Начальство отправило его в командировку, строго наказав соблюдать все заповеди разведчика.
Товарищ Имперцев уяснил и к проходной неведомого ему завода добрался втайне.
Стояло дождливое утро, а посему люди, спешившие на работу, всецело были увлечены игрой в прятки с атмосферными осадками, в чём им, в большинстве случаев, помогали несуразные, именуемые зонтами, приспособления.
Товарища Имперцева, вжавшегося в ту стену проходной, около которой разместилась пустующая велосипедная стоянка, никто, кажется, не замечал.
Одни граждане приезжали на автомобилях, парковались и, ступая ногой прямиком в лужу, чертыхались, после чего, раскрывая противоливневый инвентарь, спешили к дверям проходной.
Другие, очевидно, брели пешком от самого дома, через лес (городок располагался в паре километров от завода), и потому были наиболее сыры и печальны.
Сезон велосипедистов ещё не открылся – поздняя весна была на удивление холодной.
Товарищ Имперцев присматривался к работникам, точно выискивая себе жертву.
Вот подъехал пасмурного цвета Kia Rio, из коего вышли водитель-девушка и пассажир-юноша.
Оба были в очках, чёрных куртках и чуть ли не в армейских берцах (юноша – так определённо).
Оба молчали и не смотрели друг на друга, но молчали и не смотрели как-то слишком нарочито, будто залечивая давнее событие, случившееся между ними.
Быстрым шагом они проследовали мимо товарища Имперцева, причём юноша, хотя и не повернул головы, успел напрячь периферийное зрение.
«Ага!» – подумал товарищ Имперцев и, отделившись от стены, двинулся ко входу.
Зайдя внутрь, он увидел, что девушка и юноша, по очереди прикладывая пропуска к турникету и параллельно здороваясь с тучной охранницей, скрываются за дверью, ведущей на территорию завода.
«Могло быть хуже», – заключил про себя товарищ Имперцев, доставая из кармана пятикопеечную монету 1943 года чеканки.
Через мгновение та, подкрученная большим пальцем, взмыла в воздух и со звоном приземлилась у ног охранницы, заставив последнюю, одышливо дыша, наклониться и зашарить руками по полу.
Товарищ Имперцев тут же сорвался с места, ловко перепрыгнул через турникет и, незамеченный, покинул проходную.
Оказавшись за дверью, он оценил обстановку.
Дорога от проходной, по которой быстрым шагом удалялись девушка и юноша, вела к административному (условное название, ибо директор и бухгалтерия хозяйничали на другой площадке) корпусу, из коего можно было попасть в механический цех.
Затем она поворачивала налево – к сооружению, где располагался технологический и планово-диспетчерский отделы, а также бюро снабжения (и тут имелось сообщение со сварочным цехом).
«Всё, как на карте», – отметил командированный.
Девушка и юноша, почти переходя на бег, повернули налево.
Дождь усиливался.
«Никуда не денутся», – решил товарищ Имперцев, устремляясь к административному корпусу.
Тот, впрочем, пустовал.
Во всём пятиэтажном здании лишь в нескольких кабинетах обнаружились пожилые и разговорчивые, – ничем, однако, не заинтересовавшие товарища Имперцева, – женщины, которые пили утренний чай.
«Убеждённые пассионарии», – вспомнились командированному слова начальства.
И он прошествовал в механический цех, предположительно суливший удачу.
Из раздевалки потихоньку спускались рабочие, жали друг другу руки, перекидываясь парой-тройкой фраз, и брели к станкам (кто-то к обычному, например, токарно-винторезному 16К20, кто-то – с ЧПУ).
Товарищ Имперцев крался мимо них и, судя по всему, не привлекал к себе внимания, разве что иногда угадывая напрягшееся у кого-нибудь, как ранее у юноши, периферийное зрение.
Короткие диалоги, демонстрировавшие вовлечённость представителей рабочего класса в политическую повестку, внушали оптимизм.
– Ну, что, всеобщую мобилизацию объявят? – спрашивал мускулистый парень с глазами ребёнка.
– Не думаю, у нас армия мощная. Пожалуй, самая мощная в мире, – отвечал сухощавый бодрый старик без пальца на правой руке. – Но если призовут – пойдём.
– Да, – кивал парень.
В кафедре, установленной посреди цеха, беседовали кладовщицы:
– У меня сын готов добровольцем идти. «Фашистов бить». Я его спрашиваю: «А как же жена, дети?» Молчит.
– Я бы сама пошла.
