Как у Высоцкого, в «Песни о вещей Кассандре»:
Без умолку безумная девица
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев — впрочем, как и очевидцев —
Во все века сжигали люди на кострах.
Ответ довольно прост. Перефразирую Пушкина:
Тьмы низких истин нам дороже
Нас утешающий обман...
Человек может жить без точного прогноза на будущее. Но он не может жить без надежды, пусть и лишённой всяких разумных оснований. Их нет? Что ж, тем хуже для разума — но не для надежды.
Поэтому самый безмозглый оптимизм всегда будет востребован в обществе куда сильнее, чем самые провидческие прорицания.
Нам нужно верить, ну, допустим, что пусть сегодня мы и бессильны сами, но скоро старого Дракона сбросит прекрасный молодой Ланцелот, рыцарь без страха и упрёка.
Или верить, что нас чудесным образом спасёт политтехнология: будь то политический убер или выбор, допустим, сталинистов вместо путинистов.
Или верить в успокоительно-нежное наукообразное воркование про «спящие институты», которые щас кааак проснутся... и тут-то всё и изменится.
Или верить, что нам потребна смена «засилья мужчин» на «засилье женщин», и эта смена-то и «гуманизирует» политику (тут Матвиенко, Яровая и Памфилова аплодируют стоя, а Симоньян и Скабеева утирают друг другу глаза кружевными платочками).
Здесь же и вера в спасение политики через культуру (такая же утопия, как и обратное).
Тут же и многочисленные теории малых дел: от забора до трамвая — и от волонтёрства с благотворительностью до муниципальных советов (брошюру Петрункевича «Ближайшие задачи земства» в современной России читали далеко не все— и очень зря).
Суть всех этих вер в простые средства — дарить людям мнимую, но такую тёплую надежду.
И разные скучные неприятные холодные вещи только мешают выживать, пусть и вооружают интеллектуально. Как известно, «многие знания — многие печали».
Например, что молодой Лукашенко стал в 1994-м президентом Беларуси как яростный борец с коррупцией элит.
Или что в 1993 году в Думу избрали целую фракцию «Женщин России» — которые потом поддержали и Первую чеченскую, и продление срока службы в армии с 1,5 до 2 лет.
Или что развал Советского Союза если и решил какие-то проблемы, то тут же создал новые — и потому нет оснований полагать, что ещё один распад страны принесёт её осколкам мир, свободу или стабильность.
Но людям нужны эти и другие простые схемы, чтобы жить. Эмоции были и остаются сегодня куда более ходовым продуктом в массовой политике, нежели мысли.
И потому люди тянутся не к тем политикам, кто ставит сложные вопросы реальной жизни и ищет на них ещё более сложные ответы. А к тем, кто оптимистично, уверенно и без лишних сомнений зачитывает с телесуфлёра благоглупости и трюизмы своих спичрайтеров.
И это не совсем торговля воздухом. Это торговля неделями, месяцами и годами жизни, которые человек проживает, веря в лучшее и находя силы к дальнейшему существованию.
И сетовать на эту потребность в надежде вместо пророчества — значит лишь превращаться в одного из персонажей Островского, который всё жаловался, что, дескать, «не слушают. Вот в чем вся беда: умных людей, нас не слушают».
Так что не будем, не будем жаловаться на недостаток внимания к точным прогнозам и проницательным предупреждениям.
Нужно иметь своё привлекательное предложение — как для тех сограждан, кто в первую очередь ищет надежды, так и для тех, кто хочет прежде всего понять происходящее. Понять, чтобы не восклицать раз за разом «Кто бы мог подумать!», двигаясь по жизни от одного кремлёвского нежданчика до другого.
Александр Гнездилов