КСК для многих - просто район Читы. И для меня раньше тоже. Пока однажды не получила редакционное задание - рассказать о предприятии, которого давно нет. Был такой шквал фактов, документов, воспоминаний, свидетельств устных и на бумаге, звонков.... Голова разламывалась от задачи вместить это во что-то. Во что?... И получилось это. Комбинат - через человека. Так тоже бывает.
_________________________________
Возможно, не с этого надо бы начать рассказ о камвольно-суконном комбинате. Но не могу не признаться, как не смолчала бы перед человеком, знакомым давным-давно и вдруг раскрывшимся с удивительной, до того не известной стороны – настолько поразило знакомство с ветеранами КСК, с вехами его славного прошлого. Открытие это схоже с впечатлением от музея динозавров в натуральную величину: с яслей знаем, что в Юрский период обитали колоссы, но чтобы такие большущие!… К сожалению, их время прошло. Но памяти потомков оно достойно.
Дззззззз! На будильнике половина седьмого. Полчаса на холостяцкое «помыться-побриться» и влиться в людской поток. Благо – общежитие (недавно сдали) рукой подать. За окном слышно, как валенки по снегу скрипят, летом – перестук босоножек. Бегут текстильщицы раньше времени: скорей к любимым машинам!
Родимая сторонка,
Ушло величье гроз,
В лесу с гитарой звонкой
В ветвях звенит мороз.
Берёз застыли свечи,
В рассвет воскресных огней
Уж чёткий путь промечем
Полозьями саней…
…Опять Гена Рудаков на языке крутится – бригадир тростильщиц, поэт. Сам-то я по комсомольской путёвке приехал в Забайкалье. Чего только не наслушался, пока на поезде трясся, и медведи здесь чуть не под руку с мужиками, и мороз – термометру шкалы не хватает!
Про мороз, пожалуй, не соврали. Зато встретили меня здесь тепло: не хватало людей в гребнечесальном цехе. Знать не знал я до этого, что есть такой, а теперь дни бегут, как лента гребённая, от зорьки до зорьки – вот она, жизнь!
Уже на проходной в нос ударяет специфический запах – влажная шерсть. К нему настолько привыкаешь, что после отпуска лучше любого «Тройного» кажется.
Три проходные на комбинате: в прядильный, ткацкий цеха и главный вход. Двери простые, деревянные, даже вертушек нет (здесь всем рады!). Тётя Маша-вахтёр – охрана чисто символическая: чтобы было, кому улыбнуться с утра пораньше. А за проходной зеркала – девчатам косынки поправить, ребятам чубом тряхнуть. И за работу!
Шум, клёкот, грохот, трескотня машин – так ухо свыклось с ними, что тишина кажется тревожной. То там, то сям раздаётся «У-у!» (так окликаем друг дружку: по-другому не услыхать). Белые косынки сверкнули меж станков. В третьем ряду – заветная…
КСК, гигант текстильной промышленности Сибири и Дальнего Востока, двадцать лет уж обороты набирает. А год сейчас 1988-й и тот уже на «бобины» намотан – вот-вот на «съём». Кажется, что нитки времени тоже в наших цехах ткутся. Значит, ответственность несём, чтоб конца и края им не было.
Шутка ли – больше 6 тысяч текстильщиков на КСК! И братуха подрастёт, сюда приведу. Работы хватит, пусть приобщается. Я ему всё честь по чести рассказал: как после прядения пряжа проходит трощение, кручение, перематывание на паковки для ткацкого производства. Пройдёт мотальный, сновальный, шлихтовальный, узловязальный цеха и только потом попадёт на ткацкий станок, станет тканью. Наука! Одно отделочное производство делится на опаливание, промывку, сушку, глажение. Суконные ткани замыливают, валяют, ворсуют, стригут, сушат, чистят… И на каждом этапе, у каждого станка должны стоять их величества Ответственность и Умелость. Никак иначе.
На днях поспорил с бригадиром ремонтников нашего цеха: что важнее – план производства выполнить или ленточную машину по графику в ремонт сдать? Ежели по графику, то в план не уложимся, а если машина без профилактики встанет вдруг, тогда плану вовсе кранты… А его перевыполнить бы, да в разы! Соревнования у нас между отдельными работниками, между сменами, комплектами, бригадами, комбинатами (даже было – с монгольскими коллегами «взапуски гоняли»!). Выбирай, где больше нравится: «Лучший по профессии», «Мастер золотые руки», «Ударник коммунистического труда», «Лучшая бригада»…
Вон, девушки не сходят с доски почёта. Ткачиха Любовь Гаманистова восемь годовых планов в декабре выполнила. Соня Балаклиец (ленточница) – шесть. Гремят имена! А ведь было время, когда женщины в Черновском районе вроде как не у дел были. Отцы-мужья уголь добывали, а они домашнему угольку не давали остыть – детей растили, обеды гоношили. Оно ладно и складно, но построили комбинат, и оказалось, способны девчата и хозяйство вести, и в две смены вкалывать, и техникум вечерний окончить. И всё с притопом-прихлопом. На субботники в белых кофточках, строем под баян! А ведь нашего брата накормить и обстирать надо, дитё в школу собрать. Впору, как дед мой сказывал, «репу чесать» — когда успевают?!
