь,- усмехнулся дедуля, потирая морщинистый лоб,- как поженились с Марией Павловной, царствие ей небесное, ещё в институте, так и прожили друг у друга первыми и единственными; она женщина строгая была, никаких особых любовей не допускала- строго себя блюла и меня в узде держала знатно.
Взгрустнувшую было от такого пресно-постного рецепта долголетия, Тоню, вдруг отвлёк звон разбившегося стекла: оконная рама на втором этаже дедовой дачи с грохотом разлетелась, раздались вопли, визги и другие характерные звуки пьяной драки. С подоконника градом посыпались бутылки, забористые матюки понеслись такие, что Тоне показалось, будто розы из розовых моментально сделались пунцовыми, не выдержав такого натиска ядрёной обсценной лексики. Побагровевшая, как те розы, начинающая акула пера, удивленно спросила застеснявшегося Степана Дормидонтовича:
-Ой, а что это там?
-Да-а-а... ,- немного смутившись, ответил дедок,-старший братуха у меня там... Бухает по-чёрному, дерётся аки деревенский кочет, по бабам бегает, как кот мартовский... И ведь всю жизнь, всю жизнь так!
Распрощавшись с ветераном, Тонечка весело поскакала на автобусную остановку, настроение с каждым шагом становилось всё лучше и лучше, и с чего бы это?