— Заколебали вы меня, вот что…
Я вскрикнула от неожиданности и едва удержала равновесие на табуретке. Что в моей ситуации было верхом абсурда. Но должна же я понять, откуда раздался голос в пустой квартире, запертой на замок!
У распахнутого окна стоял ангел Смерти и с видом закоренелого меланхолика протирал меч замшевой тряпочкой. Медленно, от рукояти к острию. Шур-р. Шур-р… Чёрный плащ, чёрные крылья — фактически классика жанра.
Я прочистила горло и автоматически поправила петлю на шее.
— Хорошо закрепила? — он кивнул на крюк в потолке, на котором раньше висела люстра.
— Ага…
— Ну-ну. А чего такой способ примитивный выбрала? Прикинь только — язык до груди, глаза вылезут, зелёная вся, в рвоте и… других неприятностях. Хочешь, чтоб тебя такой запомнили? Хоть бы вены вскрыла, что ли, всё утончённее, чем вот это.
— Спасти могут! — стала защищаться я. — И от таблеток откачать можно, а стреляться мне не из чего! Из окна броситься не могу, я высоты боюсь. Извини уж, что есть, зато с гарантией!
— А-а, ну да.
Он умолк и снова прошёлся по мечу. Тряпочкой. Я тоже молчала. Не кофе же ему предлагать, в самом деле!
— И на себя посмотри, — продолжил он и окинул меня таким презрительным взглядом, что мне немедленно захотелось дать ему по морде. — Кто ж вешаться собирается в розовых тапочках и пижаме, а? Хоть бы платье симпатичное надела, бельё там кружевное, причёска-помада. Маникюр бы сделала. Кстати, когда ты его делала в последний раз?
Я возмущённо спрятала руки с обгрызенными ногтями за спиной.
— Три месяца назад… Да тебе какое дело вообще?!
— А надо раз в две недели! — он положил меч на подоконник и посмотрел на меня в упор. — Выкладывай. Что случилось-то?
Я хотела его послать подальше, но… кому ещё расскажешь?! Быть может, это мой последний шанс излить душу. Я хотела разразиться слезливой речью, но в голову пришло только несколько слов:
— Я люблю одного человека. Безнадёжно.
Ангел понимающе покивал и спросил:
— А он об этом знает?
Я опешила:
— Он?.. Ну… нет… то есть… просто я… в смысле, он… там сложно всё…
— Сложно — это интегралы на уроках математики брать. А для того, чтобы пойти и поговорить с человеком, у тебя все данные есть — голос и ноги. Заметь, этим тоже, увы, не каждый наделён.
— Как — поговорить?! Нет-нет-нет!!! Лучше смерть!
— Да я это уже понял. На вашей Земле трусов и лентяев на квадратный метр больше, чем тараканов.
— Что-о?
— Что слышала. Конечно, повеситься — раз плюнуть! Прыг и готово. А поговорить, признаться, в глаза посмотреть — тут смелость нужна, уверенность.
— Ты хочешь сказать, я трусливая и неуверенная?
— Я-то ничего не хочу, ты сама уже всё сказала.
Мы помолчали. Я теребила верёвку, он разглядывал свои руки в чёрных перчатках. Потом поинтересовался:
— А у тебя мечта есть? Страсть, увлечения? Музыку пишешь, сарафаны шьёшь, игуан разводишь?
— Да… у меня было много мечт… Мечтаний.
— Сбываются?
— Ну… через раз. Да какая разница, говорю же, я люблю…
— Да что ты заладила: «люблю, люблю»! Я вот жареные хвосты саламандр люблю, а их знаешь как достать сложно? Только контрабандой. Короче, слушай.
Он простучал сапогами по линолеуму, оставив следы грязи. Вот зараза, я ведь только сегодня утром полы вымыла! Отодвинул от стола стул, сел, переложил в сторону стопку книг и сделал приглашающий жест:
— Может, присядешь?
Мне даже в голову не пришло возразить, что меня в собственном доме за собственный стол присесть просят! А что вы бы сделали, если б к вам за секунду до самоубийства заявился ангел Смерти с мечом и принялся читать нотации?! Вот и я сняла петлю с шеи, закинула её на крюк, слезла с табуретки, табуретку придвинула к столу так, чтоб оказаться точно напротив неожиданного собеседника, и села.
Он щёлкнул пальцами. На столе вспыхнуло пламя и появились два жёлтых, старых на вид свитка. Ангел поморщился и смахнул огонь, сдул на пол пепел.
