— Дядя Вася, а было у тебя такое, когда и муторно, и шмуторно, и некому и негде и незачем и нечего. Да и не на что.
Дядя понурил голову и сказал:
— Было. Было, Сережа. Было.
И еще раз повторил.
— Было. Было. Да, было. Бывало. Многое бывало. Было. Лыбился на канаты.
— Какие канаты, дядь Вась? — несказанно удивился племянник.
— Толстые, — пояснил дядя Вася и потер лоб. — Они стояли передо мной по стойке смирно. А я на них лыбился.
— Дядь, ты устал, что ли. Подремли, поди.
— И вовсе не устал. Я знаешь тогда каким щеголем был? Замысловато ходил. Все по какаба... капака... гамака... гапака... по кабакам, вот!
— С кем же это ты ходил?
— Да сам с собой. Таким гогенцоллерном, знаешь, похаживал. Меня все тощенькие обхаживали, а я — ни в какую. Я перепелом таким, утконосом, задериносом все бродил, все перышки чистил, всё анимацию крутил.
— Дядя Вася, ты это...
— Ходил, ходил. Не думай, не вошь. А то, бывало, ходить устанешь, так плюнешь и ляжешь, где сидишь. А то и стоишь. Там и ляжешь. И устроишь, понимаешь, им покарабану... по капаблану... по косаблану... по монплезиру... словом, не дуром ходил. И сидел не дуром. А лежал — так вообще, все любовались.
— Дядь, — жалостливо вымолвил племянник, поглаживая дядю по локтю. — Иди, подремли, поди.
— Диковинку, ишь учуят, и давай за свое. А я — ни в какую. Мне честь с молоду дорога. Я ее выстелил, выутюжил, с материнской полосочкой впитал.
— Какой еще полосочкой?
— Э, тебе не понять. Невидаль, какая, — повысил голос дядя. — Они думали, им все позволено, а я им: не при, не утюг. Я, понимаешь, тощеньким авансов не делал. И толстеньким не делал. Я — человек без авансов, за то и любили. И поколачивали. А все ладно.
Племянник выбежал в коридор и пугливо поглядывал на дядю из-за торшера.
— И ты не гляди! — ворчал дядя. — Зеночки как пеночки. Догляд недород, борода зацветет. Или вот, помню. Работал я раз в канцелярии, и такая мутная хряпа...
— Дядя! Не надо! — закричал племянник.
— ... что я матом. Ай, матютечки мои, синеглазенькие!
Воцарилась тишина.
Дядя не мог вспомнить продолжение частушки и покручивал пальцами в воздухе.
Племянник хотел выставиться в коридор, но не мог шевельнуться.
Дядя потрогал ухо и сказал:
— Чур-чура.
Племянник выскочил из квартиры во двор и поскакал по грядкам, срывая с себя остатки самообладания.
— Купи навагу в главмаге! — закричал ему вслед дядя Вася.
Цикл о дяде и племяннике