– Ты ж говорила, что Путин у тебя пенсию украл?
– Так он и украл. Но ему нынче всё простить можно. Он взял на себя такое… Он всё равно что святой теперь. Великий полководец. Как Невский, Сталин…
Товарищ Имперцев, последовательно минуя шлифовальный, горизонтально-расточной и ленточнопильный станки, вышел из дальних ворот и по вздрагивающим лужам переместился в сварочный цех.
По центру стояла, судя по тому, как вокруг неё суетились рабочие, начальник участка, – женщина, похожая циркуль, на который нацепили львиную гриву, – и говорила:
– У меня дочка более десяти лет общается по скайпу с экстрасенсом из Австралии. Он ей и с поиском мужа помог, и про детей всё угадал. Ни разу не ошибся. А на днях заявил, что Украина победит в этой войне.
Ей отвечал, очевидно, сварщик, ибо в одной руке он держал маску, а в другой – горелку:
– Ёпт! Во-первых, это не война, а спецоперация. Тут пока что задействован ограниченный контингент, а не весь народ. И не без разбора уничтожается всё вражеское, а зачищается территория от преступников, чтобы дать дышать мирным жителям. Это разница! А во-вторых, Украина, безусловно, победит. Но потому, что проиграет её марионеточное руководство. Победит Россия, а через это победит и народ Украины, освобождённый от бандеровского ига!
Товарищ Имперцев удовлетворённо хмыкнул и стал подниматься из цеха в соседнее сооружение, где должны были располагаться технологи, ПДО и снабженцы.
Погуляв между кабинетами, он испытал разочарование.
Везде царило молчание.
Причём в снабжении молчание носило особый характер.
Когда товарищ Имперцев аккуратно заглянул в приоткрытую дверь, то сразу узнал девушку-водителя и юношу-пассажира из Kia Rio: юноша исподтишка любовался профилем девушки, а та, чувствуя на себе его взгляд, смотрела в окно, повернув голову таким образом, чтобы разглядывать её было наиболее удобно.
Девушка облизнула губы, и юноша вздрогнул.
Затем девушка достала (чуть только она зашевелилась, юноша резко опустил глаза) из сумочки длинную тонкую сигарету и направилась к дверям.
Товарищ Имперцев отпрянул, привычно вжимаясь в стену.
Девушка вышла в коридор и, преодолев его, скрылась за поворотом, оставляя за собой запах цитрусовых духов.
Юноша поправил очки, открыл верхний ящик стола, из коего извлёк жестяную коробку с папиросами, и, смяв одну, вышел вослед за девушкой.
В коридоре он бросил взгляд на товарища Имперцева и, думая о чём-то своём, сказал:
– Здравствуйте.
«Ух-ты!» – подумал командированный, не отвечая.
До курилки было недалеко.
В помещении, оснащённом слабосильной вытяжкой, с кафельным, как в поликлинике, полом и урной (с двумя стульями по бокам) для окурков, точно изображавшей огромный металлический фужер, помятый руками циклопа, помимо девушки-водителя и юноши-пассажира, собралось трое.
Товарищ Имперцев занял наблюдательный пункт у дверной щели.
– Мамонты не вымерли, их съели люди, – сказал физически крепкий мужчина лет сорока, присевший на корточки (его колючие щёки отвлекали от таящейся в глазах нежности).
– Интересно, – засмеялась девушка в чёрном платье и с чёрной родинкой над верхней губой.
Она сидела напротив девушки-водителя Kia Rio, которая изучала что-то в телефоне.
Остальные стояли.
– Зайцы выжили, потому что они маленькие, – продолжил мужчина. – Наши предки не были дураками. Они охотились на тех, кто медленнее бегает и чьего мяса хватает на всю семью. Да, рыжая?
Девушка-водитель на секунду оторвалась от экрана телефона и, непонимающе улыбнувшись, тут же вернулась в исходное положение.
– Пойду чертежи смотреть, – вздохнул похожий на Буратино, выструганного Дуремаром, мужчина в застиранных широких джинсах и растянутом свитере.
Товарища Имперцева он, выходя из курилки, не опознал.
– Сегодня все войны ведутся за пресную воду, – неожиданно сменил тему разговора (монолога) мужчина, присевший на корточки. – Не за идеи и не за территории. Исключительно за пресную воду.
Девушка в чёрном платье искоса поглядывала на юношу-пассажира, который искоса поглядывал на девушку-водителя.
За окном шёл дождь, сигареты догорали.
