Рассказ
Видится мне, как глубоко и неумолимо вплетается осень в надвигающуюся зиму. Как уходящий день закрашивает серой гуашью покосившиеся избы маленькой оцепеневшей русской деревеньки. Жёлтые глаза этих изб по-старчески беспомощно щурятся и с поскрипыванием моргают веками рассохшихся ставень. Глубоко перепаханная чавкающая колея дороги пешком бродит между домами. Деревья дрожат, их силуэты расплывчаты; ночью пойдёт снег, и они будут ловить его тонкими холодными руками. Из труб поднимаются к натянутому однотонно-серому баннеру неба матовые колышущиеся струйки дыма. От дыма этого сладко делается во рту. По деревне, словно стая синиц, летает от двора к двору запах сырого сена, яблок и молока. Тоскливо лают собаки.
Мой чёрный "Сафари", расшвыривая на заборы комки грязи, ползёт, грузно переваливаясь с боку на бок, не зажигая фар, вдоль исчезающей в ночи почти не существующей узкой деревенской улочки. Уютно греют меня тёплые огни на панели приборов...
Дорога кончается. Вернее, не дорога, а все дороги мира кончаются тут. Передо мной по окна ушедшая в землю изба; и забор, устало облокотившийся на неё. Во дворе безупречно голая яблоня, и меланхоличная сонная ворона на ней качается из стороны в сторону словно флюгер.
В сенцах встречает меня женщина тридцати с лишним лет. Из природной, врождённой застенчивости никогда не выразит она свою радость открыто. Но глаза цвета чистого летнего, промытого дождём неба, улыбаются мне. И я ныряю в это небо. Я обнимаю её, целую белые, зачёсанные назад волосы. Пахнет от неё так же, как и от всей деревни: яблоками, дымом, молоком. Губы натыкаются на спрятанную в волосах металлическую заколку-невидимку…
И всё. Побежала зыбь по деревне, задёргались дома, зарябили, начали таять, оказавшись лишь искусственным графическим спецэффектом к моему рассказу.
И сквозь эту зыбь чувствую я нарастающий шум толпы, напоминающий морской прибой и птичий базар одновременно, и душераздирающую истерику сирен, приправленную автоматной очередью. И ещё какие-то смутные образы: женщины в чёрных чулках, татуированные ценниками и штрихкодами; мужья с жёнами и их любовниками (извечная дилемма всех женских романов: их двое, но выбрать нужно одного); аромат искусственных роз. Но, это где-то там.
А вокруг меня всё исчезло. Деревня, до которой еду всю жизнь, но так и не доеду. Единственная и любимая, которую жду всю жизнь, но так и не дождусь. Всё растворилось, словно мираж. Нужно возвращаться назад в мир бизнеса, кредитов, политики, измен, обмана, войн, убийств, бонусов, скидок, обжорства, насилия. И уже натянулось и затрещало полотно, на котором изображал я свою иллюзию. И порвалось. И я, хватаясь за обрамление придуманной мной картины, обречённо спрыгиваю в ненавистную мне реальность.