В тускло освещëном коридоре слышится тихий звук босых ног, а позже тяжëлый топот мужских туфлей, что сопровождают пациента. Случай этого объекта был просто претенциозный, поэтому множество журналистов ломились сюда первое время, лишь для того, что бы вырвать воздух для своей сенсации, что так же было безуспешным. Врачи просто не пускали многих к комнате для переговоров, пока воздух тяжело оседал в носу, оставляя горький привкус на языке. Кажется в этой больнице, препараты заполучили куда бóльший контроль, намереваясь одурманить каждого человека, что переступал порог заведения. Идеально белые стены, такие же потолки, мягкий, не ровный от времени линолеум под ногами. Выглядит так уныло и тоскливо, что кажется, будто день повторяется безостановочно, делая вскидку лишь на погоду за окном. Удушающее свойство.
Дверь в комнату щëлкнула, позволяя единственному допущеному человеку "снаружи" видеть то, что не давало покоя многим людям, будто бредовая идея, отнимающая силы и заставляющая дышать. От появления пациента, воздух стал будто тяжелее, высушивая всë горло, заставляя его непрерывно чесаться. Слышится лязг металла, заковывая чужие руки в наручники, что были приварены цепями к полу.
"Это для вашей безопасности"
Голос врача долетает совсем слабо, будто яркое, бьющееся по глазам холодное освещение и запах лекарств давят слова к полу, лишь бы никто не услышал ничего лишнего.
Никто бы не мог сказать, что человек напротив - сенсация. Угловатое, тощее тело, красные синяки под глазами и странные шрамы по телу, будто от какой-то кислоты, что разъели мясо, оставляя лишь неприятные, затвердевшие объедки самому хозяину тела. Торчащие в разные стороны волосы, что как не странно, для таких заведений выглядят вполне чисто, но местами цвета мигрируют, оставляя после себя непонятную и противную цветовую грязь, которую не возможно будет вымыть ни одним шампунем. Весь этот человек будто отдельные куски, что сшили вместе. Неудачный образец, который, кажется, нужен лишь для отвода глаз. Низ человеческой идеальности. Интервью начинается.
— Как я могу к вам обращаться? — низкий голос проседает, а горло начинает печь, будто его окатили спиртом. Не совсем приятные ощущения, что журналист пытается смыть глотком воды, что бы быть в состоянии продолжить разговор.
— Как и все здесь. Химера— секундная тишина разрезается об острый голос, что звучит устало, но не менее заинтересованно. Но глаза не выражают эмоций. Будто два пустых шара они обводят фигур напротив себя, рассматривая внешний вид. Между ними огромная пропасть. Огромная в человеческом понимании. И такая же огромная в даре, что был получëн.
"Будьте осторожны с вопросами"
— Можете ли вы рассказать, как вы сюда попали? — и вновь мëртвая тишина заглушает слова, будто они находятся под водой. Под давлением, с удушием, а так же постепенно греющейся глубиной.
Яркая лампа мигает от напряжения, позволяя рассмотреть разводы под глазами пациента, словно кто-то специально травмировал кожу, лишь бы оставить на ней шрамы, что теперь пестрели красными сосудами, словно каплями несмытой крови.
— Я точно не помню. Может лет пять, а может все двадцать. Все день тут похожи один на другой— пациент замирает, поднимая такие же разъеденые руки, что бы поправить волосы. Но помимо уродливых кислотных следов на чужих руках было множество и множество красных полос, что кажется, не переставали кровоточить, оставляя на белой больничной одежде пятна, смешиваясь с гноем от плохо обработанных порезов вдоль рëбер, превращая рубашку в грязную мешанину, никогда не высыхающую на плечах-вешалках.
— Вы не можете вспомнить, как оказались в этом заведении? — в глазах журналиста мутнеет, то ли от обилия крови в поле зрения, то ли от внезапно накатившей волны жара, при попытке представить, что же должно было случиться с человеком, что бы он оказался в таком состоянии.
— Это было моë самостоятельное решение— лампа затухает на нескольких секунд затухает, как и чужой голос, после чего речь снова продолжается, становясь менее связным, вскоре, заглушая собой самый громкий предмет в этой комнате - лампу— меня уверяли, что это дар! То что не дано. То что полагается. Заполучить не— голос снова обрывается, будто пациент задумывается— Не заполучить! Но вышло! Вышло, но не верно. Это наказание. Наказание небес! Оно.. — голос всë больше переходил в хихиканья, а позже в смех, из за чего всë больше и больше крови, проступало на одежде в районе груди, пока воротник окрашивался в красный от тонких струй, что не естественно, заворачиваясь будто петля, текли по шее.
"Дар — небесное наказание"
— Ваша плата.. — реакция на знакомые слова не заставила себя ждать. Пациент согнулся, будто от неистовой боли, пока тело резко не выпрямилось, ломая этим рывком наручники. Прежде пустые глаза были наполненные яростью. Яростью к тому, в ком видели своего создателя. За дверью послышался торопливый бег, пока лампа тревожно мерцала, а комната заполнялась едким запахом, что разъедал глаза, оседает на нëбе и противно кислил во рту. Чужой голос прекратился в крик боли и желания мести, пока на теле появлялись всë новые и новые участки, оголяя мясо, что плавилось и стекало по чужим рукам, мешаясь с кровью от новых и новых ожогов.
27.012.233
"Убийство в больнице на окраине города: что говорит следствие? "