– Я не отношусь к тем, кто любит власть, не отношусь к тем, кто любит славу, и не отношусь к тем, кто любит деньги, – сказал мужчина, поднимаясь с корточек. – Я волк, я могу съесть каждого.
Девушки, не сговариваясь, синхронно встали, и троица вышла, шутя и смеясь.
Юноша-пассажир остался в курилке один.
Зажатая в зубах папироса уменьшилась лишь на треть (если не считать мундштука), дым от неё был густой и отчего-то пах сухофруктами.
– Меня зовут Лука, – прошептал юноша и, опустившись на один из стульев, посмотрел в дверную щель.
Товарищ Имперцев встретился с ним взглядом.
– Может быть, Светлояр меня спасёт, – продолжил Лука. – Я, впрочем, мало от него жду…
«Так не бывает!» – изумился товарищ Имперцев, командировка коего, начавшись здесь, финал иметь должна была, согласно инструкции, у града Китежа.
– Не в женщинах дело, совсем не в них… – странно продолжил Лука. – Но когда человеку плохо, он всегда пытается ухватиться за ангела, который вытащит его из преисподней…
Он затянулся.
– Я сделал больно одной девушке. Тем, что ушёл от неё. Я ей ничего не обещал. Мы были друзьями, но она уговорила меня стать парой. Я её не любил в том смысле, в котором она хотела, чтобы я её любил. При этом я ей ни разу не изменил. Пока мы были вместе, я не приближался к другим женщинам. Буквально! Я не дотрагивался до их кожи и даже одежды. И я не ушёл от неё к кому-то (это было исключено). Я ушёл в никуда. Чтобы не обманывать ни себя, ни её.
Ещё затяжка.
– Потом было многоступенчатое погружение в ад.
«Сомневаюсь, что в ад», – сощурился товарищ Имперцев.
– Три раза я пытался покончить жизнь самоубийством.
Затяжка.
– После я встретил маленькую, похожую на губастого муравья, девушку, которая зачем-то сделала вид, что желает меня исцелить. Её звали Кира. Она подобрала мою душу, искалеченную и разуверившуюся, и принялась прикладывать подорожник к ранам. Как оказалось, лишь для того, чтобы через мгновение разорвать моё сердце в клочья.
Затяжка.
– Я так и не собрал его в правильном порядке. А были ещё истории…
Тяжёлый взгляд Луки скользнул по стулу, на котором недавно сидела девушка-водитель.
– Я презираю женатых мужчин и замужних женщин, которые изменяют своим супругам. Я почему-то чересчур болезненно к этому отношусь. И человека, обманувшего жену с той, которую я любил, я презираю не за то, что он сделал больно мне, а за то, что он предал мать своих детей. Клянусь!
Затяжка.
– Сам я не бываю счастлив. Даже когда я лежу в постели с любимой женщиной, я всегда думаю о том, что где-то на свете существует мужчина, который тоскует по ней, и я тем, что нахожусь сейчас здесь, причиняю ему страдания.
Затяжка.
– Я хотел поехать на Украину. Мне предложили, и я хотел поехать. Не ради денег! Во имя России, ЛНР и ДНР! Но я понял, что я хочу не просто поехать, но поехать и – умереть. А так нельзя. Ехать надо побеждать, а не умирать. В итоге я ненавижу себя за то, что остался.
Затяжка.
– С Кирой мы не разговаривали два года. Потом она объявилась и как будто с чувством вины. Я помнил про неё всё, хотя за эти два года ни разу о ней не думал. Мы не ворошили прошлое, но вновь стали понемногу лечить друг друга (причём в этот раз, скорее, я – её, нежели она меня). Правда, теперь я ни на что не надеялся и ежесекундно ожидал удара ножом в спину.
«А Светлояр причём?»
– Кира решила отмечать свой день рождения на Светлояре.
«О!»
Затяжка.
– Ей нравится легенда о невидимом граде Китеже.
Затяжка, и гильза опустошена.
За новой папиросой нужно было возвращаться в кабинет, но Лука не стал.
– Кира забронировала гостиницу «Святогор» недалеко от озера. Все номера. Позвала знакомых, в том числе меня. На днях я поеду, хотя и опять прекратил общение с Кирой (приглашение она не отзывала). Я ей не верю и от неё устал. Но Китеж…
Лука мечтательно зажмурился.
– Я хочу обойти озеро вокруг, желательно трижды. Хочу услышать звон незримых колоколов. Вдруг я всё-таки подлежу починке?
