Александр Гриневский, а именно такая настоящая фамилия писателя, родился в конце 19 века в Российской империи, и, конечно, не мог предположить, что его судьба будет зависеть от уже совсем другой страны.
«Эпоха мчится мимо. Я не нужен ей – такой, какой я есть. А другим я быть не могу. И не хочу»
С 1930 года советская цензура, поясняя: «вы не сливаетесь с эпохой», запретила переиздания Грина и ввела ограничение на новые книги: не больше томика в год.
В этот же период Грин начал роман "Недотрога": «Некоторые сцены так хороши, что, вспоминая их, я сам улыбаюсь». Некоторые критики считают это произведение лучшим в творчестве Грина, хотя оно так и не было закончено. Писатель ездил с ним в Москву, но ни одно издательство не проявило интереса. По возвращении Грин сказал жене Нине: «Амба нам. Печатать больше не будут».
На просьбу о пенсии от Союза писателей ответа тоже не было. Как выяснили историки, на заседании правления Союза советских писателей член правления Лидия Сейфуллина заявила:
«Грин — наш идеологический враг. Союз не должен помогать таким писателям! Ни одной копейки принципиально!»
В воспоминаниях жены этот период охарактеризован одной фразой: «Тогда он стал умирать».
«Помню: часов в двенадцать дня пришел домой совершенно пьяный и окровавленный – где-то упал, обо что-то ударился головой. Шляпа была полна крови, лицо в кровавых струях… Иду с ним, а он так шатается, что даже я мотаюсь. Довела его до скверчика на Михайловской площади. Уселись на скамью. Слезы сами лились из моих глаз. Вокруг не было никого, и я их не стеснялась. «Саша, Саша, как мало ты меня жалеешь!» – говорила я, плача. И он неожиданно заплакал. Дома он лег спать. На следующий день Грин снова был пьян».
Пьянству автора “Алых парусов” положила конец болезнь, уложившая писателя в постель. Он умер в 1932 году всего в 52 года, и только после этого ограничения на издание его книг были сняты.