— Как же у нас любят эту мишуру… — буркнул он и продолжил уже деловым тоном. — Есть предложение. Если ты его примешь, выиграем оба. Объясняю. Вы своими самоубийствами рушите нам месячные и годовые планы под корень. Одна душа самоубийцы автоматически снижает наши показатели на пять обычных душ, но забирать вас всё равно надо, деваться некуда. Плюс вы не внесены в план, и работать нам приходится внеурочно. Запарка нереальная. В результате под конец года попадают все. Отчёты горят, зарплату режут, об отпуске и подумать нельзя.
Я невольно прониклась сочувствием. И правда, замордованный он ужасно, особенно вблизи видно.
— Может, кофе хочешь? — спросила я, вспомнив наконец, кто в доме хозяйка.
— Не откажусь, — вздохнул ангел.
Пока я возилась с кофеваркой, искала печенье в шкафу и накрывала на стол, мой гость тщательно сверял записи в обоих свитках.
— Теперь ты, — сказал он после того, как чашка опустела. — Молодая, красивая и, в принципе, ещё можешь жить и жить. Но дело твоё, открыто вмешиваться не имею права. Реальный отведённый тебе срок кончится… — он чуть прикрыл глаза. — Нет, не скажу когда, но нескоро точно. Забирать твою душу сейчас я не хочу, потому что на мне и без того три выговора висят. Поэтому предлагаю сделать так.
Ангел щелчком отправил один из свитков на мой конец стола. Я развернула бумагу. Наверху красивым ровным почерком было написано: «Договор». Потом шло несколько пунктов почерком помельче, в самом низу стояла сегодняшняя дата и прочерчены два места для подписи.
— Один год. Триста шестьдесят пять дней, — комментировал ангел, пока я читала условия. — В течение этих дней ты делаешь всё то, чего боялась раньше. Совершаешь всё, что хотела бы совершить перед смертью, что взбредёт в голову, без оглядки. В частности, разбираешься со своей любовью — в обязательном порядке. И вписываешь это на обратную сторону. По пункту на день.
Я перевернула лист. Там стояли номера от одного до трёхсот шестидесяти пяти.
— Места мало, но можно коротко, аббревиатурами, в общем, чтоб потом расшифровать смогла. Ровно через год я к тебе приду и, если вся обратная сторона будет заполнена, заберу твою душу без вопросов. Только не халтурить — нечестные записи увижу сразу. Один день — одно действие. Тебе нечего бояться и нечего терять — какая разница, умрёшь ты сейчас или через год? Но могу пообещать — этот год будет крайне интересным. Если же в списке будут пропуски или — ну мало ли! — ты просто передумаешь, то ещё раз угостишь меня кофе, и мирно разойдёмся до лучших времён.
Я снова посмотрела на лицевую сторону. Пункт «в случае невыполнения условий настоящего договора исполнителем последний обязуется предоставить заказчику 250 мл готового кофе» значился под номером 3.1.
— Смерть или кофе? — улыбнулась я. Предложение хоть и отдавало сумасшедшим домом в кратчайшие сроки, но было заманчивым. И правда, много ли мне терять?
— Типа того. Ну, что скажешь?
— Подписывать кровью? — поинтересовалась я.
— Откуда эти средневековые зверства? — закатил ангел глаза. — Держи.
Он протянул мне элегантную чёрную ручку.
В торжественном молчании мы подписали оба экземпляра и обменялись рукопожатием.
— Спасибо за кофе, — ангел спрятал свой свиток за пазуху, встал, взял меч и накинул на себя перевязь. Эффектным жестом пригладил длинные волосы и расправил крылья. — Я рад, что мы пришли к соглашению. Кстати, тапочки очень милые. И, если позволишь, маленький совет, — он уже стоял на подоконнике, готовый взлететь. — На твоём месте я всё-таки начал бы с белья и маникюра.
Я ахнула от такого хамства, но в проёме окна уже были видны только бегущие по вечернему небу облака.
***
Ангел Смерти сидел на берегу озера и говорил по разбитому мобильному телефону:
— Лана, привет. Как у тебя там? Что? Суицидник? Из петли вытащила? А скажи-ка, где ты его нашла… проверить кое-что хочу. Так… ого… стой, дай угадаю. Безнадёжно влюблён, да? И поговорить боится? Вот так совпадение. Договор подписал? Что? Долго упирался, но подписал? Класс. Если они друг другу признаются, мы с тобой ещё и показатели массовой доли счастья поднимем. Я же говорил, у проекта огромный потенциал. Ладно, у меня сегодня ещё трое. Что? Кофе? Конечно буду, что за вопросы!
Автор: Эльвира Суздальцева