В курилку вернулся физически крепкий мужчина, на ходу присаживаясь на корточки.
– Пойдём резцы паять? – обратился он к Луке.
– Пошли! – поднялся тот. – Нам в термичке надо бар сделать, веселее будет. Ты главный технолог, разработай технологию. А я как снабженец обеспечу товаром.
Когда Лука выглянул за дверь, товарища Имперцева там не оказалось.
Тот, жертвуя вторую пятикопеечную монету 1943 года чеканки, уже нёсся через проходную, чтобы скорее написать отчёт о проделанной работе.
…Спустя пару дней товарищ Имперцев десантировался близ озера Светлояр.
Забавным ему показалось, что только что изученный им завод находился во Владимирской области, а Светлояр (пусть и под Нижним Новгородом) – у села Владимирское.
«Начальство любит концептуализм», – решил товарищ Имперцев.
Конечно, он не мог пройти мимо гостиницы «Святогор», тем более что заранее навёл справки о Кире (начальство было удивлено запросом) и знал, что день рождения та отмечает именно сегодня.
Был поздний вечер.
«Святогор» оказался (-ась) одноэтажным сельским домиком (все номера выходят в один коридор), тянущимся вдоль проезжей части.
Крыльцо вело во двор, где стояли скамейки.
Дальше был забор, за которым виднелись небольшая изба и лошадь с жеребёнком в загоне.
Товарищ Имперцев посмотрел на небо, задержав взгляд на мерцающей луне, и осторожно двинулся вдоль гостиничных стен, заглядывая в окна.
За первым же он обнаружил Киру, совсем не похожую на «губастого муравья», что он понял ещё по фотографиям (скорее, на заблудившегося чёрного котёнка).
Кира лежала в обнимку с человеком, по комплекции (мамонт с заячьими ушами) не напоминающим Луку.
У кровати стояли бутылки с недопитым виски, а рядом лежали кофта, несколько носков и лифчик.
В других номерах наблюдалось примерно то же самое.
Луки нигде не было.
Товарищ Имперцев нахмурился и вернулся на проезжую, без автомобилей, часть.
До озера почти бежал.
Темнота и стрекотание кузнечиков сопровождали его.
Светлояр предстал огромной, точно заполненной нефтью с бисером (отражались звёзды), чашей, которую, окружив деревянными мостками, забыли в древнерусском лесу.
«Акваланг не взял!» – понял товарищ Имперцев, подходя к берегу.
Он вгляделся в толщу воды, угадывая очертания златоверхих церквей, княжеских узорчатых теремов и боярских каменных палат.
Подводный город бодрствовал, люди-амфибии, облачённые в одежды XIII века, не спали.
Один из бояр, жилистый и прямой, как жердь, поднял голову и, заметив товарища Имперцева, помахал тому рукой.
Товарищ Имперцев махнул в ответ, попутно изучая строения Китежа.
На каждой двери была начертана буква «Z».
Над каждым зданием развевался красный флаг с чёрными серпом и молотом в белом круге.
По всему граду были развешаны плакаты с надписью «За правду!».
«Можно не нырять, и так всё ясно», – успокоил себя товарищ Имперцев.
В этот момент из леса вышел Лука, который, вероятно, совершал паломничество вокруг озера, двигаясь по часовой стрелке.
Он прошагал мимо товарища Имперцева.
Тот отправился следом.
Пройдя вглубь леса до ближайшего поклонного креста, Лука остановился и, сверившись с чёрными смарт-часами, тихо сказал:
– Круг третий. Всё.
Он свернул с деревянного мостка к скамейке, около которой стояли поклонный крест и подсвечник, более напоминающий скворечницу, с единственной, но зажжённой свечой.
Пламя было недвижно.
Лука сел и, крестясь, принялся беззвучно шевелить губами.
Товарищ Имперцев подкрался на цыпочках и опустился рядом.
– Вы ангел? – внезапно спросил Лука.
«Пора», – понял командированный и сказал:
– Не совсем. Или совсем не.
Лука не смотрел в его сторону, разглядывая нефтяное, украшенное бисером, озеро.
– Я из социологической службы Имперского департамента.
– Откуда? – не понял Лука.
– Из одного из небесных ведомств. Существует с 988 года. Его сотрудники внедряются на территорию Русского Мира путём земного зачатия. Кто-то рождается в обычных семьях, кто-то – в семьях сотрудников. Я, например, из старейшей династии Имперцевых. Все представители нашего рода работали в Имперском департаменте.