Зарплата завтра. Мне одному немного надо, а всё ж приятно, что 259 рублей на руки получаю. На 26 больше, чем в прошлом году. И домой отправлю, и на жизнь, и в фонд Мира останется. Недавно женщинам решили сюрприз сделать: главный наш агроном Казаков в Ташкент слетал за алыми гвоздиками в честь 20-летия КСК. Пришли с мороза прядильщицы-крутильщицы, а у станков – весна!
***
Чего-то агрегат заскрипел… Стоп машина. 20 лет для техники – возраст преклонный. Оборудование бы обновить. Да и здание комбината «хвори» таит. А ну как замкнёт чего! Нельзя КСК слабину давать: он нам отец и мать. Стало быть, заботиться надо. Сам комбинат о нас печётся так, что любому завидно. В отпуск, пожалуйста – на Чёрное море, в Болгарию или в свой, забайкальский, профилакторий. Работают детские сады, школы, поликлиника, детский лагерь «Челночок», вечерний техникум, библиотека, красные уголки… Поднялись над кенонским берегом жилые микрорайоны. Как жильё строить стали – текучка прошла. Появились в Забайкалье семейные династии ткачей. Бакины, Аристовы, Яковлевы… Оплот.
***
Первая смена закончится в половине четвёртого. А сейчас святое дело – обед. Административный корпус протянулся вдоль всего комбината. В нём и столуемся. Прямо из цехов рабочие идут гуртом в столовые. Ещё б не пойти, когда запах борща перебивает родимый шерстяной дух. Чуете?!
Голубоватым пластиком блестят столы. Деревянная обшивка стен хороша по-домашнему. И чего, спрашивается, возмущались поначалу: мол, дорого это – комплексный обед за 60 копеек? Кому доктор прописал, бесплатно питаются в столовой отделочного цеха (она диетическая). Женщины после смен в буфете полуфабрикаты закупают… Где моя большая ложка?
***
Без десяти двенадцать. Второй смене конец. Городской автобус дожидается рабочих, чтобы развезти по домам. Месяц над ГРЭСом повис. Мороз крепчает («друже, дай прикурить»). Вот и знакомый халат в синий горошек мелькнул в проходной (рабочая форма у текстильщиц одинаковая, только сердцем в сумерках отличишь). Выйдет сейчас – провожу поодаль (мало ли чего с певуньями нашими приключиться может?). А когда «Ударника» получу, «засвечусь» на доске почёта – тогда и знакомиться подойду. Недолго уж!
***
За окном 2011-й. Встаю по привычке к половине седьмого. Слушаю утренние сумерки. Тишь. Заросли стёжки-дорожки к камвольно-суконному комбинату. Столько лет сердце ноет, руки к станкам просятся… Одно греет душу – Дом культуры подняли из руин. Соберёмся там нынче 12 июня, в День лёгкой промышленности. Впервые за эти годы. И увидит разрушенный КСК: потянулись его ткачихи, прядильщицы, мотальщицы, красильщики седым потоком. Как в старые добрые времена. И выпьем за лёгкую промышленность, за наш комбинат.
Похоже, не чокаясь, выпьем…
***
Закончилось всё вдруг. Как и для динозавров – от изменения климата. Нет, зима продолжала требовать новых и новых тонн пряжи, суровых тканей, одеял… Но изменился климат экономический и социальный. По воспоминаниям ветеранов камвольно-суконного комбината, 93-й год худо-бедно ещё работали. Но подорожали электроэнергия, сырьё… Поредели овечьи отары. Союзные республики рассыпались, как бусины с лески, и закатились – каждая в свой уголок. В 95-м году, на 27 году жизни (считая от пуска первой очереди) комбинат остановил станки.
«Будь КСК не такой махиной, может, и выжил бы он в перестроечной круговерти», — рассуждают сегодня ветераны трудовой славы. Изредка мелькают в сводках новостей имена комбинатов-побратимов – черниговского, тюменского, ивановского. Они выжили, значительно помельчав, сменив названия и путеводные звёзды. Читинский стоит в руинах – сам себе памятник. Но живы люди, давшие ему жизнь.
Им низкий поклон.
⏳2011, «Читинское обозрение», №23.
