Раньше полагалось справлять свадьбу осенью, когда сделаны все работы на полях, когда природа подарила много овощей, вина, жёлто-багряных листьев на ветках деревьев. Когда всё вокруг отдыхает от летних работ.
Максим и Катя, молодожёны, именно на это время назначили торжество. Не по традиции, а так удачно совпало. Красивый зал. Гости, сытые и довольные, уже спокойно опёрлись на спинки стульев, готовые к развлечениям.
Тамада объявил танец молодых. Жених казался мужчиной лет тридцати, а то и больше, невеста же была молода, нежна, обворожительна: высокая, стройная, белолицая, с большими серыми глазами. Если бы кто внимательно присмотрелся, заметил бы, что невеста замерла, оробела, затрепетала, словно раненая птица, когда тамада с радостью крикнул в микрофон. Она растерянно вскинула глаза, незаметно повела ими по сторонам, словно искала кого-то, вспыхнула и быстро потупилась, чтобы, не дай Бог, никто ничего не заподозрил.
Жених протянул руку и повёл любимую в центр зала. Новобрачный без сомнения умирал в любовном опьянении. И волновался, вдыхая совсем рядом запах её волос, обвивая рукой осиную талию. Он явно был не в себе от счастья, обхватил талию не правой, а левой рукой, чего невеста и не заметила. Слегка отстранялся, стараясь заглянуть в любимые глаза, постоянно опущенные. Наклонял голову в сторону, любуясь нежным пушком розовой щеки, маленькими аккуратными ушами, блеском и перезвоном длинных серёжек.
Почему-то поставили музыку, совершенно не годную для свадебного танца и вообще – для свадьбы. По залу плыли обворожительные звуки «Ноктюрна» Арно Бабаджаняна на слова Роберта Рождественского.
Если хочешь, если можешь – вспомни обо мне,
Вспомни обо мне, вспомни обо мне.
Хоть случайно, хоть однажды вспомни обо мне,
Долгая любовь моя.
Между мною и тобою – гул небытия,
Звёздные моря, тайные моря.
Как тебе сейчас живётся, вешняя моя,
Нежная моя, добрая моя?
На удивление, никто не замечал диких для свадьбы слов. Наверно, мелодия кружила головы сладостью и слова на её фоне терялись, хотя именно слова были главными.
Молодые по-прежнему танцевали, подвыпившие люди хлопали в ладоши, женщины сидели задумчивые, отрешённые, наверняка вспоминали свои свадьбы. Лишь дети беззаботно носились кто куда.
На Максима нельзя было смотреть без восхищения… и жалости. Катя ни разу не взглянула на призывные взгляды, уворачивалась от его губ. Длинные ресницы полностью прикрывали глаза, заглянуть в которые он пытался. Растерянная, виноватая улыбка нервно кривила его рот время от времени. Пусть ее глаза смотрели в пол, зато его говорили, молили, сияли, просили. Казалось, он вот-вот рухнет от переполнявшей всё его существо любви.
Среди всех гостей было два человека, которых слова мелодии сводили с ума. Невеста вслушивалась, душа падала в небо, сердце пряталось под языком, щёки пылали огнём, значение которого ошибочно принимали за стыдливость, а в голове набатом била мысль: «Не показать вида. Вынести. Вытерпеть. Свадьба не будет продолжаться вечно». В какой-то момент она быстро стрельнула глазами в угол, где стоял молодой человек, которого никто и не знал. Но он прошёл в зал под видом гостя, и его не остановили. Вечные слова поэта, сплетённые с божественной музыкой, - будто его слова. Он мысленно говорил их любимой, ставшей чужой женой. Не будь людей, он бы рыдал, рвал на себе волосы. Впрочем, времени сделать это у него ещё будет достаточно.
Долго вынести пытку парень не мог, да и понимал, как его присутствие ранит сердце любимой.
Когда в пляс пустились гости, он незамеченным ушёл. К невесте подошла её мать, поправила причёску и, наклоняясь к уху, прошептала: «Видишь, ничего страшного. Привыкнешь. Ещё и полюбишь. И будешь всю жизнь благодарить меня. А теперь улыбайся». Незаметно смахнула слезы, заполнившие красивые глаза дочери.
Как здорово всё получилось. Дай, Бог, счастья молодым.