Лука, кажется, не удивился.
– И чем занимается департамент?
– Строительством и защитой Русского Мира. Конкретно социологическая служба – исследованием настроений в обществе. Я как представитель старейшей династии специализируюсь на двух ключевых направлениях: «оборонных заводах» и «алтарях». Названия условны, их сформулировал один писатель, в фамилии коего слышатся глагол «порхать» и существительное «порох». Он тоже постоянно ездит на предприятия и по святым местам. И он тоже сотрудник социологической службы Имперского департамента.
Лука достал папиросу и закурил.
– Но меня видят только избранные, – продолжил товарищ Имперцев, – а того писателя – все. Он преодолел невидимость, свойственную моим коллегам. Такое случается крайне редко.
– Но я же вижу вас, – возразил Лука.
Товарищ Имперцев хитро сощурился.
– Заметить меня может любой человек, глубоко погружённый в контекст Русского Мира. Именно что заметить. Ощутить, угадать. Как призрака. Поэтому я всегда соблюдаю правила конспирации при посещении объектов. Но видеть непрерывно и тем более разговаривать со мной в состоянии, – командированный со значением посмотрел на Луку, затянувшегося дымом, – только либо сотрудники одной из служб Имперского департамента, либо те, кто скоро ими станут.
– Мои родители – сотрудники? – спросил Лука.
– Нет, они не из наших.
– Я стану невидимкой?
– Не потомственные сотрудники в глазах родных и знакомых пропадают без вести, да. Потомственным в этом смысле легче. С другой стороны, упомянутый мной писатель (он из обычной семьи) ведь не исчез. Вдруг, и тебе удастся?
Лука стряхнул пепел.
– А град Китеж существует?
– А ты его не видишь?
– Нет. Вообще, я размышлял над метеоритной гипотезой происхождения Светлояра.
– Глупая гипотеза. Китеж спасителен, а метеориты жестоки. Скажем, про один из них (Тунгусский) сочинил однажды трилогию некий литератор, фамилия коего содержит имя птицы, вечно норовящей утащить в своё гнездо тот или иной блестящий предмет. И что же у него вышло? Ничего. Ода членовредительству.
Лука затянулся и повторил:
– Так Китеж существует?
– Конечно! Скажу более, мой предок, много раз «пра-» прадед, тоже Имперцев (правда, я предпочитаю, чтобы ко мне обращались «товарищ», ибо работать я начал в сталинское время, а предок мой отзывался почему-то исключительно на титул «князь»), так вот он был в Китеже в тот момент, когда к граду подходили Батыевы войска. И ему поступил приказ от начальства: «Передайте свой дар незримости населённому пункту». Прадед выполнил приказ. Китеж исчез. А мой прадед погиб, сражаясь с Ордой.
Товарищ Имперцев попросил папиросу и, смяв её, закурил:
– Жители Китежа превратились в амфибий, уйдя под воду. А сам град стал подводным монастырём, в котором и по сей день молятся за Русский Мир.
У товарища Имперцева пиликнуло что-то в кармане, и он пояснил:
– Нашим сотрудникам (начиная с 988 года) выдаются специальные устройства для связи с руководством. С помощью них мы узнаём о новых командировках и отправляем отчёты по возвращении. У начальства имеется доступ к более высоким небесным кабинетам, но нам туда хода нет.
Он извлёк из кармана нечто, напоминающее деревянный смартфон, и молча прочитал с экрана:
«Цели: «Азовсталь» и Киево-Печерская лавра. Сбором информации дело, полагаем, не ограничится. Спасибо вам. И, на всякий случай, прощайте».
Далее прилагались карты и подробная инструкция.
«Концептуально», – медленно подумал товарищ Имперцев.
Внезапно начался ливень.
Товарищ Имперцев крепко обнял Луку и, пробормотав: «Не люблю зонты, они закрывают людей от Бога», затушил и выбросил папиросу:
– С тобой свяжутся. Пора.
Неясно было, к чему относится последнее слово: к настоящему командированного или будущему Луки.
Товарищ Имперцев встал, пригладил рукой намокшие волосы и решительно зашагал в сторону гостиницы «Святогор».
Он не слышал, как Лука прошептал: «Не в женщинах дело, совсем не в них…», и не видел, как Лука подходит к краю озера и, ступая в него, погружается с головой, оставляя на поверхности пузыри.
Навстречу Луке из глубины плыл жилистый и прямой, как жердь, боярин.