Как же хорош он на том фото, что выбрали дети, чтобы украсить его памятник.
Не нашли ни одной с лицом серьёзным, везде фирменная белозубая улыбка, что была лучшим украшением его внешности.
Даже в фото на паспорт в глазах - чертенята, он умел улыбаться и даже хохотать одними глазами.
В той чёрточке между двумя датами - не только вся его жизнь, но и куски жизней тех, кто остался здесь. Куски, ныне пропитанные болью.
Она везде и во всём видит его. В глазах внука, в улыбке одного из детей, в гримаске и словечках другого ребёнка, в умениях второго внука.
Даже разговоры со знакомыми и друзьями сводятся к тому, чему они от него научились, чем он им помог и что они от него узнали.
Шрам на лбу кота. Кота они подобрали раненного, с гнойной раной, после приезда от ветеринара, он спал с этим шерстяным комком непонятного тогда ещё цвета на диване три ночи и менял ему повязки. Кот-то точно уже этого не помнит, а она вспоминает каждый раз, когда этот обалдуй снисходит до её погладушек.
Их большой, упрямый, неугомонный, смешливый, чудной, надёжный и терпеливый папка, батя, дедуля, любимый человек.
И руки, большие крестьянские руки. Руки работящие, которые умели всё, руки, которыми она всегда гордилась, золотые руки, именно то сокровище, за которое она вышла некогда замуж молоденькой девочкой, как ей казалось, по расчёту, а оказалось, что по большой любви.
Три года прошло, а кажется, что всё произошло вчера. Просыпается она иногда утром и шарит рукой по кровати.
Ночь усыпляет память. Но пробуждение отдаётся в сердце резкой болью и воспоминанием о том оглушающе страшном дне.
Забыть его невозможно.
Они обязательно встретятся, даже, если за той чертой есть лишь пустота.
Не могут не встретиться. Правда ведь?
Я попала на тот канал после того, как потеряла близкого человека, попала так же, как и множество других женщин, которые купились на его шапку и встряли в клoaкy, но не смогли сразу уйти, а начали протестовать и возмущаться или жалеть и пытаться понять.
Шапка, кстати, превратилась сейчас из псевдо-трагичной в комичную, что закономерно вполне.
Сейчас я остыла, мне на неё ....., но следом идут и идут другие вдовы и просто люди, пережившие или переживающие горе, которые верят её 3.14zдостраданиям и делятся с ней своими, истинными страданиями.
Когда прочитываю там в комментариях исповеди, наполненные настоящей болью, у меня пропадают все остатки жалости к ней.
Как мне жаль тех, кто выплёскивает свою боль в derьмо...
Написала давно, никак не могла решиться выложить. Решилась.