Мы летели прямым рейсом авиакомпании S7 из Домодедова. Была суббота, рейс в 20:45 задерживали. Мы томились в зоне ожидания, заряжали телефоны, вяло переговаривались. Я запомнил сухопарого мужчину лет шестидесяти, он ухмылялся, и это раздражало меня. Он поглядывал по сторонам, будто знал про каждого нечто убийственно смешное. Я хмуро его разглядывал, а он будто чувствовал мой взгляд и блаженствовал.
Меня прессовали предчувствия и надежды. Я слегка отупел. Так долго я собирался в Ирландию, а вот теперь этот ухмыляющийся господин, кстати, где он? Затерялся в крепко сбитой очереди.
Наконец, посадка.
Около иллюминатора сидел симпатичный парень, одно кресло осталось незанятым. Парень обрадовался этому обстоятельству, а мне было всё равно.
До Дублина — четыре с половиной часа.
Мои рецепторы весь день работали на полную мощность и сейчас утомились. Я разгонял их музыкой, но они реагировали только на песни моей юности, причём песни комсомольские, к которым в юности относился с подозрением. «Мне доверена песня», «Комсомол — моя судьба», «Не расстанусь с комсомолом», «В песнях останемся мы». Последнюю я слушал особенно прилежно. Внутренний Брендан ликовал.
Простите. Иногда я буду позволять себе странные отступления. Вот хорошая тема для размышления: «Ирландия и комсомол». Страсть и ярость. И много труда, иногда гибельного. Не продохнуть.
Мы должны были прибыть в начале двенадцатого по дублинскому времени, а прилетели почти в полночь. В Ирландии начинался новый день.
Парень угостил меня карамелькой, а сам закрыл уши ладонями и наклонился вперед. Он казался шаманом, который, после проведения долгого обряда, утомился и желает остаться наедине с надеждой. Его цель — дождаться результата камланий, убедиться, что дар не потерян.
Моё нетерпение возрастало.
— А ну-ка, разгляди, — говорила Ирландия.
Древняя Эйре лежала во тьме, за иллюминатором мерцали золотистые огоньки, они составляли звездное скопление.
Борт сравнялся со скоплением, деликатно сел и покатил по полосе. Все захлопали.
Скорее бы ощутить под ногами ирландскую землю. Вот-вот пройдет через меня ирландский ток и будет у нас с Эйре единая нервная система.
Теперь я попытаюсь рассказать о фантазии, которая долгое время не давало мне покоя. Задолго до поездки я пытался вообразить, как впервые ступлю на землю Ирландии и наделял этот момент неким мистическим смыслом. Вообще, я мистик неопытный, без претензий на оригинальность.
И всё же, зачем лишать свои мечты творящей силой? В конце концов, как бы ни прожил человек свою жизнь, близко он знакомится только со своими фантазиями. И от того, насколько человек и его фантазии друг друга приручат, зависит протяжённость счастливых мгновений, во время которых человек удостоверяется: он — тот, кто грезит и о ком грезят.
Итак, все энергично зашагали к таможенному контролю по длинному коридору с рекламными щитами. И я бодро шагал, не особенно задумываясь над отсутствием чаемого смысла. Кажется, на ходу я прикидывал, можно ли покрытие коридора считать ирландской землёй, к которой допускал возможность припасть, или всё-таки рановато впадать в мелодраматический кураж.
Незаметно подкрался паспортный контроль, где таможня сосредоточенно давала добро, и я совсем забыл про смысл, но зато вспомнил про фотоаппарат. Вытащил его и сделал снимок будки с пограничником, плохо соображая, где нахожусь. Сзади в очереди зашикали: "Снимать нельзя". Я быстро опустил фотоаппарат и поник головой, изображая, что ищу нечто важное, а фотоаппарат мне даёт советы.
Когда мы прошли проверку, пограничник спросил, почему это мне пришло в голову снимать свои ноги. Золотистые огоньки мерцали в его глазах. Я залепетал. Пограничник удовлетворенно кивнул.
Вот так, с мелким позором я переступил «порог» любимой Ирландии.
Дублинский аэропорт совсем домашний. Особенно после домодедовского вавилона.
Наконец, мы выбрались из здания аэровокзала. Дублинский вечер давно перетёк в нежную ночь. Ничего особенного ирландского я не наблюдал. Тащил сумки и пытался вызвать в себе любовь к ирландскому асфальту. Мы дошли до стоянки такси, я продолжил попытки, но потом немного отвлёкся от асфальта, разглядывая колонну с надписью "God is love".
Я на месте. Бог есть любовь. Мечта сбылась. Я глубоко вдохнул и обомлел.
Ирландский воздух словно бы окунули в море и не выжали. Или слегка отжали и повесили сушиться на ветру. А он не желает сохнуть. И вот капли моря стекают с воздуха, как с бесконечного нетканого полотенца и падают в легкие. Воздух душист и беспечен. И словно бы ты на окраине мира. А ведь и самом деле — на окраине и весь мир как бы сноска. Да и ты сам едва ли не примечание к этому воздуху, который пришел из таких древних времен и пространств, что лежат за плотной завесой мифа. Можно только верить в них, прикасаться губами, подставлять кожу под этот влажный воздух, чистый ветер.
"They say the clouds are lower in Ireland.... I say Ireland is closer to heaven". Michael Vatis
«Говорят, что в Ирландии облака ниже. Я скажу, что Ирландия ближе к небесам». Майкл Ватис.