Лет пятнадцать назад, выбирая место для очередного ночлега в Мексиканской глуши, среди колючих непролазных кустарников и кактусов мы с женой случайно наткнулись на старую грузовую машину военного образца с немецкими номерами и мерсовской шильдой на решётке радиатора. Нечто подобное знаменитой советской «шишке» (ГАЗ – 66) с крытым металлическим кузовом. Автомобиль стоял около двух небольших пальм на берегу моря Кортеса, прямо на нашем пути. Обычно в этом месте мой полноприводной «Шевик» упрямо вгрызался в морскую гальку и на пониженной скорости двигался ещё метров сто южнее. Там, среди разновеликих мексиканских колючек протыкали небо целых пять пальм, между которыми мы прошлой зимой вырубили отличную полянку, куда другие люди никогда не забирались из-за боязни сесть «на брюхо». Деваться было некуда – я громко стукнул кулаком по железному немецкому ящику, откуда тотчас выскочил кряжистый седой мужичок среднего роста возрастом явно за пятьдесят, а то может даже и шестьдесят лет. Его небритое лицо можно было без всяких дополнительных макияжей ставить на обложку любого глянцевого издания – про яхты, автомобили, самолёты, галстуки и дорогие одеколоны.
Так мы и познакомились с германским гражданином по имени Герд. Он отчалил из Европы ещё в девяностых годах прошлого века, разделяя нынче двенадцать месяцев в равных пропорциях между Латинской Америкой и Австралией. Каким образом беглец из Объединённой Европы добирался туда-сюда на своём тёмно-зелёном грузовике, для нас так и осталось загадкой. Немец лишь пояснил, что всё в этом мире может быть дёшево, если подходить к решению проблемы с необычной стороны. Якобы по морям и океанам он путешествовал вместе с железной колымагой на сухогрузах.
Вместе с Гердом в военном «кунге» проживала прогонистая блондинистая сельдь непонятно каких кровей, но судя по жёсткому акценту и манере докуривать сигарету почти до фильтра, кровных дворян или баронов среди её предков явно не значилось. Блондинка смотрелась лет на двадцать моложе седовласого немца, звали женщину Талойс, хотя не исключаю варианта, что это имя придуманное и слетело с её узких губ из-за каких-то чудных женских фантазий.
Жили мы бок о бок недели две, причём соседи обитали под пальмами безвылазно, и, когда мы раз в неделю отправлялись за продуктами в поселковый магазин, всегда нам заказывали купить местных овощей, фруктов и самого дешёвого пива. Помидоры пять песо за килограмм, ананас с папайей – семь, а литровый флакон пятиградусного светлого «Pacifico Clara» или «Tecate» тогда стоил меньше американского доллара.
От прочих залётных в эту глушь иностранцев немецкую пару отличало полнейшее безразличие к рыболовно-походной активности, бриджу, покеру, играм в шары и прочим интеллектуальным способам убивать время. Из всего туристического оборудования у Герда в наличии были лишь два раскладных стула, на которых они с кареглазой «селёдкой» обычно сидели под пальмами и любовались кроваво - красным рассветом или закатом. Или костром, соорудить который в Мексике плёвое дело: чиркнешь раз спичкой и всё вокруг загорелось.
Впрочем, это совершенно не мешало «немчуре безъязыкой» принимать от нашего стола пойманную рыбную свежатину. Особенно Герд любил макрель: мясо нежнейшее, готовится пару минут и можно вовсе не очищать от чешуи.
Упомянутое выше словосочетание «н.б.» приклеилось к небритому по наследству от моей тёщи. Во время войны она служила в действующей армии, прошла путь от Кандалакши до Берлина и почему – то в дальнейшей мирной жизни всех немцев иначе как «безъязыкими» не называла.
Если Герд и бродил по берегу, то не более двухсот метров в ту или другую сторону, в море заходил лишь поплескаться, без всяких там брассов, кролей и новомодного снорклинга. В общем, полная противоположность американцам и канадцам, обитающим зимними месяцами в этих краях – через день на рыбалку, а в промежутках марш – бросок в горы или десять километров вдоль моря до завтрака.
В один из магазинных дней я ненароком поинтересовался профессиональной биографией нашего соседа.
– Я миллионер с детства, – почти не задумываясь срезал немец. – Вот сколько стоит этот закат? А это море, и горы, и пальмы? – Герд, точно новоиспечённый экскурсовод в краеведческом музее небольшого провинциального города, рукою указывал на окрестные достопримечательности. – Для того, чтобы получать от жизни всё, совсем не обязательно иметь «нечто материальное» в собственности. Лучше даже не иметь ничего… Тот, кто заграбастал миллион, на самом деле озабочен миллионом проблем и оценить всю эту красоту он никогда не сможет. В прошлом акции моей компании хорошо торговались на Нью-Йоркской бирже. Но я никак не мог успеть к сказочному рассвету, а если всё же попадал на берег моря в подходящее время, то голова была так забита жуткой ерундой, что и вспоминать не хочется. Как-нибудь я тебе подробно расскажу странную историю жизни Герда Кнайсля.
Чем же на самом деле занимались сутками напролёт Герд и Талойс в кузове военной машины, на какие средства они существовали, мы так и не узнали. Хотя строили невероятные догадки в данном направлении, вплоть до наличия у них портативной «машины времени».
Однажды поутру грузовик с немецкими номерами бесследно исчез. Хотя вечером предыдущего дня мы принесли соседям только что пойманную макрель и минут десять неторопливо судачили о мире во всём мире. Ещё Герд попросил взаймы штопор и на прощание сказал – через полгода мир полетит в пропасть, а у нас на родине всё станет крутиться в тупиковом лабиринте. Он прямо так и сказал – dead end maze.
Что тут поделать... штопора, конечно, жаль, но как мы знаем из фильмов – настоящим миллионерам позволено всё.
Больше никогда ни немца Герда, ни его грузовика мы не встречали. Мало того, ни один местный путешествующий бомж ни разу не упомянул про эту загадочную персону.
Ровно через шесть месяцев самолёты врезались в башни – близнецы в Нью-Йорке и по всему миру покатилась череда бесконечных войн и международных катаклизмов.
Но каждый раз, когда я смотрю из-под пальм на кроваво-красный рассвет или ловлю очередную макрель, в голове постоянно роятся одни и те же мысли: каким образ Герд Кнайсль умудрился его выгодно продать и чью это родину он имел ввиду.
Андрей Великанов
Санкт–Петербург, Россия
