Постоянный участник нашего проекта «После» юрист и политолог Владимир Пастухов пишет:
«Развал СССР естественным образом привел к ослаблению политического центра и к зацикливанию регионов на своей собстственной локальной повестке. Практически неизбежным следствием такой, с позволения сказать, "локализации" стал рост влияния криминала на местную жизнь. <…>
… местами, где произошло злокачественное перерождение криминального насилия, по всей видимости, стали Санкт-Петербург, Красноярск (делаю выводы, основываясь на серии исключительно полезных расследований Алексея Тарасова ("Новая газета")) и, возможно, Краснодарский край, где эпизод с “Цапками”, похоже, был лишь маленьким фрагментом более общей картины, так и не представленной широкой публике. Ничего удивительного в такой избирательности истории нет. В той же Италии Сицилия, Калабрия и Неаполь очевидно стоят особняком в отношении других регионов в этом специфическом отношении.
Из названных регионов именно в Петербурге сложились идеальные условия для криминального канцерогенеза. По сути, Санкт-Петербург был своего рода "криминальным Арбатовым" — достаточно столичным, чтобы в нем действовал закон "больших криминальных чисел" (есть что делить и есть кому делить), но недостаточно столичным, чтобы государство успело удушить конкурента по организованному насилию в зародыше (при всем при том — провинция, на отшибе и периферии внимания). Аналогичные предпосылки в Красноярске и Краснодаре были менее ярко выражены. Ну, и близость Европы с ее наркотрафиком тоже, наверное, сыграла свою роль. Когда Пётр I рубил окно в Европу, он менее всего предполагал, что это будет слуховое окно для перевалки опиума».